КиноПостоянный любовник:
Как Луи Гаррель пытается перепридумать себя

Гаррель сам по себе порождение французского кино: сын великого режиссёра Филиппа Гарреля и актрисы и режиссёра Брижит Си, внук актёра Мориса Гарреля и наконец, крёстный сын иконы новой волны Жан-Пьера Лео. В какой-то степени его карьера — это естественное продолжение семейной традиции: в кино Гаррель впервые въехал шестилетним на трёхколёсном велосипеде в фильме «Запасные поцелуи». Там же играют мама, папа, дед и бывшая жена отца.

«Играют» — громко сказано: кино Гарреля-старшего всегда максимально приближает зрителя к ощущению реального сосуществования с героями. А те, кажется, просто включили камеру и продолжили жить как жили: неторопливо и картинно обедая или прогуливаясь по берегу моря. И это почти правда: актёрская подача в Гарреле чувствуется даже при выключенной камере. Наверное, именно это ощущают все те, у кого сбивается дыхание при виде вальяжно закуривающего во время интервью француза.

При всей кажущейся неизбежности выбор Гарреля в пользу актёрского мастерства (а не ветеринарии или работы адвокатом, о которых он задумывался) требовал определённого мужества. Что бы он теперь ни делал, коллеги и кинокритики волей-неволей будут сопоставлять его работы с отцовским наследием. В конце концов, однажды он действительно был студентом своего отца — во время стажировки в киношколе La Fémis.

Буржуа-революционер

Первая главная роль у Гарреля-младшего случилась в 2001 году — в малопримечательном полнометражном дебюте Рудольфа Маркони «Это моё тело» с Джейн Биркин и Мелани Лоран. Фильм, как и многие впоследствии, перекликается с биографией Гарреля, рассказывая историю подростка, бросившего школу, чтобы стать актёром. Но по-настоящему о Гарреле мир услышал в 2003-м после «Мечтателей» известного греховодника Бернардо Бертолуччи, воспевшего сексуальные эксперименты в буржуазной парижской квартире на фоне студенческих волнений 1968 года.

Для Гарреля 1968-й — почти личная история. Ярый поклонник и подражатель Жан-Пьера Лео, он с детства грезил этим временем, когда «внезапно всё оказалось возможным». Самого же Бертолуччи гораздо сильнее революции заботят ладные тела молодых актёров, которые отлепляются друг от друга, только чтобы покривляться и процитировать классику мирового кинематографа: Хоукса, Антониони, Трюффо и Годара. Разговоры о революции остаются симпатичной виньеткой, а грудь Евы Грин затмевает диктатуру пролетариата.

Статус-кво восстанавливает Филипп Гаррель, снимая двумя годами позже неторопливый чёрно-белый шедевр «Постоянные любовники», который начинается с революционной ночи 1968-го и заканчивается в 1969-м. За сюжетный год и три часа экранного времени на смену революции приходит разочарование, собирается и распадается богемная компания революционеров, где между затяжками опиума и сном в кружевах рождается чувство и разбивается сердце молодого поэта Франсуа.

Гаррель, скорее, не играет, а преображает собой кадры, в которых появляется; его герой остаётся как будто самым чистым представителем мятежного поколения последних идеалистов. Разделяя ценности свободы и свободной любви, он, тем не менее, пугается при виде полиции, тушуется при виде голого тела, а после ночи на баррикадах рассказывает маме о случившемся с воодушевлением ребёнка, вернувшегося после драки во дворе. Одухотворённая нежность даётся ему слишком естественно, чтобы вообще казаться плодом актёрского усилия. Картина принесла ему первую большую награду — премию «Сезар» в номинации «Самый многообещающий актёр». Переборов стеснение, со сцены Гаррель скажет: «Мам, привет, я не сдал выпускные в школе, зато вот „Сезара“ получил!»

Все фильмы только
о любви

Для Кристофа Оноре — кинокритика, романиста и театрального режиссёра, взявшегося за камеру — Гаррель становится настоящей музой. Начинается всё со съёмок второго полного метра «Моя мать», в котором Гаррель играет сына героини Изабель Юппер. Фильм — экранизация одноимённого романа Жоржа Батая: мать и сын после смерти отца пытаются постичь бога через дебош и вакханалию посреди антониониевских песчаных дюн. Краткое содержание можно пересказать в двух словах: групповой секс, инцест, садомазо, опять групповой секс и мастурбация главного героя у материнского гроба.

Оноре выжимает из новичка в буквальном смысле все соки: пот, слёзы и сперму. Гаррель мало где одет, но «не одет» он совсем не так, как у Бертолуччи. Происходящее на экране настолько отвратительно, что в конечном счёте зритель действительно взывает к небесам.

Сам Оноре, кажется, понял, что перегнул палку, заявляя позже, что свой язык обрёл лишь с фильмом «Парижская история» (2006), в котором Гаррель выступает в паре с Роменом Дюрисом. Новаторство Оноре находит в продолжении традиции Жака Деми и его «Шербурских зонтиков». Как и у Гарреля-старшего, в его кино видна театральная генеалогия, близкая воспитанному в классической традиции Луи. Но Оноре пытается добраться до зрителя как бы с другого ракурса — не через интеллектуальную античную красоту, а через лирику. Эти поиски лёгкости приводят его к мюзиклу и многолетнему сотрудничеству с композитором Алексом Бопеном. В мюзиклах Оноре Гаррель всегда поёт сам.

Другую ключевую роль Гаррель играет у того же Оноре в нашумевшей «Прекрасной смоковнице» — вольном переложении «Принцессы Клевской» мадам де Лафайет на реалии отдельно взятого старшего класса. В школу внезапно приходит новенькая вместе с семейной драмой и застывшими слезами в глазах; герой Гарреля — учитель итальянского. Он идёт по жизни легко, беззастенчиво разбивает сердца учителям и ученикам, дружит со старшеклассниками, выпивает с математиком и одаривает вниманием даже буфетчицу.

Всё это — до тех пор, пока его самого не поражает чувство такой глубины, что выразить его может разве что опера (на материале которой Немур преподаёт язык, многозначительно заглядывая девочкам в глаза). Школьная мелодрама от этого выходит на новый уровень: в тёмной воде пубертата начинают отражаться призраки больших нарративов. Гаррель, играя в привычном амплуа «я-не-могу-оторвать-глаз-от-тебя», впрочем, оказывается лишь зеркалом для главной героини. «Прекрасная смоковница» — звёздный час Леа Сейду, которая с этого момента больше не сойдёт с экранов и билбордов.

Семейное дело

 Гаррелю-младшему и Гаррелю-старшему, конечно, повезло друг с другом. Отцовские фильмы закрепляют за Луи амплуа сумеречных красавцев с внутренней драмой, часто состоящих в мучительных и бурных отношениях с женщинами старше. В «Границе рассвета» Гаррель — молодой фотограф, влюбляющийся в женатую актрису, в «То лето страсти» — юный живописец, женатый на Монике Беллуччи, а в «Ревности» — успешный актёр, истерзанный подозрениями Анны Муглалис. Филипп Гаррель — апологет интеллектуального кино, с выхолощенной картинкой (часто, наперекор времени, чёрно-белой), и в его фильмах сын оказывается всего лишь деталью идеального пазла. Раз за разом Луи играет неизбежно похожих персонажей, которые лихо экспортируются и формируют вокруг актёра ореол эталонной «французскости».

Схему «молодой красавец и женщина постарше» подхватывают и другие режиссёры, снимающие Гарреля. Он появляется в двух полубиографических фильмах Валерии Бруни-Тедески, своей партнёрши и вне экрана: «Сон предыдущей ночи» и «Замок в Италии». И здесь Луи снова оказывается, скорее, фоном для развития главной героини, которая даёт ему невероятную фору — Тедески играет нервных, трагикомичных, чуть нелепых и совершенно очаровательных женщин, влюблённых в героев Гарреля. Зрителям, впрочем, большего от него и не нужно.

Сам себе режиссер

Типичный гаррелевский образ «посмотри, как я красиво закурил» если и не приедается публике, то изрядно надоел самому актёру. Очевидным решением стали его робкие пробы в комедийном амплуа — кажется, что небезуспешные. В «Замке в Италии» он появляется в женском платье, а его роль напомаженного развратника Жака де Башера в «Сен-Лоран. Стиль — это я» граничит с самопародией. Похоже, что Гаррель постепенно перерастает своё кинематографическое альтер эго — прекрасного поэта, обременённого тяжёлыми думами. На съёмках мелодрамы «Мой король» режиссёр Майвенн Ле Беско комплиментарно замечает: «А ты, оказывается, смешной», — и действительно, роковую роль мудака Гаррель охотно уступает герою Касселя, показывая себя с неожиданной для зрителей стороны.

Его режиссёрский дебют «Друзья» ведёт поиски в том же направлении. Порывая с меланхолическим кино отца, Гаррель-младший нащупывает собственный язык, соединяя интеллектуальную традицию с лёгкостью Кристофа Оноре, который стал здесь соавтором сценария. Позвав на вторую главную роль своего давнего друга Венсана Макена, Гаррель, по собственным словам, задумывал оммаж знаменитым американским комикам 30-х Лорелу и Харди.

Впрочем, до бурлеска тут пока далеко: актёр и режиссёр Гаррель пока держится в рамках камерного кино и театральной традиции, где трое героев выясняют отношения под хорошую музыку, бросаясь цитатами из классики. Этот сюжет слишком удачно рифмуется с «Мечтателями» — но на этот раз отыгран с куда большей самоиронией. В один из моментов вершина любовного треугольника, красавица Мона, интересуется у его героя Авеля: «А почему у тебя всё время такое лицо напыщенное? Тебе кажется, что ты от этого выглядишь глубокой личностью?» Сложно не поддаться искушению и не считать это как вопрос Луи Гарреля к самому себе. К счастью, и с глубиной личности, и с лицом, и с чувством юмора у него, похоже, всё в порядке.