ИнтервьюКелела о том, как
начать с нуля в 30
с разбитым сердцем

В МИНУВШУЮ ПЯТНИЦУ НА «СТРЕЛКЕ» выступила Келела — певица из Лос-Анджелеса, которая в прошлом году выпустила микстейп «Cut 4 Me», покоривший сердца, в том числе и наши. Дочка эфиопских эмигрантов поет о любви и внутренних переживаниях мрачным и откровенным образом — все это на фоне очень крутой электроники, за которую отвечают лейблы Fade to Mind и Night Slugs. Мы поговорили с Келелой о ее музыке, отношениях и том, как заставить себя что-то делать, даже если очень страшно.

Ты — одна из самых ярких молодых звезд, но, кажется, ты вообще не планировала становиться певицей? 

Скорее, я никогда не думала, что смогу с помощью музыки зарабатывать на жизнь. Но на самом деле она всегда была моим единственным и естественным вариантом. Когда я была маленькой, папа часто говорил мне: «Келела, давай залезай на стол и спой нам что-нибудь», — и мне не надо было повторять дважды. К тому моменту, как он заканчивал предложение, я уже была на столе. Мы с кузенами устраивали для семьи выступления и постановки. Люди ждали, что я буду развлекать их, и я делала это постоянно.

Но потом что-то изменилось?

Да. Когда я училась в университете, идея «быть музыкантом» начала казаться мне очень условной. Конечно, если у тебя перед глазами есть пример родителей, которые всю жизнь занимались творчеством, зарабатывали им и обеспечивали семью, то мысль о подобной карьере тебя не пугает. У меня было не так: никто из моей семьи не занимался шоу-бизнесом, мне не на кого было равняться. Вашингтон к тому же очень политизированный и академичный город. Там важно, в какой университет ты ходил, что ты изучал, а если ты вдруг решаешь заняться чем-то творческим, то сразу слышишь: «Ну ты же понимаешь, что это не очень стабильная работа». Теперь я живу в Лос-Анджелесе, и там все, конечно, совсем по-другому. Да, переехать в другой город было серьезным шагом, но зато там буквально за 2–3 дня ты делаешь и видишь больше, чем за 3 месяца в DC.

Петь себе в ноутбук — единственная вещь, которую я могу делать каждый день, пока я не умру

как именно ты пришла к решению, что готова бросить то, что тебе не очень близко, и рискнуть заняться музыкой?

Я изучала международные отношения — а потом просто расхотела учиться. Причем если бы вы видели меня на занятиях, вы бы никогда не поверили, что это не мое: я все время участвовала в обсуждениях. Но я не вгрызалась во все книги из списка — так, хватала по верхам. Петь себе в ноутбук — единственная вещь, которую я могу делать каждый день, пока не умру. Будут деньги или нет, хорошо все или плохо. С академической работой у меня такого никогда не было: как бы мне ни нравилось писать и разбираться в том, как устроены вещи, у меня не хватало мотивации. Мне всегда привлекало деконструирование, я просто влюбилась в анализ и была одержима методологией, которая ему сопутствует, но никогда не смогла бы заниматься этим каждый день без финансовой мотивации.

Насколько сложно бросаться в такую авантюру в 30, а не в 20? Мне кажется, вокруг очень много предрассудков, когда дело касается возраста, и от женщин все время ждут, что к 30 они уже завершат что-то, а не начнут.

Это очень интересная и важная для меня тема, потому что причина, по которой я так долго не могла заняться музыкой, — это нехватка смелости. У меня было четкое представление, что если я в 25 не занялась музыкой профессионально, то можно и вовсе не начинать, и этот навязчивый мотив все время звучал у меня в голове. До 29 лет я даже не пыталась что-то по этому поводу предпринять, если уж быть совсем честной. А потом просто вытащила это у себя из вагины... я не знаю, как еще сказать. Вытащила изнутри. Мне неоткуда было взять сил и воли, просто потому что вовне не было никого. Самоподбадривание — это, конечно, классно, но консенсус в обществе и окружающий нарратив, диктующий, что ты должен делать, совсем другой. Все «должно» происходить, пока ты молод. Я была чудовищно лишена всех сил, у меня были моменты полного отчаяния. В какой-то момент я сказала себе: «Келела, у тебя два пути. Первый — ты ни хера не делаешь, в 40 лет ненавидишь абсолютно всех, а потом ты умираешь ужасно несчастной». Поэтому я выбрала второй.

Тогда расскажи, пожалуйста, о своем первом шаге.

Эшленд, Total Freedom, меня заметил, когда я записывалась с Teengirl Fantasy. Он пришел в студию, очень удивился, услышав меня, и сказал, что у него есть пара друзей, с которыми я просто обязана поработать. Первая встреча была с Prince William, который работает с Fade to Mind, и он просто пришел с кучей разных файлов. Я никогда за всю свою жизнь не слышала ничего подобного. Моя реакция была: «Что это? Кто эти люди вообще?» Jam City и другие имена мне ничего не говорили, Jam City — что это вообще такое? Girl Unit, Bok Bok, Nguzunguzu — это был целый мир, о котором я ничего не знала, и я была очень тронута. Это было как печеньку съесть в первый раз или как напиться воды после вечности в пустыне. Я смотрела на него вот так 0_0 и понимала, что умру, если я прямо сейчас не займусь этой музыкой. Это была такая безотлагательная потребность. Я пошла домой и сразу стала пытаться написать песни поверх этой музыки. Я помню, что «Keep It Cool» я написала первой — все получилось так легко, так естественно, то же с «Cherry Coffee». Ее вообще не редактировали, что касается вокала. Я восхищаюсь тем, как чья-то идея может быть настолько близка, настолько правильна для меня: все ровно так, как должно идти.

ты работала на двух лейблах, один из которых в LA, а другой — в Лондоне. это две разные культуры или музыка стала глобальной? лондонский саунд отличается от лос-анджелесского?

Про лейблы в общем я бы не сказала, но каждый из продюсеров, определенно, гнет свою линию. Сначала для меня все это было как одна большая масса звуков, но постепенно я начала их различать. Bok Bok очень жесткий, у него мало мелодии и много барабанов; для Girl Unit важны аккорды и мелодии, поднятый настрой, ощущение счастья в каком-то тяжелом состоянии. Jam City любит тоже очень мелодичные и очень музыкальные композиции, у него все льется. А если слышишь что-то такое в духе «Секретных материалов» — это точно трек Nguzunguzu.

Что для тебя первично — музыка или тексты?

Cначала я просто импровизирую голосом — пою всякую бессмыслицу. Это не то, что я сижу и думаю: напишу-ка я песню про то или про это, — я люблю реагировать на трек, отвечать на музыку (поет). А после мы уже садились и пытались понять, что я хочу сказать. Фраза и мелодия для меня были важнее всего. Но тексты тоже не из воздуха, они откуда-то идут. Если они про отсутствие сил, это должно быть сознательное решение спеть о поражении — чтобы найти в нем силы. Но никакого безобразия вроде «за что ты так со мной» и темы принцессы, которую надо спасать.

но вообще отношения и секс — очень личные вещи. тебе не страшно так сильно открываться публике? Я читала, что ты рассталась со своим бойфрендом, кажется.

Это был очень травмирующий опыт. Почти все песни — это поток моих чувств, когда я чувствовала себя как дерьмо после этого разрыва. Так что, если посмотреть на мои песни, там только две более-менее веселые, а все остальные написаны либо до, либо после. «Guns & Synths», например, более интроспективная, она не связана с тем, что происходило, она просто про то, как моя жизнь все время черт знает куда катится. Притом что это воодушевляющая песня про то, что все получится, про меня в мире, о том, что я вообще тут делаю.

а тебе не тяжело раз за разом на концертах петь об этих вещах, заново переживать болезненный опыт?

Я пытаюсь вложить ощущение в песню, но при этом сама не погружаюсь в него до конца. Вот сейчас у меня отличные отношения с человеком, мы очень поддерживаем друг друга — и то, откуда я пою, идет из ощущения силы и воодушевления. Я не думаю, что я когда-либо смогу забыть эту боль, но при этом меня как будто там нет. Иногда, правда, так пробирает, и я просто плакать начинаю — меня так накрывает во время выступления, а я даже не знаю почему.

Мне неоткуда было взять сил и воли — я просто вытащила их у себя из вагины... я не знаю, как еще сказать

Я хотела продолжить разговор на связанную с этим тему. Кажется, что сейчас женщины наконец-то могут петь о традиционно мужских темах со своей точки зрения без стеснения, Banks, FKA Twigs, твоя музыка — хорошие тому примеры. Ты чувствуешь Что-то подобное?

Определенно. Это изменение заметно: стандарт, при котором мужчины в основном поют про секс, отношения и свои желания, смещается — женщины действительно больше поют о тех же самых вещах со своей точки зрения. Я не задумывалась особо, почему это происходит, не строила никакую теорию — я просто очень рада, что это вообще происходит. Люди более открыты к темам, о которых женщины тоже хотят петь: например, девушка поет о девушке или девушка переворачивает все с ног на голову и говорит — это я тебя хочу, чувак, а не наоборот. Я не знаю, из-за чего так произошло, думаю, это стечение множества причин. Пожалуй, всему свое время, и вот оно пришло, и это очень круто. Это невероятное ощущение, когда у тебя есть единомышленники и коллеги, когда твой голос не звучит в одиночестве. Мне не хотелось бы быть прогрессивной одиночкой — мне гораздо больше нравится быть частью движения, коллективного процесса.

Это и правда очень круто. У тебя, насколько я знаю, скоро будет новый альбом. Расскажи, пожалуйста, про него — в чем вообще разница между микстейпом, как ты его записала, и полноценным альбомом?

В микстейп вошли песни, которые я до этого выпускала в виде инструментальных композиций, а на альбоме я максимально стараюсь уйти от этого. Что касается написания песен, во времена микстейпа я действовала просто: вот идея, вот куплет, вот припев, супер — пока! Я не дожала все песни по максимуму, как мне кажется, сдерживалась даже. Я хотела показать публике палитру, показать, как я звучу, заявить о том, кто я такая. В альбоме я каждую песню дожимаю до предела. В идеале мне хотелось, чтобы любую песню могла спеть Кэрол Кинг (американская певица, обладательница четырех «Grammy». — Прим. ред.), просто подыгрывая себе на фортепиано, без крутого продакшена. Во-вторых, хотелось, чтобы у треков было развитие, чтобы они звучали как живые, чтобы не было лупов, чтобы одна и та же фраза не повторялась, как на микстейпе, чтобы был бридж, и все такое. Раньше у меня такое было только во «Floor Show», и поэтому она самая мелодичная и самая попсовая. Темы новых песен будут просто отражать то, что происходит в моей жизни: я такая эмо, я все время в своих чувствах, так что будут и мрачные вещи, наверно.

Получается, что твоя музыка — это отличный выход этим эмоциям?

Это честно. Это не хорошо и не плохо, но это честно. Это настоящая я. Много мрака, но есть луч света. Не то чтобы я собираюсь выпрыгнуть из торта с криком: «Сюрприз!» — нет, но это самое светлое состояние, что у меня когда-либо было, самое комфортное пребывание в мрачности.

Ну, реальные люди не могут быть постоянно в экстазе, это нормально.

Именно что! Многие этого не понимают, при этом я довольно счастлива. Чувствую ли я себя полной, самореализовавшейся? Да. Тяжело ли мне иногда? Еще бы. Я не хочу делать никаких заявлений, что этот альбом будет про то или про это. Я просто пишу, а потом оглядываюсь на сделанное. Я даже не подозревала, что у меня внутри творилось. Парни были такие: может, нам с ним поговорить? Предупредить как-то, что все это будет на публике?

Предупредили? 

Нет (смеется). Он, правда, приходил на мои выступления — все это превратилось в большую шутку: «Келс, „дышишь мне в шею“?» (смеется). «Ну да, ты пришел на вечеринку, ну и как-то так получилось, мы расстались, что прикажешь делать». Все это было очень реально, очень ощутимо, хотя теперь мы легко можем об этом говорить.

Фотографии:  Егор Слизяк