«007: Координаты "Скайфолл"»: Хавьер Бардем о новом Джеймсе Бонде

На этой неделе в мировой прокат выходит двадцать третий фильм легендарной и кинофраншизы про агента 007. Как обычно, за львиную часть обаяния фильма отвечает не только сам Бонд, но и его противник.

Ваш герой, Сильва, — выдающийся персонаж в линейке бондовских злодеев. Одновременно старомодный и прогрессивный, с шармом и чувством юмора, но все-таки огромный и аляповатый. Кажется, еще чуть-чуть, и он превратится из серьезного персонажа в насмешку. Не боялись пережать и превратить его в кэмп (сделать манерным, вульгарным и вычурным — прим. ред.)? 

О, я как раз узнал на днях, что такое кэмп. Я всегда выступаю за то, что все должно быть прописано в сценарии. Когда я впервые его прочитал, я понял, что персонажу Сильвы присущи яркие краски и разные слои, которые мне требовалось разыграть, но мне также было важно, что по каждому из поводов думает Сэм, и только после разговора с ним у меня в голове появилось окончательное представление о том, каким он должен быть. Вы сказали важную вещь про сочетание классического и современного. Что еще в нем показалось мне интересным — это то, что он вроде как лучше всех и выше всех, но при этом он — человек, а не какое-то сверхъестественное создание.

Он — сломавшаяся личность с определенной целью, и его было легче изобразить, чем, например, моего героя в «Старикам здесь не место», который представляет собой саму идею насилия и неотвратимой жуткой судьбы, и за этим нет никакого человеческого облика. А Сильва — от начала и до конца прописанный персонаж, но мне нужно было за что-то зацепиться, и я выбрал его талант ставить людей в неловкое положение. А то, что он страшный или пугающий, отошло на второй план. Мы долго работали над каждой особенностью образа — я не очень верю в эффект феерверка, каждая мелочь, будь то цвет волос или какая-то страшная выходка, должна иметь смысл. Нельзя, чтобы яркие детали служили лишь развлекательной функции.

Я как раз узнал на днях, что такое кэмп

Я надеюсь, что люди, когда будут смотреть фильм, получат представление о том, какой Сильва внутри, и это не будет контрастировать с тем, что он делает — все будет подчинено смыслу. В работе с Сэмми мне понравилось то, что он лоялен к экспериментам — он постоянно просил нас взглянуть на ту или иную сцену по-разному: «Тут чуть помрачнее, а теперь чуть повеселее». Понимаете, это ведь был мой первый большой фильм, и я ожидал увидеть какой-то отлаженный механизм, где все ходы известны заранее, а в итоге я попал в великолепную творческую лабораторию замечательных исполнителей с великим режиссером во главе. Ни один эпизод не был воспринят как данность — всегда было место для удивительных находок, и это шло вразрез с тем, что я себе представлял изначально, и оказалось очень приятным сюрпризом.

Ну это тоже столкновение старого и нового, в каком-то смысле. А у вас не было проблем с английским произношением?

Всегда сложно работать с людьми, говорящими на чужом для тебя языке. Я помню, как на «Старикам здесь не место» долго не мог понять, в чем дело, когда сначала слышал имя Антон Чигур, потом — Антон Чигер, а потом понимал, что это один и тот же персонаж, причем мой. Просто есть несколько вариантов произношения его имени. И это не первый и не последний раз, когда я испытывал трудности из-за языкового барьера. Но я не позволял себе отвлекаться на это — история ведь не обо мне. В том фильме это была история собственно о том, что старикам здесь не место, а в «Скайфолле» — о том, что новое и старое неизбежно сталкиваются. И все, что от меня требовалось — это изобразить изначальную идею. Нам хотелось раскрыть тот факт, что старому, чтобы оставаться на плаву, нужно меняться в угоду современности. Поэтому мой персонаж сочетает в себе и налет классичности, и явно современные моменты — в поведении, например. Но для меня это интересно еще и как вызов — постараться отразить особенности сюжета через вверенный мне образ.

Одна из самых выдающихся и неожиданных сцен фильма — флирт Сильвы с Джеймсом Бондом. Сексуальность самого персонажа повлияла на вашу интерпретацию?

Как Сильва — часть банды, но не вся банда, так и его сексуальность — безусловно, важная часть образа, но не главная. Важнее было, как я уже говорил, его талант вести себя так, чтобы другим людям было некомфортно, создавать такие ситуации, из которых даже Джеймс Бонд не знал бы, как выйти. А вместе с этим идет и все остальное, вы можете вчитывать в образ Сильвы все что угодно, но главное в нем — то, что Джеймс Бонд или Джуди Денч, или любой другой персонаж рядом с Сильвой чувствует себя неуютно.

Есть ощущение, что Сильва во многих смыслах является отражением Джеймса Бонда, только у одного добрые намерения, а у другого — злые. То, как они относятся к своей стране, к М и вообще то, как они себя подают — полные противоположности. Как у вас с Дэниелом Крэйгом строились отношения на площадке?

Конечно, мы обсуждали моего героя, парня, который когда-то был любимчиком М. Но не уточняли, так сказать, количество знаков после ноля. Достаточно было того, что мой персонаж опасен для Бонда, к тому же, знает все на свете и его, ну, очень сложно победить. То, что позволяло нашим героям взглянуть друг в другу в глаза и увидеть там отражение, это то, что мы — две последние крысы из целого выводка, поэтому мы одинаковые. Как две стороны одной монеты, понимаете? А с Дэниэлом все всегда сводится к человеческим делам. Я уже двадцать пять лет в деле и могу сказать, что после того, как работа завершена, в памяти остается не успех или провал фильма, а отношения между людьми. В случае с ним — особенно.

Мы — две последние крысы из целого выводка,
поэтому мы одинаковые. Как две стороны
одной монеты, понимаете?

Дэниел в первую очередь человек, а потом все остальное. Он замечательный: великодушный, заботливый. Заботливый в том смысле, что его волнует состояние людей и общая атмосфера на площадке, для него важно, чтобы каждый чувствовал себя защищенным и при этом свободным. И он, и Сэм всегда давали мне достаточно пространства, чтобы я пробовал какие-то вещи и делал свое дело не стесняясь. Эта легкость — особенность работы с большими профессионалами, которые знают что делают. А вот когда ты сам не знаешь, что тебе делать, да еще и над тобой стоят люди, которые ни черта не понимают, что происходит, тогда да, начинаются серьезные проблемы. Но в этот раз все было ровно наооборот, и я каждый раз с нетерпением ждал выхода на площадку, потому что знал, что мне будет весело, по-творчески весело. В том смысле, что площадка была местом, где мне было позволено создавать что-то новое, что-то красивое, что-то, о чем я как актер всегда мечтал.

В вашем исполнении Сильва, он же Челюсти, — уже совсем новый уровень. Давайте о зубах поговорим. Как вам с этой вставной челюстью было? Почувствовали облегчение, когда сняли ее в кадре?

По-моему, вот об этом не стоит говорить. Мы же не хотим портить сюрприз, верно? Верно, не хотим. Например, на пресс-показе в Лондоне один журналист мне сказал: «У вас есть привилегия увидеть фильм первым». Разумеется, это моя работа и есть какие-то штуки, которые ты просто не хочешь спойлерить — это нечестно по отношению к зрителям. Простите. Я вас разочаровываю наверное, но мне кажется, чем меньше люди будут знать о фильме перед походом в кино, тем больше нам удастся их удивить.

У вас был груз ответственности — это ведь юбилейный Бонд, франшизе исполнилось полвека. Или хватало и того, что это просто Бонд?

Ответственность у меня скорее сейчас, во время промо… нет, правда. Я участвую в продвижении фильма, вижу постер, и знаете, вдруг понимаешь — ох, это ж Бонд. Когда вам приносят сценарий с заголовком «Агент 007», конечно внутри что-то щелкает. Смотрите, мне сорок три. Когда я впервые увидел фильм про Джеймса Бонда в кинотеатре, мне было двенадцать. Это был «Лунный гонщик», и меня сразу зацепил персонаж Челюстей. Потому что, знаете, я был маленький, и мне показалось, что он такой славный парень. Почему, спрашивал я себя, почему он строит из себя злодея? По глазам ведь видно, что он прекрасной души человек. Так вот, видишь заголовок «007» и сразу всплывают все эти воспоминания — как ты ходил в кино с родителями, и один, и с друзьями. И все эти эмоции накатывают волной, вспышкой, за секунду. Но потом понимаешь — по-хорошему надо об этом забыть, отложить в сторону, работать с тем, что у тебя есть здесь и сейчас.

Но вот какой есть момент. Я постоянно рассказываю эту историю, но она очень в тему. Я помню, мы снимали, и я поймал на себе взгляд Джуди и Дэниела и у меня просто выпали из головы все реплики. Потому что меня пронзила мысль: «О господи, это же М и Бонд, и они на меня смотрят. А я — бондовский злодей». Я моментально забыл все свои слова, а Сэм ко мне подходит: «Что случилось?». И одного взгяда на меня было достаточно, чтобы он понял, что произошло. А я такой «Слушай, мужик, прости, я живой человек. Я просто вдруг понял, что я в фильме про Джеймса Бонда».

Почему, спрашивал я себя, почему он строит из себя злодея? По глазам ведь видно, что он прекрасной души человек

Была еще другая история. Один раз мы снимали очень напряженную, психологичную сцену с Джуди, и вдруг где-то заиграла странная музыка, и я такой «Это еще что такое?». Оказалось, что это ее мобильный звонил. Вау. Невероятный тайминг, надо сказать. Это было как сон, будто мобильный Джуди озвучил нашу сцену, но… но..  о таких вещах лучше лишний раз не задумываться.

В интервью по поводу «Старикам здесь не место» вы часто говорили о том, что не были в восторге от прически вашего персонажа, потому что реакция публики и, в особенности, женской ее части, была далека от желаемой. Как те, кто находился с вами на площадке, воспринимали образ Сильвы? И в чем его природа?

Реакция людей из съемочной группы, когда они видят тебя в образе, живет максимум пару часов. У Рэйфа Файнса, например, была гримерка прямо напротив моей, и как-то раз двери наших комнат открылись одновременно, всего на секунду, и все, что я запомнил — это выражение его лица, такое, знаете, «Что? Что это?!». А это, ну, в общем, был я. А потом он говорит: «Хавьер, это прекрасно». А я говорю: «Ну не знаю, посмотрим». Мы много смеялись над такого рода вещами, а потом странным образом привыкли. Странным потому что всегда приходилось напоминать себе: то, что ты видишь, ненормально. И в голову лезли мысли вроде «почему они все говорят со мной, так будто я всегда так выгляжу? Я же, типа, в образе и все такое». А второй вопрос... вы наговорили кучу сложных английских слов, и я вообще ни черта не понял. Это что, про манеру поведения, да?

Про природу.

Природу? Не понял.

Ну он такой по своей натуре, или его таким сделали обстоятельства?

Нет, нет, нет. Я думаю, что это самое интересное в нем. События, которые он пережил, целиком перевернули его взгляды. Сила его персонажа — в том, что он понятен. Мы понимаем, через что ему пришлось пройти и хотим узнать больше о нем и посмотреть, что он будет делать дальше. У него есть личность, он и в самом деле человек. Когда я читал сценарий, то первым делом: «Хм, а это мощно». Это потому что он не просто какой-то одержимый парень, который хочет уничтожить весь мир или вроде того, а человек с конкретной целью в голове, и это делает его даже более опасным, потому что он явно осознает, чего хочет добиться. Знает, какие навыки ему для этого потребуются. И этими навыками обладает.

Вы, кажется, довольны ролью злодея в этом фильме, да и в «Старикам здесь не место». И похоже, что понимаете какую-то важную вещь, то, что перещелкивает в голове и делает человека злым. Но, играя в фильме о Бонде, вы не думали о том, что было бы неплохо самому сыграть героя боевика?

Нет, то есть, когда я думаю о персонаже, я всегда стараюсь абстрагироваться от того, злой он или добрый, высокий или низкий, с длинными волосами или лысый. Меня волнует то, что лежит глубже, что делает персонажа более интригующим, заставляет мою голову работать. И вообще, за свою 25-летнюю карьеру я сыграл всего-то трех персонажей, которых можно назвать злодеями. Первого — в Испании, в 1996-м году. Это был хороший, но безумный фильм, с безумным главным героем. Второго — в «Старикам здесь не место». Ну и вот сейчас, в «Скайфолле». Но в «Стариках» было больше, как бы это сказать, изобличения, и речь шла о людях, которые скрываются за яркими образами.

А я, ну что я. Сделал, что сказали, ну может еще пару штук сверху

Тут я, конечно, не делал ничего такого, что делал Дэниел, в смысле, что я смотрел на то, что он вытворяет и думал: «О, боже мой». Просто он так хорошо подготовлен и явно не против в каком-то смысле пойти дальше всех. А я, ну что я. Сделал, что сказали, ну может еще пару штук сверху, а все остальное делали каскадеры. Они — замечательные люди, делающие невероятные вещи. С другой стороны, когда играешь в фильме про Джеймса Бонда, ты должен быть готов делать разные вещи, ну, которые, там обычно делают и чувствовать весь этот дух геройства, но моя роль, по счастью, была не про физические упражнения.

При работе над персонажем Сильвы вы опирались на образы каких-то известных злодеев — из  литературы, из фильмов, из комиксов, может быть?

В процессе подготовки к съемкам была ровно одна секунда, в которую я думал о том, чтобы обратиться к образам предыдущих бондовских злодеев. Я сразу же сказал себе твердое «нет». Многие великие актеры занимались те же, чем и я, но я не хотел бы пересекаться с ними в каких-то ключевых моментах. К тому же, у меня в памяти все равно есть все эти образы, потому что я так долго восхищался прошлыми фильмами бондианы. Однако мне не хотелось бы вытаскивать их на поверхность. Достаточно небольшого налета классического бондовского злодея. Для этого не нужно сидеть и пересматривать все фильмы про Бонда, я и так кожей чувствую их атмосферу.

В фильме довольно выдающееся, во всех смыслах, чувство юмора. Вы с Сэмом Мендесом обсуждали это, выбирали места в сценарии, которые было бы неплохо сделать смешными?

Да, обсуждали, и он сказал мне одно слово, от которого я потом отталкивался. И слово это, как вы уже, возможно, поняли, неуютность. Это отразилось и на чувсте юмора в фильме. Мне хотелось, чтобы юмор Сильвы был таким, знаете, как если бы все вокруг вас смеялись над чем-то, о чем вы представления не имеете, и все что приходит на ум, это: «Что? Они серьезно? Или шутят?». Хотелось создать похожее ощущение, попытаться сделать так, чтобы люди сперва не понимали, что происходит. Да, мы часто смеялись на съемках, но старались не увлекаться — посмеялись, отлично, а теперь снова за работу. Не все, что срабатывает на съемочной площадке, должно сработать в фильме.

 Интервью: Robert Blake/IFA