КиноЯ, робот: Как мужчины пытаются подчинить женщин в кино

Впервые слово «андроид» появилось в «Циклопедии» Эфраима Чемберса, одной из самых популярных энциклопедий эпохи Просвещения, которая была издана в 1728 году. Там, правда, имеется в виду механический автоматон, якобы созданный святым Альбертом Кёльнским. В современном же значении слово было использовано более чем век спустя — в романе «Будущая Ева» Огюста де Вилье де Лиль-Адана. В нём изобретатель Томас Эдисон создаёт женщину-андроида по имени Гадали, безупречно красивую и идеальную любовницу. В неё влюбляется молодой лорд Эдвард, которого доводит до отчаяния его живая невеста-человек. Главная цель, с которой литературный Эдисон создал Гадали, по его же собственным словам, — принести мужчине счастье. Получается, первый андроид в искусстве был женщиной — и она была создана для мужчин.

«Будущая Ева» была опубликована в 1886 году, но с тех пор образ женщины-робота словно не изменился. Он всегда завязан на сексуальности, юности и традиционной красоте — возможно, потому что этих андроидов чаще всего придумывают авторы-мужчины. Один из самых первых научно-фантастических фильмов в истории тоже следовал этой схеме. В «Метрополисе» Фрица Ланга актриса Бригитта Хельм играет двух персонажей: активистку Марию, защищающую права рабочего класса, и андроида, созданного по её образу. Робот, которая выглядит как Мария, сделана, чтобы очернить её и испортить её репутацию: она сексуально выглядит, танцует экзотические танцы (что по меркам 1927 года, когда вышел фильм, настоящий скандал) и способна приводить мужчин в неистовство. Андроиды-женщины молоды и красивы и поэтому имеют власть — а это, по мнению мировой культуры, плохо и наказуемо. При этом Ланг делает прямые отсылки к древним образам сексуальных и «опасных» женщин: Марию-андроида сравнивают с вавилонской блудницей.

← «Бегущий по лезвию», 1982 

Фантастика об андроидах-мужчинах исследует самые разные темы: «Терминатор» — история об отношениях создателя и создания; «Искусственный интеллект» Спилберга — о том, возможно ли искусственно воспроизвести детскую невинность и любовь; «Двухсотлетний человек» с Робином Уильямсом — о том, как робот становится человеком с точки зрения закона. Женщинам же достаётся узкий круг тем: они всегда гиперсексуализированы, их истории всегда про секс, насилие и подчинение мужчинам. А освобождение от него чаще всего грозит печальными последствиями.

Эта тенденция не обошла даже, например, «Бегущего по лезвию» Ридли Скотта 1982 года — классическую смесь фантастики и нуара. В нём женщины показаны скорее как в нуаре: если они ищут власти и независимости, это должно пугать и отталкивать. Одну из героинь-роботов, Прис, описывают буквально как «базовую модель для удовольствия»: она, как и все героини-андроиды, ищет свободы, и ради неё готова убивать и калечить. Авторы-мужчины как будто выражают свой подсознательный страх: независимая женщина — это опасно.

В середине XX века женщинам-роботам даже придумали специальные названия: «гиноид» и «фембот». «Фембот» прозвучал в сериале «Бионическая женщина» — спин-оффе «Человека на шесть миллионов долларов», в котором из профессиональной теннисистки, попавшей в аварию, делают супершпиона при помощи кибернетических имплантов. «Фембот» употребляется до сих пор, причём не только в художественных произведениях, но и в жизни — так называют роботов, которые создаются в реальности.

То, что для обозначения женщин-андроидов существуют определённые слова, конечно, подчёркивает наше восприятие гендера: андроиды — которые, по сути, бесполы — по умолчанию воспринимаются как мужчины; то есть если у тебя нет никаких признаков, то ты андроид-мужчина. О фемботах же нужно говорить отдельно — они словно выделяются на фоне остальных. Зачем, кстати, авторам вообще давать роботам половые признаки? Ответ в основном такой: чтобы с ними можно было заниматься сексом.

«Из машины» Алекса Гарленда говорит об этом прямым текстом. Когда создатель андроида Авы Натан обсуждает со своим служащим Калебом Смитом, зачем давать роботу пол, он даже не юлит — чтобы тот мог «трахаться», объясняет Натан. При этом Гарленд, на самом деле, не так далеко уходит от фильма Фрица Ланга столетней давности: это всё ещё кино (более того, захватывающий триллер) про сексуальную и опасную женщину-робота, которая пытается избавиться от мужского подчинения. В целом всё, что происходит с Авой в фильме, определяется мужчинами: она взаимодействует с ними, а они плохо с ней обращаются. Спасшись, она наверняка начнёт мстить человечеству — но это остаётся за кадром.

Недавно на HBO прошёл первый сезон сериала «Мир Дикого Запада», в котором в будущем построили парк развлечений, населённый андроидами. В него приезжают богачи, чтобы развлечься и позволить себе всё, в том числе убивать роботов и заниматься с ними сексом. Удивительно или нет, но большую часть первого сезона сериал HBO обращается с андроидами-женщинами примерно так же, как вся мировая культура обращалась с ними последние сто пятьдесят лет.

Несмотря на то что, по сути, две главные героини сериала Долорес и Мейв — это два андроида, вставшие на путь обретения сознания, они всё равно остаются заложницами стандартного образа. Они сексуальны, опасны (буквально способны к убийству), и их история завязана на подчинении мужчинам, на освобождении от него, а также на том, что путь к сознанию для них проложили опять же мужчины. Немалая часть привлекательности «Мира Дикого Запада» для зрителей состоит в обилии насилия и секса — и, что любопытно, сексом с андроидами-мужчинами здесь люди в кадре не занимаются (только говорят об этом), а вот с андроидами-женщинами — очень и очень много.

Есть, разумеется, и исключения. «Призрак в доспехах», классическое аниме Мамору Осии 1995 года, вроде бы попадает под описание. Его главная героиня Мотоко Кусанаги практически робот (на самом деле киборг, у неё человеческий мозг, а всё остальное — механическое), молодая, сексуальная и опасная. Но фильм целиком посвящён её поискам собственной идентичности, а не борьбе с мужчинами или подчинению им. В сверхтехнологичном мире будущего, который соединён глобальной сетью, а люди теряют себя в огромных мегаполисах, Кусанаги, не до конца робот, но и не до конца человек, пытается ответить на вопрос «Что такое личность?» и приходит к ответам сама. Да, она работает на государство и подчиняется мужскому начальству, но, в отличие от всех перечисленных примеров, это не то, что определяет её и её поиск.

«Призрак в доспехах», 1995 →

Новая версия этой истории, фильм со Скарлетт Йоханссон, тоже скорее прогрессивен. Несмотря на то что тема покорности на месте — мужчина, создавший героиню Скарлетт, хочет сделать из неё живое оружие и бесится, что она ему не подчиняется, — это тоже кино в первую очередь о поисках себя. Главное, хоть женщину-киборга в «Призраке в доспехах» можно назвать молодой, сексуальной и опасной, она скорее агендер: Йоханссон блестяще изображает отрешённого киборга, который не может понять своё место в этом мире — и ищет его вне гендерной идентичности.

Почему так происходит? Почему женщины-андроиды выглядят именно так? Лори Пенни из New Statesman считает, что мы создаём женщин-роботов (и в реальности, и в художественных произведениях), чтобы не задумываться об их чувствах. Образ женщины куда больше дегуманизирован, чем образ мужчины. Почти каждый фильм с женщиной-роботом задаёт один и тот же вопрос: можно ли считать андроидов людьми, и если да, то как не переживать из-за того, что мы с ними делаем? Мужчины насилуют, убивают и контролируют женщин-роботов, а авторы пытаются рассуждать, преступление ли это и достаточно ли в них человеческого, чтобы они заслуживали независимости. Это умственное построение — опасный катарсис патриархального взгляда на мир, где у женщины нет права на саму себя.

Образ женщины-андроида — зеркало отношения к женщинам в поп-культуре в принципе; к тому же этот подход начинает просачиваться в реальность. Мы живём в технологичном мире, и андроиды уже появляются вокруг нас. Год назад инженер из Гонконга сделал робота — Скарлетт Йоханссон, что, конечно было примером буквальной объективации (он превратил актрису в настоящий объект), но воспринималось это почему-то как курьёз. Тем не менее инженеры по всему миру предпочитают если и давать андроиду человеческую внешность, то именно женскую. Таня Льюис из Life Science считает, что есть определённый шаблон: инженеры делают женщин-андроидов, потому что дают им традиционно женские роли. Гиды в музеях, служанки, персональные помощницы и так далее. Что уж говорить о секс-роботах, которые уже существуют, притом что секс-роботов с «мужскими» телами практически нет.

Понятно, почему мы создаём андроидов, похожих на людей — так проще с ними взаимодействовать, — но непонятно, почему мы непременно приписываем им пол. Не исключено, что дело в культуре, которая научила обратному: если робот — женщина, то его проще подчинить. Кино в какой-то степени визуализация мужской фантазии (и страхов), которая постепенно проникает в реальный мир. Может быть, стоит начать осмыслять женщин-роботов в кино по-новому, чтобы мы не оказались в ситуации, когда женщины буквально стали объектами?

ФОТОГРАФИИ: Universum Film, Ladd Company, Bad Robot,  Kodansha, Arad Productions