КиноНе словом, а делом:
Почему равноправие в кино — это выгодно
Как 2017-й доказал циникам, что пора дать шанс не только белым мужчинам
дмитрий куркин
С момента скандала с хештегом #OscarsSoWhite прошло почти два года, и всё это время слово «инклюзивность» красной лампочкой вспыхивает каждый раз, когда появляется хотя бы намёк на дискриминацию по признаку гендерной, расовой или сексуальной принадлежности.
Сатирический хоррор об афроамериканце, угодившем в «белый либеральный ад», собрал в мировом прокате 250 миллионов долларов и получил номинацию на «Золотой глобус»
С тех пор Американская киноакадемия, как и обещала, пошла на уступки и сделала свой состав более разнообразным. Однако недавняя критика обложки номера Los Angeles Times с гордым выносом «Фокус сместился» и шестью актрисами, из которых все шесть оказались белыми, показал, что фокус сместился не вполне, а профессиональное сообщество не готово брать инклюзивность по частям — только целиком.
И действительно, сдвиг не может произойти в один момент. И проблема не столько в составе жюри кинопремий и разнообразии номинантов: те стоят на самом дальнем конце цехового конвейера и отражают положение дел в индустрии. Отвечая критикам, Джессика Честейн, одна из героинь злосчастной обложки LA Times, указывает на то, что навскидку не вспомнит и пяти women of color, которым в уходящем году достались заметные главные роли. Звучит как отговорка, но в этом есть разумное зерно. Если режиссёров-женщин и близко не подпускают к большим проектам, а актёрам с ближневосточными корнями по-прежнему предлагают играть исключительно террористов, ждать, что они каким-то волшебным образом окажутся среди номинантов на «Оскар», бессмысленно.
2017 год не то чтобы сильно поправил статистику разнообразия (она остаётся одинаково плачевной и в большом коммерческом кино, и в независимом). Но он дал несколько отличных примеров того, как инклюзивность может работать, и подтвердил, что реальная инклюзивность проявляется не в искусственных квотах для меньшинств или инкубаторах позитивной дискриминации. Те могут стать временной заплаткой, способом устранить очаг напряжения, но не помогают решить проблему непредвзятости на дистанции. О чём действительно стоит говорить, так это о создании атмосферы доверия к авторам и ремесленникам независимо от их происхождения.
Когда в прошлом году Джордан Пил приступил к съёмкам фильма «Прочь», на его счету не было ни одного полного метра, да и актёрских работ набиралось меньше десятка, если не считать комедийные скетчи. Тем не менее продюсер Джейсон Блум, на-гора штампующий фильмы ужасов средней руки, посчитал, что задуманный Пилом проект имеет право на жизнь. В итоге сатирический хоррор об афроамериканце, угодившем в «белый либеральный ад», собрал в мировом прокате 250 миллионов долларов и получил номинацию на «Золотой глобус» — причём как комедия (режиссёр отреагировал соответственно, заявив, что на самом деле «Прочь» — документальный фильм).
Сломать систему — а «белизна Оскаров» именно что результат систематического игнорирования — помогают прецеденты
Ещё лучше выступила «Чудо-женщина» — первый супергеройский блокбастер, снятый режиссёром-женщиной Патти Дженкинс. Трудно поверить, но на то, чтобы принять очевидное решение и доверить рассказывать женскую историю (какой она была задумана Уильямом Марстоном) женщине, у Голливуда ушло почти двадцать лет. Итоговый результат оправдал ожидания далеко не всех зрителей, но прокатные 800 миллионов говорят сами за себя: такую кассу фильм, снятый женщиной, не собирал попросту никогда.
Упор на цифры бокс-офисов тут не случаен. В конечном счёте дискриминацию в киноиндустрии порождают не столько институциональный расизм или мизогиния (хотя и они тоже никуда не делись), сколько банальный страх недобрать денег в прокате. Приглашая на главную роль в фильме «Великая Китайская стена» не азиатского актёра, а Мэтта Дэймона, продюсеры как бы страхуются от провала: уж на Дэймона-то точно народ пойдёт. На деле никакой гарантии такой подход не даёт (ещё одним доказательством чему является опубликованный под конец года рейтинг самых «переоценённых» актёров — по сути, тех, кто принёс студиям не слишком много). Но убедить людей, руководящих проектами с многомиллионными бюджетами, что зритель совершенно не против новых лиц на экране — и новых авторов по ту сторону камеры — это мало помогает.
Сломать систему — а «белизна Оскаров» именно что результат систематического игнорирования — помогают прецеденты. И «Прочь», и «Чудо-женщина», и «Любовь — болезнь», трогательная мелодрама о межнациональных отношениях, снятая Кумейлом Нанджиани на основе собственной биографии, как раз такие прецеденты создают: всё это истории, что называется, от первого лица, лица тех самых социальных групп, которых прежнее голливудское разнообразие хронически обходило стороной.
А на подходе уже и «Излом времени», первый диснеевский проект, у руля которого встала режиссёр «Сельмы» Ава Дюверней. И «Чёрная пантера», марвеловский блокбастер об африканском супергерое, снятый афроамериканцем Райаном Куглером. И, по всей видимости, игровой диснеевский «Аладдин», на главные роли в котором упорно разыскивают актёров ближневосточного происхождения. В сериалах — от «Белой вороны» и «Атланты» до «Мастера не на все руки» — процесс идёт даже быстрее, но большое кино понемногу начинает догонять поезд.
Позитивные примеры в принципе работают лучше негативных. И если новая инклюзивность будет основана на них, отборщикам премий не нужно будет притягивать за уши номинантов только для того, чтобы не прогневать активистов за равноправие, а Джессике Честейн не придётся выискивать потенциальных героинь для обложек.
Фотографии: Universal Pictures