ИнтервьюСоздательница «Вершины озера» о работе с Кидман
и секс-сценах дочери

От женской коммуны к материнству

Разница между первым и вторым сезонами колоссальная. В первом речь шла о женской общине в окрестностях, находившихся под гнётом деспотичных мужчин. Во втором речь идёт о материнстве. Главная героиня Робин Гриффин пытается расследовать запутанную историю убийства девушки, но одновременно ей приходится бороться с собственными эмоциями, чувством вины за отказ от собственной дочери. По сути, в новом сезоне меня не столько интересовало полицейское расследование, сколько то, как мотивы убийства перекликаются с личной ситуацией детектива Гриффин. 

Почему я не стала снимать второй сезон сразу после первого? Я уже не помню. Мне кажется, я очень устала. К возвращению меня подтолкнул зритель. Публика хорошо приняла первый сезон, я нередко получала письма от поклонников. В такие моменты я ощущала, что тяжёлая работа наконец вознаграждена, а мои мысли — услышаны. Когда мы показывали сериал на Sundance, до меня долетали эмоциональные реплики во время показов и бурные обсуждения в перерывах. Нет награды для режиссёра выше, чем шанс быть услышанным. 

Парней, которые встречаются в кафе, чтобы обсудить местных секс-работниц, мы нашли в интернете, на различных форумах. Меня это ужасает. Оказывается, есть целые содружества, которые объединяют подобных людей

У нас была новая съёмочная труппа, новый режиссёр-ассистент, и мы снимали в совершенно новых местах. Большую часть информации мы нашли в интернете. Нас также познакомили с несколькими специалистами, которые работали в интересующих нас областях, например с юристами и адвокатами, занимающимися процессами по искусственному оплодотворению. Мы побывали в некоторых, мягко говоря, необычных для нас местах — конечно, под вымышленными именами. Подобные приключения помогли нам передать правду жизни.

Парней, которые встречаются в кафе, чтобы обсудить местных секс-работниц, мы нашли в интернете, на различных форумах. Меня это ужасает. Оказывается, есть целые страницы и содружества, которые объединяют подобных людей. Мужчины создают виртуальные профили каждой такой женщине в городе и бурно обсуждают, на что они способны и к чему их стоит принудить. Мне показалось, что их проблема не в поиске интимности, а в том, что они желают обменяться этой интимностью другом с другом.

О работе с Мосс, Кидман
и собственной дочерью

Элизабет Мосс (сыгравшая главную героиню. — Прим. ред) не перестаёт меня удивлять. Во время работы над сценарием она заявила, что я должна придумать что-нибудь подраматичнее, чтобы её героиня выглядела по-настоящему подавленной и близкой к самоубийству — иначе Мосс отказывалась сниматься. Я была в полном недоумении, постоянно спрашивала себя: «Что бы такое мне сотворить со своей героиней? Может быть, организовать её похищение, изнасиловать её или сделать наркозависимой?» Элизабет бы согласилась на всё. Современные актрисы очень отличаются от знаменитостей прошлых лет. Те не знали, что такое быть полностью сломленным, а нынешние звёзды даже получают от этого удовольствие.

Робин часто говорит, что она не способна любить, потому что испытывает страх оказаться уязвимой. Поэтому одна из моих самых больших амбиций заключалась в том, чтобы найти для неё великолепного любовника. Но об этом я вам много рассказывать не буду, чтобы не раскрывать сюжет. 

Мне было тяжело руководить сериями с изнасилованием или сценами, где моя дочь вовлечена в оральный секс с каким-то подонком

Николь Кидман, мне кажется, прошла через все формы материнства. У неё есть собственные дети, усыновлённые, и она обращалась за помощью к суррогатной матери. Но дело не в этом — как и не в том, что я знаю Николь больше тридцати пяти лет или что она уже снималась в моих картинах, например «Портрете леди». Не я её выбрала, а она выбрала меня. Николь переживала в том момент трудный период в своей карьере. Многие из её картин, например «Принцесса Монако», терпели неудачу. Она была подавлена и искала режиссёра, который оказал бы ей поддержку и которому она могла бы доверять. В тот момент она и обратилась ко мне, попросив взять её на какую-нибудь небольшую роль. 

Когда я писала роль для своей дочери Элис, мне было интересно и весело, но как только мы начали снимать, мой энтузиазм прошёл. Элис прекрасно справлялась со своей ролью, но мне, как матери, было тяжело руководить сериями с её изнасилованием или сценами, где она вовлечена в оральный секс с каким-то подонком. Как режиссёр я имела право требовать от неё нескольких дублей, но как мать, я не могла давать ей инструкции о том, как реалистичнее их сыграть. Поэтому все эти серии снимал Ариэль Клейман, второй режиссёр. 

Кино против телевидения

Как я отношусь к тому, что до сих пор остаюсь единственной женщиной, получившей «Золотую пальмовую ветвь»? Это ужасно! Хотя мне кажется, что статистика не совсем верна. Если мне не изменяет память, в 2013 году две актрисы из картины «Жизнь Адель» поделили «ветвь» со своим режиссёром. Кроме того, Аньес Варда также стала обладательницей «Золотой пальмовой ветви» в 2015 году за свои заслуги перед кино. Но за фильм высшую награду женщине на Каннском кинофестивале после меня не давали. 

Проблему я вижу главным образом в том, что у женщин меньше возможностей быть допущенными к, скажем так, потенциально «оскароносным» проектам. Нас было всего 7 % от числа всех режиссёров, работавших в 250 самых кассовых картинах 2016 года. И это на два процента меньше, чем в предыдущем году. Более того, с тех пор как я получила свои первые награды, только София Коппола и Кэтрин Бигелоу были выдвинуты на «Оскар», и только Бигелоу статуэтку получила. К счастью, ситуация меняется. Зритель стал больше интересоваться историями, рассказанными женщинами. Меняются и сами истории. Раньше сенсацию вызывали футболистка или регбистка в центре сюжета, теперь стали интересны и другие темы — например, сексуальное рабство. 

Женщин не подпускали к «большому бизнесу». Чем выше был бюджет, тем меньше доверия оказывалось женщине, считалось, что такой проект ей окажется не под силу

Думаю, телевидение и его новые форматы более открыты для качественных и интересных проектов, чем киностудии. Может быть, потому что они были открыты для таких проектов уже давно, ещё с тех пор, когда бюджеты в кино и на телевидении значительно отличались. Женщин не подпускали к «большому бизнесу». Чем выше был бюджет, тем меньше доверия оказывалось женщине, считалось, что такой проект ей окажется не под силу. Видимо, поэтому лишь четыре процента успешных картин сняты женщинами, а мужчины финансируют такое кино, в котором они хорошо выглядят — а женщины выглядят так, как это больше нравится мужчинам. 

Помню момент, когда я впервые открыла для себя шоу «Дэдвуд», которое шло по HBO. Я удивилась тому, что такой гениальный проект был создан по инициативе кабельного канала. Мне это показалось настоящей революцией. С тех пор HBO создали множество замечательных сериалов. А сегодня у них появились серьёзные конкуренты, например Sundance Channel или BBC. В конце концов, если хочешь донести до зрителя какие-то конкретные идеи, совершенно не важно, в каком формате они увидят свет. У маленького видео, снятого на телефон и выложенного на ютьюбе, сегодня может оказаться аудитория больше, чем у иных фильмов.

Если сериал качественный, если его стиль и сюжет бескомпромиссны, успех гарантирован. А если телевидение будет придерживаться привычных схем, тогда нам следует смириться с провалом. В телешоу нужно позволять делать что-то такое, чего нельзя на большом экране, тогда они становятся не просто успешными, но и уникальными. И тогда не нужно будет убеждать других режиссёров словами, типа «Дэвид Линч и Джейн Кэмпион уже работали с нами». Тогда у телепродюсеров будет привилегия выбирать лучших из лучших.

Фотографии: IMDB (1, 2)