КиноВажные годы:
Почему все так любят кино и сериалы
о подростках

Ответ на демографический взрыв

Хотя роман воспитания — привычный жанр для литературы, истории подростков стали массово появляться в кино только в послевоенное время. Документальный фильм «Тинейдж» объясняет, что подростков как маркетологической группы не существовало до начала 50-х: до этого им вменялось помогать родителям по хозяйству или продолжать семейное дело. В середине века же у большинства городских тинейджеров появились образование и свободное время — и исчезли прошлые обязательства. Стоит сразу оговориться, что в анализе поп-культуры принято ориентироваться на цифры золотого миллиарда — то есть тех жителей обеспеченных стран, у которых есть свободное время и деньги на досуг.

Первые хиты подросткового проката — от «Дикой банды» до фильмов с Джеймсом Дином — совпали с поколением беби-бумеров, которые покупали билет в кино на карманные деньги. Как таковых фильмов для подростков выходило в разы меньше, чем сейчас. Американские режиссёры вспоминают, как в юности смотрели в драйв-инах и второсортные ужастики, и приключенческие ковбойские фильмы, и даже европейскую классику. Студия Роджера Кормана, заработавшая огромные деньги на кинотеатрах под открытым небом, пляжные фильмы и первые европейские молодёжные комедии — всё это относится именно к этой поре.

Этот период — большой вызов, потому что дети начинают нарушать табу, активно пробовать новое
и, что злит многих родителей, особенно враждебно защищают личное пространство, заводят секреты

Крупные студии не очень расторопно отреагировали на появление новых зрителей: среди десятков молодёжных комедий той поры запоминающиеся будут скорее исключением. Зато на мюзиклы типа «Вестсайдской истории», контркультурные хиты «Бонни и Клайд» или «Беспечный ездок» и европейские эксперименты, подрывающие устои, ходили десятки раз в течение нескольких лет — часто не только тинейджеры, а уже молодые люди. Когда в конце 60-х молодость связали с большими переменами, юные герои надолго поселились в сценариях: в фильмографии любого мало-мальски заметного режиссёра или сценариста обязательно найдётся один-два фильма о подростках. Но феномен 60-х годов больше не повторился — это был единственный момент в жизни обеспеченных стран, когда образованные и свободные подростки численно превосходили поколение родителей.

Когда дети беби-бумеров (куда более малочисленное поколение) вступили в переходный возраст, система кинопродакшна гораздо быстрее среагировала на рождающийся спрос. Сдвиг в американском и европейском кинопроизводстве 60-х и начала 70-х годов изменил политику позиционирования фильмов, закрепил систему рейтингов и фокус-групп. Подростковые фильмы конца 70-х и начала 80-х реагировали уже на новое бунтующее поколение потребительского общества, где не было и отголосков послевоенной бедности. В подробном эссе, анализирующем наследие Джона Хьюза тридцать лет спустя, звезда его хитовых фильмов Молли Рингуолд в том числе подчёркивает, каким новаторским был подход теперь уже классика подросткового кино по отношению к миру вчерашних детей.

В 80-е годы подростков начали массово играть настоящие подростки, а девушки, благодаря феминистским настроениям предыдущей декады, наконец-то получили главные роли («Милашка в розовом», «Шестнадцать свечей», «Чудеса своего рода», «Маленькие прелестницы»). Подростковое кино теперь смотрят не только тинейджеры, но ещё и взрослые в образовательных целях: известны случаи, когда «Клуб „Завтрак“» показывали преподавателям в школах, чтобы объяснить, из чего сделаны мальчики и девочки в возрасте несогласия.

Зеркало острых чувств

Большинство подростковых фильмов — об обретении собственного голоса и независимости, даже если вымышленного подростка в этом возрасте поддерживает его дружественное окружение. Какой бы идеальной ни была мама (вспомните поддерживающую мать из «Отрочества») или какими бы мудрыми советами ни сыпал папа («Джуно»), подростковый возраст — о долгожданном принятии решений и внутреннем перевороте, которые зрители проживают с героем. Подростковый возраст биологически и социально — время самых сильных перемен.

Лилия Брайнис, социальный психолог и руководитель проекта «Шалаш»: «В западноевропейской культуре подростковым возрастом считается время, когда ребёнок ставит под вопрос родительский опыт — это возраст сепарации. Подростковый нарратив привлекает взрослых смелой переоценкой ценностей: когда не страшно поставить понятный окружающий мир под вопрос. Ребёнок с рождения сначала сепарируется от родителей физически, потом начинает передвигаться самостоятельно, общаться и так далее. В подростковом возрасте сепарация происходит уже мировоззренческая, смысловая и эмоциональная: задача ребёнка — поставить под вопрос ценности родителей и понять личные предпочтения. Лет до одиннадцати многие дети ещё очень близки со своими родителями идеологически и эмоционально, а в двенадцать-тринадцать у них часто появляются собственные интересы и друзья, на которые их родители не могут влиять настолько сильно.

Постепенно появляются романтические отношения — тогда как перед этим дети часто общаются гомогенными гендерными группами. Этот период — очень большой вызов, потому что дети начинают нарушать табу, активно пробовать новое и, что злит многих родителей, особенно враждебно защищают личное пространство, заводят секреты и так далее. Задача ребёнка — расшатать контроль над собой, а родители часто продолжают его опекать. Вообще младшим подростком (это обычно десять-двенадцать лет) быть невероятно трудно: представьте, что у вас выросла гигантская нога, а остальное тело осталось прежним. Очень часто младшие подростки ещё сохраняют привязанность к старым играм, когда другая их часть желает быть принятой группой или субкультурой. Лев Толстой называл переходный возраст „пустыней отрочества“, когда ты ощущаешь себя единственным во всём мире и тебе требуется компания, чтобы пережить своё состояние». 

Что часто приходится слышать от родителей? «Был бы я сейчас в твоём возрасте, я бы всё сделал иначе». О чём они? Они завидуют возрасту как таковому, а не тому, что у этих детей есть или чего нет

Антон Сорин, детский и подростковый психолог, кандидат психологических наук: «Подростковый период не только время исканий и сомнений — это ещё и время интенсивного развития интеллекта и теоретизирования: всё это обрушивается концентрированно на неготового человека. Можно сказать, что подросток в этом возрасте вызывает у взрослого некоторую зависть и момент соперничества. Что часто приходится слышать от родителей? „Был бы я сейчас в твоём возрасте, я бы всё сделал иначе“ или „Когда я был в твоём возрасте, таких возможностей у нас не было“. О чём это они? Они хотят сказать, что они завидуют возрасту как таковому, а не тому, что у этих детей есть или чего нет.

Каждый взрослый понимает, что сделал и не сделал в своё время, чтобы достичь результатов и направить своё будущее: период подростковой турбулентности, когда можно по-настоящему выбирать, уникален. Это возраст, когда не надо выживать, содержать семью, нести ответственность за родителей — в какой-то степени невероятная свобода. Взрослые, конечно, понимают подростковые проблемы, но часто при этом считают подростков всемогущими и выражают своё мнение словами: „У тебя так много времени, так много возможностей, так много сил — давай, принимай решения, прикладывай усилия“».

Мария Завалишина, специалист психологического центра поддержки детей и их родителей «Точка»: «Подростковый период достаточно сложный по количеству переживаемых травматичных событий, но острота и яркость этих чувств очень интенсивная. Возможность прикоснуться к этому уникальному по эмоциональной насыщенности периоду заставляет вновь актуализировать эти чувства — в том числе через фильмы, сериалы и личные дневники. Есть две книги, которые я очень советую всем, кто интересуется подростковой темой: „Переходный возраст. Не упустите момент“ Лоуренса Стейнберга и „Растущий мозг“ Дэниела Сигела. Там, в частности, объясняется, что в пубертатный период нейромедиатор дофамин, отвечающий за радость от простых вещей, способность сохранять бодрость духа и стрессоустойчивость, сильно снижается. Именно поэтому взрослые часто отмечают отстранённость и подавленность детей, их низкую толерантность к стрессу.

С другой стороны, любой пережитый подростком сильный опыт невероятно поднимает уровень дофамина — и позитивные переживания становятся очень сильными. Это эмоциональные качели, незнакомые взрослым. Подростки плохо себя регулируют — и это нормально. Отчаянная радость и грусть — редкие эмоции для обычного взрослого человека, за которыми он в том числе возвращается в вымышленный подростковый мир».

Новый взгляд
на замалчиваемые проблемы

Самые злободневные и интересные фильмы и сериалы о взрослении подробно описывают непрозрачный подростковый мир иерархий и строгого кодекса общения, где рискованно быть одиночкой. «Субмарина» и «Кальмар и кит», «Синг Стрит» и «Девственницы-самоубийцы» каждый по-своему говорят об одиночестве и стыде подростков. Взрослые склонны демонизировать тинейджеров, списывая интенсивные психические реакции на «трудный возраст», а возрастные психологи утверждают, что переходный период всего лишь вскрывает противоречия, которые и так всегда были заложены в ребёнке.

Антон Сорин: «Подростковый возраст — это не какая-то химера, а лакмусовая бумажка психического здоровья детей начиная с их рождения. Если до подросткового возраста мы можем не замечать каких-то особенностей поведения и личных проявлений, потому что они пребывают в довольно замкнутой системе и плотно контролируются ближайшим окружением, то к подростковому возрасту свободы самовыражения и проявления себя становится достаточно для того, чтобы мы столкнулись со всеми недостатками воспитания, которые мы успели в детях укоренить. То, что прежде скрывалось в стенах семьи или небольших школьных конфликтах, которые купирует отдельно взятый педагог, теперь становится частью общественной жизни.

Это не хорошие дети внезапно становятся неуправляемыми, а уже допущенное огромное количество ошибок становится очевидным. Трагедия этого возраста в том, что взрослые пытаются воспитывать подростков, когда большая часть воспитательной работы и влияния уже позади и пора пристальнее присмотреться к тем детям, кто станет подростком завтра. Правдоподобным кино о подростках делает не только подробное объяснение конфликта подростка с окружающим миром и самим собой, но и обеспечение этого конфликта реальными обстоятельствами и мотивациями.

Трагедия этого возраста в том, что взрослые пытаются воспитывать подростков, когда большая часть воспитательной работы уже позади и пора пристальнее присмотреться к тем детям, кто станет подростком завтра

Со времён Платона идут споры о том, что подростки всё более и более ужасны — на самом деле просто каждое их новое поколение, получая возможности абстрактно мыслить, хочет выйти за заданные рамки повседневного бытия. Они не хотят жить как родители, а как жить по-другому, они пока не понимают. Они не умеют чувствовать перспективу дальнейшей жизни. Природа этого мировоззрения очень интересна — и здорово, если фильмы в состоянии её уловить».

Лилия Брайнис: «Самое ценное в фильмах и сериалах о подростковом времени — рассказывать о неоднозначности, многогранности трудной ситуации, отсутствие нравоучений и дуальности „хорошо — плохо“. Разные люди с разной внешностью и разными телами, какими они и бывают в обычной школе, тоже показатель реалистичного и потенциально интересного кино. Ещё 10-20 лет назад проблема буллинга не ставилась, её часто в массе не осознавали ни родители, ни педагоги, считали травлю нормой детского поведения, способом выяснять отношения или даже грубой детской игрой. Сегодня о буллинге социальные психологи рассуждают иначе: это не считается нормальным, травлю нужно преодолевать; у неё есть веские причины во взрослой реальности, которую дети неосознанно копируют.

Нынешний консенсус таков, что родители и специалисты должны включаться в обсуждение и решение ситуации, а не просто наблюдать и самоустраняться. Ребёнок с самого начала живёт в социальной среде, а не в вакууме — и теория социального научения Альберта Бандуры это объясняет. Его знаменитый эксперимент с куклой Бобо в этом и заключался: дети копируют поведенческие практики взрослых, а не их слова или инструкции. Личный пример взрослого — это будущая привычка ребёнка. Чаще всего, например, травля проявляется в сообществах, где уже существует агрессивная и жестокая взрослая среда, авторитарные правила которой дети очень хорошо схватывают. И многие уже теперь взрослые, смотря на ситуации подростковой травли в кино, где она проблематизируется и критикуется, получают возможность порассуждать и о своей личной травме, о давних переживаниях, которые в своё время нельзя было выразить или осознать». 

Многие взрослые, смотря на ситуации подростковой травли в кино, получают возможность порассуждать
о своей личной травме, о давних переживаниях, которые в своё время нельзя было выразить или осознать

Мария Завалишина: «Сейчас стали более откровенно говорить о сложных опытах в жизни, а для изучения пубертатного возраста в поп-культуре появились инструменты: информационное поле очень расширилось, стала популярна поп-психология. Я помню период, когда я только начала заниматься психологией детей и подростков — это около пятнадцати лет назад — и слово „пубертат“ нуждалось в дополнительном объяснении. Также огромное влияние на нарратив в кино оказала популярность психотерапии как способа решать внутренние и межличностные конфликты».

Пристальное внимание к темам школьной травли («Дрянные девчонки», «13 причин почему», «Под кайфом и в смятении», «Смертельное влечение», «Слон», «Садист») обнажает изменившуюся за десятилетия оптику по отношению к негативному опыту в детской и взрослой жизни. Эта же оптика влияет и на возвращение обратно в любимый детский или подростковый фильм, где зарегистрированные отношения между людьми уже не кажутся нормальными или гармоничными. Например, ретрокомедия Кэмерона Кроу «Почти знаменит» смотрится как кино о манипуляции доверчивыми подростками, «Призрачный мир» — как злая сказка о токсичной дружбе, а «Моя девочка» — пронзительной трагедией о первой настоящей потере.

Многие предположительно комедийные аспекты тоже выглядят иначе со временем — и фильмы в таком случае оказываются отличным свидетельством того, как изменились наши понятия о хорошем, моральном и допустимом. «Многие фильмы и сериалы отчётливо несут на себе приметы времени — прошлого, которое было нормой, а теперь возбуждает массовый протест. Вспомните „Американский пирог“ и всю сюжетную линию, связанную с постоянным желанием парней хитрить и уламывать девушек на секс? Сейчас западное движение против изнасилований в кампусах и сексуальных домогательств ставит под вопрос многолетнюю подростковую якобы норму. Фильмы часто несут в себе образы для подражания, но по прошествии времени оказывается, что эти модели поведения уже не работают и принадлежат другой эпохе», — рассказывает Лилия Брайнис. 

Вечный разговор с юным собой

Для огромного количества зрителей просмотр подростковых фильмов — это сеанс встречи с внутренним собой, который может мало напоминать подрастающее поколение сегодня. И дело не в моде или образе жизни, а в умении формулировать чувства и отмечать то, что волнует поколение. Психолог Мария Завалишина считает, что цифровая эпоха навсегда изменила законы общения между людьми — и личный контакт у нынешних подростков уже совсем не такой, как в фильмах о детстве их родителей. При этом делать выводы о принципиальной разнице поколений рано и самонадеянно (об этом, например, только что вышел исчерпывающий текст на Slate ): «Типичного ответа, каким должен быть подросток и переходный возраст при этом, нет — все подростковые судьбы разные, как отпечатки пальцев».

Лилия Брайнис: «Какая-то часть взрослых, смотрящих фильмы и сериалы о приключениях или принципиально другом жизненном выборе, наверняка фантазируют об альтернативном сценарии для себя и примеряют другую реальность. Другие смотрят, чтобы лучше понять тех, кто уже стал подростками, или тех, кто ими скоро станет. А многие взрослые настолько не осознавали своё детство и переходный возраст, что без опоры на внешние впечатления не могут вспомнить, что с ними всё же происходило. Многие взрослые помнят и хотят убрать своё прошлое так далеко, чтобы никогда больше с ним не сталкиваться».

Антон Сорин: «Внутренний ребёнок есть в каждом из нас. Если с внутренним ребёнком что-то случается и его нет, с таким человеком становится очень трудно иметь дело. Глядя на детей и подростков в кино и в жизни, мы взаимодействуем с внутренним ребёнком, знакомим его с этим реальным или вымышленным человеком — и это часто очень приятное знакомство. Реакции могут быть самыми разными — от „Как хорошо, что в моём детстве такого не было“ до „Как жаль, что в моём детстве этого не было — таких друзей, таких событий, таких приключений — они бы мне так помогли!“ Такие фильмы — часть гигиены, заботы о маленьком себе. Когда взрослые позволяют себе играть, немного капризничают, пробуют что-то новое просто так, для собственного удовольствия, они заботятся о своих внутренних детях — и это очень важно для того, чтобы они были счастливыми».

Глядя на детей
и подростков в кино и в жизни,
мы взаимодействуем с внутренним ребёнком, знакомим его с этим реальным или вымышленным человеком — и это часто очень приятное знакомство

А ещё подростковый нарратив часто обеспечивает встречу с незнакомой, если не лучшей версией себя: вспомните десяток хэппи-эндов, где упрямый подросток хотя бы на время отказывается играть по правилам, берётся за борьбу с мировым злом и побеждает силой энтузиазма, требуя невозможного. Дети-герои (как в «Лабиринте Фавна» или пресловутом «Гарри Поттере») или дети-экспериментаторы и путешественники («Останься со мной», «Очень странные дела», «Супер 8») — это всегда надежда на лучшую сторону себя и повторение архетипа героя, который выступает против всего плохого, а по дороге крушит всё устаревшее, наглое и несправедливое.

Антон Сорин: «Есть ряд тем, которые можно затронуть у подростка, и это вызовет пожар. Например, собрать десять тысяч подростков и сказать: „Есть сверстники, у которых уже сейчас есть столько всего, сколько никогда в жизни не будет ни у кого из вас, даже вместе взятых“. И это будет бунт. Идеи справедливости, правил, равных возможностей — как это ни банально, социалистические идеи — вызывают бурю. И многие подростковые фильмы касаются этой идеи. Вторая позиция — разочарованного социализма: передать подросткам постмодернистский взгляд на мир, с цинизмом и пофигизмом, идеей, что жизнь — тлен и изменить ничего нельзя — другое очень заразительное видение. Депрессия, экстремальные виды спорта и психоактивные препараты — предложения разочарованного социализма. Ещё одна заразная идея — поиск врагов. Тестостерон, жажда приключений и желание испытать себя в настоящем, а не просто гнить в школе — популярная подростковая идея. Но кино сейчас не монополист в предложении новых идей: социальные сети полностью перехватили инициативу».

Успех «Леди Бёрд» и «Лунного света», «Назови меня своим именем» и «Женщин XX века» и совсем новые сериалы «The End of the F***ing World» или «Американский вандал» намекают, что подростковые сюжеты при хорошем исполнении получают гарантированное внимание, какими бы знакомыми ни казались новые герои. Как говорил Джон Бендер в конце культового фильма: «Вы видите нас такими, как вам удобно, ставите нам рамки, навешиваете ярлыки. Но мы поняли, что каждый из нас и умник, и спортсмен, и псих, и принцесса, и преступник. Пойдёт такой ответ на вопрос „Кто мы?“»

Фотографии: Mirisch Corporation, Universal Pictures, IFC Productions, Пирамида, American Zoetrope, Gramercy Pictures, United Artists, Estudios Picasso, Netflix