ИнтервьюСвета Устинова и Даша Чаруша о фильме «Холодный фронт»
Поговорили с актрисами, соавторами и сопродюсерами дебютного фильма Романа Волобуева
Две недели назад вышел первый тизер российско-французского «Холодного фронта» — дебютного фильма Романа Волобуева, снятого командой единомышленников в Нормандии меньше чем за месяц. Премьера тизера на «Афише-Воздух» собрала полторы тысячи лайков, дизайнер и арт-директор Михаил Сметана откомментировал, что «это первый российский фильм, который он хочет посмотреть», а пользователи «ВКонтакте» — что любят Волобуева еще с «Ровесника». Ролик на Vimeo постепенно обрастает англоязычными отзывами: в частности, независимый кинопродакшн из Милуоки, штат Висконсин, написал «Looks awesome!». Выглядит действительно так, и именно об этом первым делом говорят все, кто видели тизер, — знакомые и незнакомые.
Ольга Страховская
«Холодный фронт» — это герметичная, разыгранная на троих драма, которая порой притворяется мистическим триллером, о людях, не нашедших себе места в жизни. Идеальная пара, Саша и Илья (Даша Чаруша* и Александр Молочников) застряла в своем персональном аду, до определенной поры больше похожем на рай: дом знакомых на севере Франции, утренние пробежки по линии прибоя, глушь и тишь, «после обеда я начну писать книгу». Определенная пора наступает, когда на пороге неожиданно появляется бывшая однокурсница Саши, Маша — ее играет Светлана Устинова.
Фильм пока что находится на стадии постпродакшна, то есть все ключевые моменты и картинка уже не изменятся, но какие-то сцены могут еще появиться, а какие-то исчезнуть. Кроме этого доделают звук и детали, которых мы бы никогда не заметили, но авторов от них скручивает в бараний рог. Промежуточные варианты и отрывки показывают фокус-группам, я попадаю в одну из последних.
В фильме есть сцена, где Саша рассказывает, как просыпается по ночам и воет от того, насколько идеален мужчина, лежащий с ней рядом — притом что она, очевидно, видит и даже ненавидит все его недостатки. Я начинаю понимать, что фильм делает со мной то же самое: я думаю о нем трое суток подряд и, кажется, влюбилась. Договариваюсь о встрече с Дашей и Светой, которые всё это придумали и форсировали; Роман Волобуев предупреждает меня, что Свету очень сложно разговорить, «зато Даша такая же, как в фильме». Ничего хорошего это не предвещает: воображение рисует нервно курящую молчаливую блондинку и претенциозную брюнетку в красном платье и кожанке. Всё оказывается совсем не так.
Хороших артистов
и хороших артисток больше, чем хороших ролей
Света и Даша, не сговариваясь, приходят на интервью в футболках из фильма: Даша в серой с надписью «Don’t Worry Be Jewish», Света — в белой с «All Good Things Are Wild And Free». Я хочу, но забываю спросить, достались ли они им после съемок или девушки снимались в своих. В любом случае искусство с ходу начинает переплетаться с реальностью. «Отпустить фильм невозможно, постоянно идет какая-то удивительная внутренняя работа над ним до сих пор», — говорит Света. Она вообще сначала говорит больше, но уже через десять минут после начала интервью обе заканчивают предложения друг друга и перехватывают вопросы, если кто-то в этот момент не вовремя сделал глоток кофе. Думаю, что при расшифровке их речь вполне можно принять за монолог одного человека.
Они рассказывают, что познакомились девять лет назад на съемках и с тех пор дружат — раньше меньше, в последнее время очень близко. Их сплотило и общее ощущение нереализованности, которое преследует многих в российском кино и на телевидении — и актеров, и сценаристов, и режиссеров. «Свете больше повезло, потому что на ее пути встретились несколько режиссеров с большой буквы, — говорит Даша. — Оглянувшись назад, я поняла, что у меня нет ни одного произведения, которое я могла бы показать своим родителям или детям. Сказать, смотри, твоя мама, бабушка, подруга или дочь — актриса. Задаешься вопросом, зачем ты вообще это делаешь, если можно просто зарабатывать деньги, ездить на них по миру и заниматься йогой? У меня накопилось это ощущение, плюс Найшуллер (муж Даши, режиссер и клипмейкер Илья Найшуллер. — Прим. ред.) запустил свой проект, и стало понятно, что точка отсчета — здесь и сейчас, что я принимаю решение что-то делать. И Света находилась в такой же точке». Света добавляет, что куда проще делать что-то вместе, особенно если вы мыслите в унисон.
Я спрашиваю, подтолкнула ли их к решению сделать что-то свое российская киноиндустрия, где вообще сложно с мощными драматическими ролями, не только женскими. Девушки сначала возражают, но потом все-таки соглашаются: «Хороших артистов и хороших артисток больше, чем хороших ролей, это правда. Материала очень мало. Поэтому, наверное, мы и принялись за такое ответственное дело, как создание своего материала. В итоге реализовались не только мы: у нас в проекте очень много дебютов. И нам удалось выразить то, что мы хотели сказать, и Рома написал сценарий и сделал фильм, который у него давно был в голове — о Франции, о людях, которые где-то потерялись и пытаются найти выход из своего внутреннего тупика. Наш оператор Миша Хасая дебютировал в кино, до этого он снимал клипы и рекламу. Илья Стюарт, Миша Финогенов впервые продюсировали полный метр. Получается, что все с этим проектом вошли в какую-то новую жизнь».
Пользуясь метафорой Волобуева, спрашиваю, не страшно ли было прыгать в воду командой, где никто не умеет плавать. Света рассказывает, что так вышло, хотя они рассматривали, к примеру, и опытных операторов: «Когда делаешь свой молодой проект, очень вдохновляет, что серьезные именитые люди заинтересовываются, пытаются разгрести свой график, чтобы им заняться. Значит, им нравится и сценарий, и наш подход». Михаил Хасая был не первой, но, как выяснилось, идеальной кандидатурой: даже по тизеру видно, насколько это сильная операторская работа.
«Миша стал для меня полным открытием, — говорит Света. — Было так, что мы сидим, ждем, потом вдруг Миша взрывается, говорит: „Мы бежим!“ Вся группа поднимается, с чемоданами, с кофе, неважно. Мы все знали, что нужно бежать за Мишей, потому что сейчас именно тот момент, когда нужно снимать. Или: „Всё, мы не снимаем“. Вообще на площадке было потрясающее доверие друг к другу и понимание, что каждый знает, что делает. В меру своего опыта, необязательно профессионального, все взяли на себя новую ответственность. Жизнь всегда начинается за пределами зоны комфорта. И мы вышли за ее пределы, чтобы сделать что-то новое — в первую очередь для себя».
Сценарий фильма Роман Волобуев писал по идее Даши и Светы, с которой они пришли к нему около года назад. Я собиралась разговаривать с ними как с инициаторами проекта и актрисами, но очень быстро понимаю, что одной ролью, в лучших традициях независимого кино, здесь никто не ограничивается. Обе девушки также числятся сценаристами и сопродюсерами фильма, а Даша, у которой есть музыкальный проект Charusha, еще и написала к нему саундтрек: «Обычно я сажусь и думаю — так, мне нужно сейчас написать трек. Сидишь и думаешь, день, два, а потом решаешь — дай-ка я начну. Потому что если ты будешь ходить и ждать, что оно сложится, то ты так никогда ничего и не напишешь».
И Даша, и Света очень много говорят о том, как важно дать себе пинок под зад и взяться за дело, а не обещать начать новую жизнь завтра. Решив действовать последовательно, они на протяжении месяца каждый день встречались в десять утра и работали до трех: расписывали персонажей, придумывали их мотивацию, строили схемы их отношений. Итогом этой работы стала одна страница досконально продуманной сценарной заявки. «Мы реально работали, брейнстормили, нас ломало и выкручивало, а не то чтобы открылся портал и на нас снизошло», — смеется Даша, и показывает свой любимый мотиватор в инстаграме: «Не жди музу, начинай без нее».
Вдогонку она рассказывает анекдот про тонущего еврея: «У моего мужа фамилия Найшуллер, мне можно, никакого антисемитизма. Еврей тонет и молится богу, чтоб тот его спас. Приплывает лодка и ему кричат — камон, гай, давай сюда. Он отвечает — нет-нет, меня бог спасет. Потом приплывает еще одна лодка, потом пароход, потом вертолет прилетает, но он всем отказывает и в итоге тонет. И вот он сидит в раю и говорит — я молился-молился, почему ты меня не спас. А бог ему говорит — я же тебе посылал столько всего! И лодку, и третью, и четвертую, и пятую, и пароход, и вертолет». Даша добавляет, что когда все вокруг что-то делают, а ты нет, то остается лишь два варианта, как она объясняет, «в зависимости от нравственной наполненности»: искать себе оправдания и страдать или завидовать.
В фильме главные герои бегут из Москвы в творческий отпуск, потому что тут «невозможно ничего делать». «Когда ты себе ищешь оправдания, то это обычно самое первое. Но если ты пытаешься от чего-то бежать, то тебе всё мешает, тебе будет везде некомфортно», — поясняет Света. Мы размышляем, почему действие многих российских независимых фильмов всё же происходит вне Москвы: у Хомерики во Владивостоке, у Попогребского на Чукотке, у Звягинцева в Териберке. Я предполагаю, что это поколение пока не осмыслило ни столицу, ни то, как ее снимать. Даша говорит, что человек, который откроет Москву с точки зрения кинематографии, сделает огромный шаг, но объясняет это и прозаическими причинами: «В Москве проблема со светом: то, под каким углом здесь падают солнечные лучи, создает очень странную реальность. Красивая картинка без других источников света может получиться только два раза в году — в мае и конце сентября. Летом всё будет плоским, а зима здесь совсем страшная».
Когда все вокруг что-то делают, а ты нет, остается
лишь страдать
или завидовать
Света добавляет, что решение снимать в Нормандии было продиктовано не столько красотой пейзажа, сколько самой идеей фильма: «Нам хотелось вынести русских ребят в абсолютно другую реальность, поэтому сначала мы держали в уме Гонконг, а потом английское побережье. Почему „Трудности перевода“ так получились? Потому что два человека, по сути, находятся в очень насыщенном городе, но это чужой город, чужая культура, они там одиноки. Мы много размышляли, что у нас будет за место, вплоть до мистических трактовок: что герои застряли в каком-то межвременье. И им сейчас дан шанс: либо они сделают шаг вперед, либо навсегда там останутся».
Я делюсь впечатлением, что замкнутость пространства в фильме (притом что оно формально открытое — пустынные холмы и море уходят в горизонт) напомнила мне «Туринскую лошадь» Белы Тарра. Там пара фермеров также не в состоянии вырваться за околицу, пока надвигается апокалипсис: мира за ее пределами, кажется, вовсе нет. Света и Даша в один голос подтверждают, что именно такого ощущения они хотели добиться.
«Это же метафора. Человек должен отказаться от потребления и подумать о том, что его наполняет. Если ты не эволюционируешь нравственно, если ты черная дыра, которая всё пожирает, то в конце концов от тебя ничего не останется. Илья и Саша — мертворожденные и бесплодные, они потребители. Они гонятся за тем, чтобы кем-то казаться, а не быть: он — писателем, она — современной художницей. Единственный человек, у которого еще есть надежда, — это Маша, но она поставила не на то и надеется, что, вернув прошлое, возродится как феникс. Не может быть возрождения извне, оно возможно только изнутри», — говорит Даша.
Это история про столкновение двух сильных девочек, которые не смогли друг друга понять
Меня удивляет, насколько скептически она относится к своей героине, чей архетипичный образ роскошной роковой девушки на самом деле всерьез импонирует многим — и мужчинам, и женщинам. При желании в этом можно увидеть и автосатиру. Не тяжело ли было это играть? Даша говорит, что нет, роль далась ей просто, к тому же она долго ее вынашивала: «Да, из-за моего голоса или манеры говорить многим кажется, что я такая претенциозная, неприятная и поверхностная телочка». Свете же, по ее признанию, роль далась болью и кровью — Маша, действительно, самый сложный и неодномерный персонаж в фильме: «Дашина героиня — она из себя, у нее всё наружу, всё в воздух фонтанирует. А моя — в себя. У меня было мало слов, так что все варилось внутри. Есть же психологические тренинги — если тебе плохо, пойди проорись. А Маша вместо того, чтобы выплескивать себя, начала разрушать».
Девушки говорят, что не придумывали героинь именно под себя и даже не всегда были уверены, кто именно будет кого играть. Света сразу оговаривается, что единственный автобиографичный момент в фильме — это сцена с омаром (которую лучше не спойлерить). Хотя фильм, как любой треугольник, можно рассматривать с одной из трех сторон, для девушек он определенно про отношения их героинь: «На самом деле это история про столкновение двух настолько сильных девочек, что из-за этого они не смогли друг друга понять». Передо мной сидят две сильные девушки, которые это смогли.
Они подтверждают, что хотят и дальше работать вместе. «Мы сейчас думаем снять короткометражку, и я хочу, чтобы Даша была постановщиком — говорит Света. — У нее есть уже режиссерский опыт: она придумала и срежиссировала свой клип». Даша, в свою очередь, говорит, что у нее амбиции даже не столько что-то снять, сколько показать Свету, как она ее видит: «Она просто фантастическая женщина и фантастически красивый образ. И мне кажется, с точки зрения женственности, которая дана ей от природы, он пока недостаточно раскрыт». Будет ли это драма? Девушки говорят, что им хочется снять жанровое кино, и смеются, что идея сценария уже есть. «Когда мы работали над „Холодным фронтом“, у нас был общий чат в фейсбуке, где мы всё обсуждали. И мы всё время думаем, что из этого чата можно сделать еще один фильм. Только, в отличие от того, что мы сняли, это была бы комедия. Но она бы не уступала „Холодному фронту“ по накалу страстей».
* 03.06. Фамилия Даши была изменена по ее просьбе.