КиноОт «Маленькой Веры» до «Нелюбви»: Киногероини
нашего времени

Из 90-х в нулевые:
Женщина — трофей

Этот текст очень хочется начать с упоминания фильма Карена Шахназарова «Сны», который шестилетняя я даже не посмотрела — пережила как самую шокирующую историю женской судьбы. Автор «Курьера» и «Города Зеро» идёт в сторону от брейкдансеров и тортов в виде человеческой головы, чтобы сделать из фантасмагории притчу (хотя, кажется, и терпит провал). По сюжету молодая и красивая графиня Призорова в конце XIX века начинает видеть тревожные сновидения: во сне она работает посудомойкой в грязной столовой, терпит домогательства неприятного начальника, а её муж, совесть нации с чиновничьим портретом в царской России, спустя каких-то сто лет торгует непристойными фотографиями на главной туристической улице Москвы.  

Визуальная антитеза буквально бросается на зрителя: сразу после дворцов — столовки, после церемонных обедов — отходы в огромной алюминиевой кастрюле, и, кажется, вместо благопристойной светской дамы — женщина, с которой обращаются как с вещью. На самом деле графиня Призорова не стала вещью, а, окружённая мужчинами и соображениями их комфорта, всегда ею была. Вышедшая в ранней молодости за человека сильно старше себя в конце XIX века, она, как многие героини, инвестировала молодость в то, что предписывалось ей обществом, — законный брак с уважаемым человеком. Красавица в бальном зале или слишком хорошенькая для столовой героиня Амалии Мордвиновой была и оставалась предметом, с которым общались сообразно правилам времени.

Превращение женской красоты в товар, срок годности которого истёк вчера, а интерес может исчезнуть в любой момент (этот разговор был начат ещё в выдающейся «Интердевочке»), получает новые интонации в ромкомовских сюжетах. Например, «самая обычная» рыжая девушка, продавщица канцтоваров — главная героиня фильма «Настя» Георгия Данелии — живёт жизнью растерянной молодой женщины в увядающей Москве. Советский Союз, может быть, уже исчез, а может, ещё формально существует (фильм вышел в 1992 году), но по пустым улицам, где воруют телевизоры среди бела дня, уже рыщут голодные первые бизнесмены и охотники за красотой. Загадывая на ночь желание — быть как девушка с настенного календаря, танцующая партию в «Лебедином озере», — она просыпается конвенциональной красавицей и обретает видимость для всего мужского населения в городе.

Красота становится наказанием, потому что превращается в оружие конкуренции — к тому же в руках девушки, осознанно не желающей получать дивиденды со своей внешности

Что важно, это не превращение Ugly Betty в красивую Бетти, а выход из зоны неклассической привлекательности в область стереотипной красоты. За длинными ногами и бровями новой Насти будут бежать суетливые и предприимчивые мужчины, на неё будут змеиными глазами смотреть коллеги и лучшая подруга, она попросту будет слишком хороша, чтобы не занять чьё-то выстраданное место. Красота Насти становится наказанием, потому что превращается в невольное оружие конкуренции — к тому же в руках девушки, осознанно не желающей получать дивиденды со своей внешности. Из живого человека с кругом общения она превращается в самую красивую девушку в городе, которой очень опасно быть в бессовестные времена. Настя загадывает желание стать собой обратно, и только родная мать, считающая дочь королевой красоты по умолчанию, не замечает двойной перемены. 

Придуманные в 90-е «Москва» Александра Зельдовича и «Страна глухих» Валерия Тодоровского — о девушках, работающих на мужчин или для мужчин, чтобы выторговать себе лучшие условия в хмурые времена. Героиня Дины Корзун Яя, щёлкая пальцами, объясняет, что «деньги надо брать из мужчин», посвящая свою новую знакомую в тему заработков телом и представляя собой наивную версию стереотипной золотоискательницы, оккупировавшей телевизор, билборды с надписями «Я люблю тебя!» и модельные агентства с двойной занятостью. 

Яя произносит то, что могла сказать бы любая из трёх героинь «Москвы», названных по аналогии с героинями «Трёх сестёр» Чехова Ириной, Машей и Ольгой. Они тоже действуют в мужском мире и часто работают ожившими манекенами для времяпрепровождения, спокойно меняя наряды, но практически не влияя на ход собственной жизни. Пристроиться к сильному, красиво затянувшись сигаретой и закутавшись в шубу, — их тактика, что спустя несколько лет будет описано в следующем фильме Зельдовича «Мишень». Рецепт эскапизма Яи, чтобы не сойти с ума, — представлять звуки моря, которые должны заглушать всё: ругань, мигалки, сплетни у тебя за спиной, автоматную очередь и всех людей, на которых ты не сможешь повлиять и которые не видят в тебе человека. 

Пока одна героиня ищет способ жить за чужой счёт и исполнять мечту нищей матери, вторая отучается от вредной привычки существовать по правилам удобного спонсорского брака

«Прогулка» Алексея Учителя начинается с того, что молодая и привлекательная Оля идёт по Невскому проспекту и знакомится с парнем самым непринуждённым и приятным образом. Оба не лезут за словом в карман, образованны и очень приятны в обхождении. Через полдня Оля встретится с лучшим другом нового спутника, вскружит обоим голову и огорошит неожиданным признанием в конце счастливого дня. 

Фильм, в котором героиня всю прогулку проводит как обаятельный манипулятор, содержит сюжетный перевёртыш. В финале становится ясно, что девушка — трофей, который отдан и обещан состоятельному взрослому мужчине, известному в контексте России после СССР под кодовым словом «папик». Развязка переворачивает и всю прогулку: трофеем героиня всю дорогу была и для соревновавшихся за неё рыцарей (в арсенале у каждого — набор вполне патриархальных романтических трюков). 

В «Звезде» Анны Меликян всё то же, только фигура папика сменяется фигурой замминистра. Пока одна героиня ищет способ жить за чужой счёт («Я тебя не люблю, но деньги возьму») и исполнять мечту нищей матери, работавшей в депо, вторая отучается от вредной привычки существовать по правилам удобного спонсорского брака. Её преображение связано с тем, как она постепенно отрицает привилегии и манипуляции даже самого ценного объекта. 

Молодость без молодости

«Маленькая Вера», героиню которой можно назвать каким угодно человеком, только не сложным, — о мире с ограничениями, где молодость не несёт ничего, кроме выбора из двух зол: отношений с первым встречным или нелюбимой работы там, куда занесёт. В этом течении не будет неожиданностей, но главное — не будет обстоятельств узнать собственный потенциал, рискнуть и хоть немного включить самокритику. 

Главные героини «Все умрут, а я останусь» живут на двадцать лет позже, но их молодость состоит из пустых разговоров, конкуренции за случайных парней и многолетнего топтания на месте — в качестве так себе учениц так себе школы. Родители будут считать их неблагодарными засранками и вообще-то не вполне людьми, чьи истерики и равнодушие вызваны гормонами, а совсем не тем, что никто и никогда не воспринимает их «да» и «нет» всерьёз.

Две подруги отправились за приключениями в первую очередь ради самих себя, а не по чьей-либо прихоти — даже если это поиск экзотического родителя

У привилегированных молодых ребят в «Одноклассниках» Сергея Соловьёва всё придумано и украдено до них. Семьи с мраморными столами и фасадными браками правят бал и строят планы на детей, чокаясь дорогим алкоголем, пока их отпрыски хотят исчезнуть. Главная героиня мечтает о том, чтобы петь в голос и сидеть в берете на подоконнике, высунув ноги, — повторяя своей судьбой известный хиппи-гимн: «Fun is the only thing money can’t buy». Молодые девушки влюбчивы (но только в мужчин), моногамны и часто берегут в себе идею спасения через отношения (этот мотив встречается в «Эйфории» Вырыпаева, «Да и да» Германики, «Неадекватных людях» Каримова), мыслят парами и сообществами, когда пытаются выжить. Некоторые — самые самобытные и неоднозначные — погибают буквально или метафорически под колёсами большого города. 

«Ещё один год» Оксаны Бычковой — один из главных фильмов 2010-х отечественной женщины-режиссёра — тоже о том, как парень и девушка за год превращаются в мужчину и женщину, причём безрадостных и обречённых. Разговоры не самых продвинутых родителей за оливье сделаны из той же вялой ткани, что и посиделки детей на икеевской мебели в арендованных квартирах. В непересекающихся жизнях отцов и детей нет не то что драйва, а даже часа оживления — и это сходство 50-летних и 20-летних расстраивает куда больше, чем центральная пара таксиста и дизайнера, которые самоутверждаются за счёт друг друга, пока красят стены. 

Один из самых последних фильмов о женской молодости, где юность не рифмуется с неоправданными жертвами и большой трагедией, — фильм Нигины Сайфуллаевой «Как меня зовут», где мотив поиска отсутствующего родителя распространяется на обеих героинь: они выросли без биологического отца, ушедшего из семьи. «Как меня зовут» играет с важной оттепельной темой утраченного отца, только на этот раз отец погиб не на войне, а ушёл из семьи, оставив без поддержки родного человека. Драма Сайфуллаевой хоть и работает с темой девичьей конкуренции, но едва ли не первой начинает разговаривать о молодости не утраченной или отнятой, а проживаемой. Две подруги отправились за приключениями в первую очередь ради самих себя, а не по чьей-либо прихоти — даже если это поиск экзотического родителя, оставившего после себя еле заметные следы к южному городу.

Инерция — её второе имя 

Скука, тащившаяся призраком за каждым героем независимого кино нулевых и начала 2010-х (вспомните фильмы Хомерики, Попогребского, Хлебникова), стала кинематографическим синонимом путинского времени. Будет ли это монотонность полунищенского существования культурного работника в мелодраме Авдотьи Смирновой «Два дня» или жёсткая драма «Однажды в провинции» Кати Шагаловой о семейном насилии, фактор рутинной скуки и доминирующего равнодушия в каждом случае будет определять главных героинь. И дело даже не в том, что кто-то из героинь живёт слишком далеко или слишком долго, чтобы претендовать на изменения — видеть, терпеть и ничего не говорить относительно полумёртвой среды можно только ценой собственного времени и жизненных сил. 

Молодая героиня «Холодного фронта» Романа Волобуева привыкла жить в пикирующем браке и даже в сценарии осталась наедине с нелюбимым мужем и новым неизвестным кошмаром в крошечном доме где-то вдали от человеческой толпы. Репрессированная и иногда вырывающаяся на свободу сексуальность сразу нескольких героинь «Интимных мест» существует в ледяных интерьерах отстранённых квартир, безликих гостиничных номеров, пластмассовых спален и кабинетах с канцеляризмами и проглотившими кочергу функционерами. Конфликт главной героини «Зоологии» начинается в тот момент, когда из тисков неприятной, но привычной действительности на волю просится внезапно выросший хвост — гоголевский сюжет об осознанном отличии в обстоятельствах, где не должно быть отличий, разрывает уездный город, который держится на центробежной силе инерции. 

Общие поколенческие требования к женщине около сорока лет в России значительно пересиливают социальные различия

«Сказка про темноту» Николая Хомерики — о попытке взорвать региональную инертность (героиня Геля живёт в одном из городов Дальнего Востока) без манифестов и желания быть одобренной. Милиционерша за тридцать (что во многих российских регионах воспринимается как критичный возраст) не замужем и без планов на личную жизнь начинает в её понимании активно включаться в социальные взаимодействия: знакомиться, совершать не самые обдуманные поступки, вести разговоры с заинтересованным коллегой и даже ходить на танцы (хотя на занятиях, конечно, женщин больше чем мужчин). 

Столкновение двух образов жизни прерывает многолетнюю инерцию главных героинь в «Кококо» Авдотьи Смирновой — на первый взгляд, разных одиноких женщин: работницы этнографического музея, питерской интеллигентки Лизы, и бойкой провинциалки Вики, решившей прогулять в Петербурге свои пьяные каникулы. Фильм «Кококо» не о столкновении образованного класса и тёмного народа, какими бы выпуклыми сценаристы ни рисовали обеих героинь поначалу. Обе — заключённые в инерции своего круга: подковёрные интриги научных работников ничем не отличаются от матерных частушек случайных гостей столицы. Обе героини выполняют не самую престижную работу и тянут лямку прошлых отношений, а самое главное, общие поколенческие требования к женщине около сорока лет в России значительно пересиливают социальные различия — неудивительно, что обе героини начинают бороться за одни и те же сферы влияния похожими методами.  

Один из главных фильмов последних двух десятилетий о личном крахе в пространстве, где один день похож на другой, — «Бубен, барабан» Алексея Мизгирёва о провинциальной библиотекарше Екатерине. Фильм, снимавшийся в шахтах Тульской области, семантически находится в 90-х, но символически объясняет конфликт «Ионыча» на примере жительницы условного уездного города N, автобус из которого доезжает до конечной с говорящим названием Распадская. На первый взгляд, рутина Екатерины имеет очертания привилегии: на неё смотрит и ей хочет подражать молодая коллега, в лихие 90-е она имеет дело не с бандитами, а с книгами, а окружающий мир не попрекает её за одиночество. Есть только один нюанс: по ночам, давая взятки милиционеру на станции, Екатерина проносит ворованные книги из библиотеки и торгует ими в вагонах. Кажется, все и так в курсе об этом, но молчат, пока Екатерина не начнёт претендовать на собственное счастье — единственный шанс в обличии моряка средних лет, навещающего город проездом. Инерция воровства — не только ради денег, но и ради ощущения того, что ты ещё настоящая, змеиная дружба из плохих анекдотов и свинская семья, где бодаются за убитую квартиру, — мы видим инерцию тесно сжимающегося мира номинальных 90-х. И он в той же степени про 90-е, что «Груз-200» — про начало перестройки. 

Заложница в семье

Последний фильм Андрея Звягинцева «Нелюбовь» подробно раскладывает семейный кризис на «до», «во время» и «после», растягивая проблему близких отношений до трёх поколений — и главная роль в его последнем фильме опять отведена женщине. Пройдёт примерно час, прежде чем за железной отстранённостью Жени наконец выстроится история её борьбы. Детство с грубой и отсутствующей матерью, от которой несмотря ни на что хотелось получить тепло. Бегство из родительского дома в собственную семью практически с первым встречным и нелюбимым человеком из-за незапланированной беременности. Нелюбимый сын от разочаровавшего брака, который должен скоро кончиться. Мотив нежеланного ребёнка уже был у Звягинцева в «Изгнании», где отдалению супругов не мешает третий незапланированный ребёнок при двух уже существующих.

В «Нелюбви» сын — единственное напоминание для Жени о невольно взятой на себя материнской роли и собственной матери, и попрощавшись с ним, можно забыть и о формальной бабушке — хамке и обиженном пожилом человеке, на которой на секунду крупного плана застывает грустное лицо её же внука. Четвёртая стадия жизни Жени — новые отношения с состоятельным мужчиной на десять лет старше, который ничего не просит и относится к ней с заботой. 

Требуется время, чтобы найти причинно-следственные связи в поведении Жени, но её история пугающе логичная, собранная из подходящих друг другу деталей. Тема материнского поведения и материнской вины в нарушении привязанностей звучала ещё в известной драме «Волчок» Василия Сигарева и в современной интерпретации сюжета Анны Карениной «До свидания, мама» Светланы Проскуриной, где Александра Ребенок играет мать, не имеющую возможности воссоединиться с любимым сыном. Чего нет в этих историях, но достаточно в «Нелюбви» — это наблюдение за материнской линией главных героинь. Жена, выросшая в условиях домашней тирании, и любовница главного героя, страдающая от гиперопеки, имеют по недолгому, но исчерпывающему семейному эпизоду, который объясняет их больные места и причины, по которым таких разных женщин объединил один не самый выдающийся мужчина.

Героини живут по социальному контракту с одобряемым и успешным человеком старше себя, который берёт на себя заботу о них в обмен на избавление от одиночества 

В начале «Нелюбви» Женя напоминает главную героиню «Левиафана» — молодую женщину на важном перекрёстке между когда-то выбранной не по любви семьёй и чем-то рискованным и, возможно, трагичным. В конце «Нелюбви» мы видим молодую копию Елены, героини другого звягинцевского фильма о жене, не испугавшейся убийства, чтобы выручить деньгами взрослого ребёнка. Героини не просто похожи визуально — они живут по социальному контракту с одобряемым и успешным человеком старше себя, который берёт на себя заботу о них в обмен на избавление от одиночества. 

Эта негласная договорённость рано или поздно начинает определять жизнь героинь и их грани дозволенного, но главное — повышает шансы того, что начавшиеся как неравные, но тёплые отношения, скорее всего, опять приведут к разрушительной нелюбви. Пройдёт много времени, и добровольный выбор героев будет раздавлен взаимным невмешательством и негласным принципом: делай, что хочешь, только не трогай меня и сохраняй приличия. А мы всё ещё ждём первую героиню нового российского кино, которая выпутается из этого капкана не ценой собственной жизни.

Фотографии: Мосфильм, творческо-производственное объединение «Рок», кинокомпания «Профит», кинокомпания «Линия кино», студия «Пассажир», кинокомпания «Коктебель», Non-Stop Productions