КиноЗолотой фонд: Что и зачем смотреть у классиков кинематографа

Одним из фильмов в списке лент о любви этой осени оказалась новая картина Жан-Люка Годара: вот уже 60 лет режиссер продолжает снимать кино несмотря ни на что. При этом многих до сих пор отпугивают фильмы общепризнанно великих вроде того же Годара: одним кажется, что это неизбежно скучное зрелище, а другие, наоборот, составили заочное представление (часто полное предубеждений) о главных героях «вгиковской программы». Мы составили гид по творчеству классиков кинематографа, который вполне может стать руководством к действию и для неофитов, и для более искушенных любителей кино. Если вы давно собирались разобраться, в чём гениальность Феллини, или никак не можете решить, с какой стороны подойти к Херцогу, — наш материал послужит шпаргалкой.

Текст: Андрей Карташов

Почему-то считается, что Бергман угрюм и суров, — это неправда. У него есть даже несколько комедий, но и во многих остальных фильмах шведа много смешного. Еще считается, что его сложно понять, но и это не так: одна из магистральных тем Бергмана — брак, и если вам случалось бывать в отношениях хотя бы полгода, то в «Лете с Моникой» вы увидите много знакомых ситуаций (сам Бергман был женат пять раз, и это не считая любовниц, так что доверять ему можно). Будучи театральным режиссером по первой профессии, Бергман всегда строит свои фильмы на прочном драматургическом каркасе, но при этом активно пользуется преимуществами кино: его главный инструмент — крупный план, и для него нет ничего более завораживающего, чем человеческое лицо.

Для начинающих: «Лето с Моникой» — простая лирическая история о раннем браке. «Стыд» — тоже кино о семье, но стилистически необычное для Бергмана — это снятая ручной, почти репортажной камерой почти антиутопия об абстрактной гражданской войне.

Для продвинутых: Если вы уже смотрели «Персону» и вам не понравилось, посмотрите еще пару фильмов Бергмана, а потом опять «Персону» (это великий фильм, но начинать с него часто бывает плохой идеей). Если всё равно никак, то «Стыд» — это Бергман, не совсем похожий на Бергмана.

Феллини изначально демократичнее, чем многие его соседи по списку самых самых прославленных режиссеров, но внушительный хронометраж «Сладкой жизни» и «8½» многих может отпугнуть. Это не отменяет того непреложного факта, что «8½» — это кач. Фильмы Феллини искрят и фонтанируют, под музыку Нино Роты сны и фантазии высыпают из подсознания наружу, как клоуны на арену цирка, и сменяют друг друга, не давая передышки. Общее правило такое: чем раньше снят фильм Феллини, тем он ближе к реализму (в его поэтическом изводе), чем позже — тем сюжеты путанее и фантастичнее, тем больше китча и буффонады.

Для начинающих: «Дорога» о двух бродячих циркачах сочетает волнующую достоверность и драматизм раннего Феллини с его пристрастием к клоунам и другими особенностями личной мифологии режиссера.

Для продвинутых: Начиная с семидесятых творчество Феллини уже выходит куда-то за пределы вкуса, но стоит посмотреть один из его последних фильмов «И корабль плывет» — громоздкий, но интересный образец европейского большого кино.

Новый фильм 82-летнего Годара — в 3D — вышел в прокат на прошлой неделе. Француз снимает уже больше пятидесяти лет и всё это время остается в авангарде кинематографа. То, как сделаны его фильмы, даже важнее, чем в случае других режиссеров этого списка, потому что все приемы намеренно выставлены напоказ: даже те, кто не фиксирует смену планов и не обращает внимания на цвет картинки, заметят нарочитый дерганый монтаж «На последнем дыхании» и уорхоловские краски «Безумного Пьеро» и «Уик-энда». Годар начинал как кинокритик, а став режиссером, принялся воплощать на практике теоретические положения постмодернизма. Это и любовь к бульварным жанрам и китчу, и погруженность текста в самого себя, и безумное количество цитат и отсылок. Вы не узнаете их все, но переживать на этот счет не стоит: все может узнать только сам Годар, да и то не факт.

Для начинающих: При искреннем интересе к кино можно смотреть любой фильм Годара, не имея вообще никакого опыта. Но уже в конце шестидесятых его работы не очень похожи на обычное, привычное кино, так что лучшим вариантом для знакомства всё равно остается менее радикальный дебют Годара «На последнем дыхании».

Для продвинутых: После классической «новой волны» можно переходить к «Уик-энду», от него — к политическим фильмам конца шестидесятых («Китаянка») и так далее; в фильмографии Годара бесконечное количество пунктов. Вершина — визуальные эссе девяностых — двухтысячных, включая многочастные «Истори(и) кино».

Трюффо — боевой товарищ Годара по киноведческим штудиям и по «новой волне», но их творческие карьеры развивались прямо противоположным образом. Как один раз выразился Трюффо, если бы он пришел в казино, то первым делом изучил бы правила, чтобы их освоить, а Годар сделал бы то же, чтобы изобрести новые (возможно, поэтому они в какой-то момент рассорились и перестали разговаривать друг с другом). Впрочем, энергия, нескованность и искренность «Четырехсот ударов» — дебюта Трюффо, снятого по мотивам его собственного отрочества — была в тот момент радикальным новаторством для французского кино.

Для начинающих: «Четыреста ударов» или «Жюль и Джим» — упоительное кино о легкомысленной троице (Жанна Моро и два ее ухажера). 

Для продвинутых: «Американская ночь» — фильм о съемках фильма, не во всём удачный, но занятно формулирующий мысли Трюффо о кино. Режиссера играет он сам.

Режиссер-самоучка, путешественник, авантюрист и просто человек титанического масштаба, Вернер Херцог — один из самых необычных персонажей режиссерского пантеона. Основа его режиссерского метода — ходить пешком (один раз он дошел от Берлина до Парижа), приезжать в места, о которых вы никогда не слышали, и снимать в условиях смертельной опасности: однажды, например, Херцог специально прилетел на карибский остров непосредственно перед извержением вулкана и многократно отправлялся в джунгли в компании безумного актера Клауса Кински (так получились их главные шедевры — «Агирре, гнев Божий» и «Фицкарральдо»). Люди в пограничных состояниях — шизофреники, мегаломаны и так далее — его любимые герои.

Для начинающих: Документальный «Человек-гризли» представляет типичного херцоговского безумца на документальном материале натуралиста, одержимого медведями (бонус — красоты Аляски). Из игрового кино для введения в тему подойдет недавний «Мой сын, мой сын, что ты наделал» с Майклом Шенноном.

Для продвинутых: «Стеклянное сердце» о городке стеклодувов; все актеры играют под гипнозом. Или документальный сайфай «Уроки темноты» о тушении нефтяных вышек в Кувейте.

Восточноазиатское кино долгое время развивалось почти независимо от европейского и голливудского, и потому отличается от них и драматургией, и постановкой, и актёрской игрой. Акира Куросава в первые послевоенные годы стал человеком, сблизившим две традиции: его фильмы, хотя и остаются бесспорно японскими, опираются и на западную традицию тоже. «Семь самураев» с их упором на действие (а не на развитие персонажей) и голливудским темпом напоминают вестерн, где вместо ковбоев — воины с катанами; впрочем, впоследствии из него и сделали вестерн «Великолепная семерка».

Для начинающих: «Семь самураев» не просто похож на вестерн: он, конечно лучше вестерна. Другой обязательный пункт фильмографии — «Расёмон», где одна история рассказана с четырех точек зрения (примерно все фильмы, использующие такой прием, наследуют его у Куросавы).

Для продвинутых: Куросава лучше всего известен историческими фильмами, но снимал он и на современном материале — например, «Я живу в страхе» о ядерной паранойе. В России любопытно смотреть его экранизации Горького («На дне») и Достоевского («Идиот»).

Антониони входит в большую тройку интеллектуальных европейских режиссеров, которых обычно называют, когда нужно привести пример чего-нибудь заумного. Два других — Тарковский и Бергман: про первого речь еще пойдет ниже, про второго мы уже решили, что он вовсе не заумный. С Антониони сложнее, его фильмы, конечно, простыми назвать нельзя. Стиль итальянца предельно выверен и весьма аскетичен, с очень долгими планами и паузами вместо слов. Важно понимать, что паузы здесь действительно более значимы, чем диалоги: речь идет о скуке и неспособности к коммуникации как главных болезнях современного человека.

Для начинающих: Не так уж просто поверить в то, что строгий итальянец в бурные шестидесятые был самым модным режиссером Европы. Эту репутацию в 1966-м окончательно укрепило «Фотоувеличение» по рассказу Кортасара — снятый в «свингующем Лондоне», похожий на наркотический трип фильм о фотографе, который случайно стал свидетелем убийства (или не стал).

Для продвинутых: Последний великий фильм Антониони, роуд-муви «Профессия: репортер» подводит итог главным темам режиссера: его герой отказывается от собственной личности, превращаясь в другого человека.

Свои первые два фильма Луис Бунюэль снял в соавторстве с Сальвадором Дали — другим испанским провинциалом, приехавшим в Париж и примкнувшим к обществу сюрреалистов. К премьере «Андалузского пса» они, как гласит легенда, запаслись камнями, чтобы отбиваться ими от недовольных зрителей (до этого дело, впрочем, не дошло). В дальнейшем Бунюэль сбавил свой эстетический радикализм, но в целом остался верен принципам сюрреализма, даже дожив до седин и почетного статуса классика. Сны и фантазии, сексуальные перверсии, антихристианские и антиобщественные провокации и другие подобные атрибуты по-настоящему хорошего кино есть практически во всех его главных фильмах.

Для начинающих: Составить представление об эстетике Бунюэля можно по парадоксальному фильму «Ангел-истребитель», снятому в Мексике (где режиссер провел полжизни). Завязка этого сюжета, возможно, самая странная, что вы когда-либо видели.

Для продвинутых: Идеальный сюрреалистический фильм — «Призрак свободы», где гротескные сценки-образы перетекают один в другой без единого сюжета.

Артхаусный герой эпохи VHS в России известен больше, чем где бы то ни было еще: сложно понять, почему так получилось, ведь ничего близкого именно русской культуре в работах Гринуэя нет. Он известен причудливыми фильмами, чьи переполненные деталями кадры прямо отсылают к полотнам малых голландцев (Гринуэй — художник по первой профессии), а сюжеты вращаются вокруг тем, не менее масштабных, чем секс и смерть. В девяностые Гринуэй объявил, что кино умерло, но всё же продолжил его снимать, хотя и в более экспериментальных формах; эти фильмы смотреть необязательно.

Для начинающих: «Контракт рисовальщика» — детективная история о заговоре с витиеватыми диалогами и в декорациях любимого автором XVII века.

Для продвинутых: Переход Гринуэя от обычного кино куда-то в сторону видеоинсталляции предваряло «Дитя Макона» — пышная и хитроумно устроенная экранизация несуществующего средневекового моралите.