ИнтервьюСтив МакКуин:
«Фассбендер —
новый Микки Рурк»
Режиссер «12 лет рабства» о новом фильме, любимом актере Фассбендере и планах снять мюзикл
Стив МакКуин — бывший современный художник, обладатель премии Тернера и режиссер, открывший миру Майкла Фассбендера, — в общем, человек, чье имя приятно ввернуть в разговоре. У него на счету всего три фильма, и каждый из них — на важную тему и удивительной красоты: «Голод» про забастовку активиста ИРА, «Стыд» про замещение пустоты в сердце секс-аддикцией и новый «12 лет рабства», собственно, про рабство. Голливудский дебют МакКуина — не просто историческая драма о плантаторах и их жертвах, но и о внутренней несвободе, при этом с феноменальным составом. Неизменный Майкл Фассбендер, Бенедикт Камбербатч, Брэд Питт, Чивител Эджиофор. В преддверии выхода «12 лет рабства» в российский прокат Стив МакКуин рассказал о том, почему в 2013 году важно заглянуть в историю отношений белых и чернокожих американцев, зачем мучить актеров на съемках и чем так прекрасен Фассбендер.
интервью: Кристин МакКракен / IFA
Стив Маккуин
Как вы узнали о Соломоне Нортапе?
Я давно хотел снять фильм о рабстве и думал, как бы показать проблему изнутри. Мы писали сценарий вместе с Джоном Ридли, все шло отлично, но придумывание истории занимало у нас уйму времени. В какой-то момент жена (она, кстати, историк) задала мне вопрос: «Почему ты не используешь реальные свидетельства рабов?» Мы стали искать такие истории, и она нашла книгу Соломона Нортапа. Это был ровно тот невероятный случай, когда у тебя сначала появляется идея, а затем ты видишь ее в форме рукописи, написанной за много-много лет до этого. Каждая страница книги была настоящим откровением. Я живу в Амстердаме — в городе, где Анна Франк — настоящий герой. Когда я прочел книгу Нортапа, подумал: «Боже, он же как Анны Франк, только на сто лет раньше. Почему я ничего про него не знал?» Позже выяснилось, что «12 лет рабства» вообще мало кто читал, а большинство в принципе ничего не слышали про эту историю. Поэтому для меня стало делом чести превратить книгу Соломона в фильм.
Ваш фильм — не первая попытка осмыслить рабство как часть американской и человеческой истории, но, кажется, никто до вас не был столь же решителен и непоколебим в этой теме. То, что вы британец, как-то повлияло на ваше восприятие рабства?
Все куда сложнее. Мои родители с Гренады — это место, где родилась мать Малкольма Икса (американский борец за права темнокожих. — Прим. ред.). Моя мама родом с Тринидада — отсюда пошло выражение «black power». Великий музыкант Гарри Белафонте — с Ямайки. Борец за права темнокожих Маркус Гарви — из Вест-Индии. Куча моих родственников живут в США. Так что в данном случае не имеет никакого значения, кто я — британец или американец, важнее, что я принадлежу к определенной диаспоре.
В фильме есть несколько по-настоящему тяжелых сцен. Такое ощущение, что вы нарочно задерживаете камеру и взгляд зрителя на пытках, которые пережили рабы? Вы делали это специально?
Конечно. Я же режиссер, я все время испытываю всех на прочность и пытаюсь выяснить, где ее предел. Порой нужно по-настоящему шокировать зрителя, чтобы он осознал, что происходит: посмотрел, ушел и только уже дома понял, что вообще произошло. И вот когда тебя доводят до такого состоянии, только тогда можно по-настоящему понять боль, которую пережил герой. В книге Соломон каждый день изо всех сил пытается выжить. Я хотел, чтобы у зрителей было схожее ощущение во время просмотра.
Но вы при этом показали далеко не все кошмары, которые пережил Соломон и другие рабы и которые описаны в его мемуарах.
Я знал, что должен быть очень избирательным при выборе сцен и диалогов из книги, потому что если бы я экранизировал «12 лет рабства» дословно — это было бы уже слишком. Я действовал исключительно в интересах фильма и был очень аккуратен во всем, что касается оригинальной истории Соломона Нортапа. Так что к кульминации — сцене, в которой рабыню Пэтси зверски порют на глазах у всех — зрители приходят в полном ужасе, в который я же их и погрузил.
Каково было вам и всей команде фильма так долго переживать и носить в себе все те ужасы, что вы снимали?
Я из тех людей, которым важно находиться в творческой и позитивной атмосфере, я так привык и так живу. На съемочной площадке мы все были одной большой дружной компанией — от костюмеров и гримеров до осветителей и электриков, мы все были камрадами. Мне важно, чтобы актеры чувствовали себя спокойно, комфортно и не боялись сделать что-то не то. Я физически не могу работать в коллективе со строгой иерархией. На площадке должна царить любовь, как бы избито это ни звучало. Чтобы даже после самых сложных сцен и ситуаций в конце рабочего дня вы могли собраться вместе, обняться и пойти пропустить по стаканчику. Съемки — это всегда про то, как быть вместе.
Я была поражена тем, что рабы в фильме постоянно пользуются молотками и другими вещами, которые можно использовать как оружие, но даже не задумываются об этом — настолько они сломлены.
Да, а еще в фильме есть песенка, которую поет рабам герой Пола Дано — надзиратель: «Попробуй убежать, только попробуй, и мы тебя схватим, беги, ниггер, беги». Это своего рода психологический террор и рабство на подсознательном уровне, которое тоже имело место.
После «12 лет рабства» тарантиновский «Джанго освобожденный» выглядит как слон в посудной лавке. Теперь мне кажется, что ваш фильм должен был появиться раньше. Вы что вообще про «Джанго» думаете?
Я встретил Тарантино в Новом Орлеане, когда он уже заканчивал снимать «Джанго», а я только начал. Он тогда мне сказал: «Надеюсь, в этом мире может быть больше одного фильма о рабстве». А я ответил: «Ну конечно, про гангстеров же снимают без перерыва, да и вестернов вон уже сколько». На этом наше общение закончилось.
Если честно, больше всего мне хотелось поместить Брэда Питта и Майкла Фассбендера в один кадр
А расскажите, как вы подбирали актеров. Были какие-то сомнения? Вот в Чиветеле вы, к примеру, сразу были уверены?
Чиветелу Эджиофору суждено было сыграть Соломана Нортапа. Я искал для этой роли актера с мягким, добрым характером, зная, что его человеколюбие будет не раз испытано на прочность сюжетными перипетиями, лишением свободы и такими ситуациями, которые кого угодно превратят в зверя. Мне нужен был тот, кто мог бы на самом деле пройти через все эти испытания и сохранить себя. Чиветел оказался единственным и именно таким.
А Люпиту Нионго мы искали прямо как Скарлетт О’Хару. Просмотрели более тысячи девушек, каждую неделю на пробу приходили новые 50 или 20 актрис — это было очень сложно. И вдруг я увидел среди них Люпиту, и все сразу встало на свои места. Она была потрясающей, так что мне только и оставалось сказать: «Это то, что нужно».
Глубина, проблематика — это все понятно. Но «12 лет рабства» еще и потрясающе красиво снят. Отдельные длинные планы в фильме выглядят как ожившие картины.
Это все благодаря Шону Боббитту, он потрясающий оператор. Мы работаем вместе вот уже 13 лет, много разговариваем и оба знаем, чего хотим друг от друга. Мы даже не делаем раскадровок перед съемками — весь фокус в том, чтобы поймать картинку на ходу, в этом мы с Шоном хороши. Именно поэтому мы работаем очень быстро, по крайней мере, так говорят со стороны. Наверное, это то же самое, что готовиться к Олимпийским играм: какое-то время ты тренируешься, потом звучит сигнал «на старт», и тут уже надо показать, на что ты способен. Так-то.
Когда вы пишете сценарий, у вас в голове уже есть картинка?
Нет, нет. Ведь со сценариями как: пишешь в Нью-Йорке или Амстердаме, а потом приезжаешь на съемочную площадку, а там все вообще не так. И это здорово, потому что это ставит тебя перед вопросом — «И как ты будешь выкручиваться?». На самом деле это развязывает руки: я ведь не иллюстратор, а кинорежиссер. Сценарий — всегда лишь отправная точка.
Признаюсь, мне фильм показался феноменальным. Я даже несколько раз всплакнула.
Знаете, Пол Джаматти смотрел его на премьере впервые и пару раз поплакал мне в плечо. Ну и вечер, очень сентиментальный.
А вам не страшно проводить актеров через такие эмоциональные испытания? Или вы считаете, что «Они актеры, это их работа»?
Ну не знаю. Если ты не готов перейти грань как художник, то не получится рассказать историю. А, как вы отметили, это важная история, так что я всячески поощрял их храбрость.
Еще говорят, что Брэд Питт и его компания Plan B вами давно заинтересовались. Расскажите.
Да, они мне звонили еще во времена «Голода». Это довольно лестно, конечно, что кто-то хочет с тобой поработать. Особенно если ты из Европы: для нас Голливуд сродни Мекке, так что когда кто-то оттуда стучит тебе в дверь после твоего первого фильма… Ко мне многие обращались, но ребята из Plan B были упорнее всех, было видно, что им действительно важно сделать это кино. Они мне постоянно звонили, так что я был уверен — эти парни настроены решительно.
Вы с самого начала присмотрели Брэда Питта на роль? Он в фильме такой хороший.
Да, ему выпала роль хорошего парня. Если честно, больше всего мне хотелось поместить Брэда и Майкла Фассбендера в один кадр. Вот эта сцена, где они сталкиваются лицом к лицу на стройке — почти как на боксерском ринге. И в этот момент герой Брэда наконец-то задает те вопросы, которые весь фильм мучают большинство зрителей. Он единственный, кто прямым текстом восстает против персонажа Фассбендера.
Вы снимали про голодовку в тюрьме, секс-аддикцию, и теперь — эпик про рабство. Не возникает желания сделать что-то повеселее? Или вам это совсем не интересно?
Я собираюсь следующим снимать мюзикл. Очень хочу поставить мюзикл, искренне, от всей души.
Уже есть идея?
Я над ней думаю, но это обязательно должен быть мюзикл с Майклом.
А он умеет петь?
О да, он отлично, отлично поет! Господи, как зовут этого парня? (начинает напевать «What a Fool Believes»). Майкл Макдональд? Вот, он фантастически умеет дать Макдональда.
Фассбендер, Фассбендер, Фассбендер. Объясните причины своей любви к нему.
Фассбендер — это новый Микки Рурк или Гари Олдман, он самый значительный актер своего поколения. Люди либо хотят быть рядом с ним, либо быть как он, становятся актерами из-за него. Вот что такое Фассбендер.
ФОТОГРАФИИ: Getty Images/Fotobank, photo via Shutterstock