МнениеДавай расстанемся:
Как разводы стали феноменом
поп-культуры

дмитрий куркин

Будь то смерть или уплата налогов, едва ли в шоу-бизнесе найдутся события, которые не могли быть стать темой для пересудов и кривотолков. Разводы и разрывы отношений — не исключение. «Просьба ко всем СМИ не нарушать наше личное пространство», — такими словами Сергей Шнуров подытоживает недавнее сообщение о разводе со своей женой Матильдой, отлично понимая, что этот односторонний пакт будет нарушен, и не раз. Куда более откровенен в своих фейсбучных постах киевский продюсер и участник почившей группы «Грибы» Юрий Бардаш, открыто обсуждающий роман своей жены Кристины (более известной как певица Луна) со своим бывшим коллегой, попутно признаваясь в изменах и делая опрометчивые предположения («с бабы спроса нет, нагуляется, напрыгается и вернётся в семью») — и эту неловкую попытку публично «разобраться по понятиям» тоже можно объяснить. Но как получилось, что глубоко личная, по сути, тема стала не только поводом для публичных обсуждений, но и безусловным трендом? 

Списывать интерес к разводам только на праздное любопытство поздновато

Каким бы странным и нездоровым это ни казалось, развод в поп-культуре давно превратился в самостоятельный феномен. Списывать его только на праздное любопытство и желание посплетничать на скамейке поздновато — что, конечно, не отменяет уважения к чужой частной жизни. Альбомы, посвящённые разрывам (breakup albums), в современной музыке оформились в отдельный жанр, восходящий к вековой традиции романтических посвящений и по-своему красивый. Даже там, где реальное расставание вчерашних партнёров было далеко не дружелюбным, художественные средства смягчали горечь пережитого и поднимали рутинное выяснение отношений и (иногда) юридическую волокиту на уровень элегической тоски.

Профильные издания без труда наберут десятку классических пластинок, которые не состоялись бы, не случись у их авторов болезненных разрывов: от Боба Дилана («Blood on the Tracks»), Марвина Гэя («Here, My Dear») и Fleetwood Mac («Rumours») до Бека («Sea Change»), Адель («21») и Эми Уайнхаус («Back to Black») — выбирайте терапию на свой вкус. Другое дело, что о реальных событиях, положенных в основу альбома, становилось известно далеко не сразу: музыканты по понятным причинам о личном распространялись нехотя (тот же Дилан и вовсе отрицал автобиографичность песен из «Blood on the Tracks», говоря о том, что переосмыслял Чехова — хотя мало кто из исследователей делает вид, что поверил ему). 

Ситуация изменилась с приходом соцсетей и госсип-блогов, которые делают конспирацию личной жизни публичных людей почти невозможной. Короткого твита достаточно, чтобы костёр слухов заполыхал с неистовой силой. Комментаторы сайта Genuis скрупулёзно анализируют каждую строчку из только что вышедшего альбома, выискивая туманные намёки на тот или иной конфликт. Когда за семейной ссорой следит многомиллионная аудитория, ссора и новый релиз, посвящённый ей, идут уже не друг за другом, а в одном комплекте. И артисты, живущие под прицелом множества объективов, учатся извлекать из этого пользу. «Lemonade» Бейонсе трудно воспринимать иначе как хронику пережитой — и прощённой — супружеской измены. Обстоятельства, в которых были написаны песни для него, слишком хорошо известны, и понимая это, артистка не пытается запутать следы, а превращает пластинку в буквальное объяснение с Джей-Зи, подводя под личную драму более широкий контекст. Так она возвращает себе контроль над ситуацией и право решающего голоса в хоре комментаторов, заставить замолчать которых невозможно чисто физически.

Поп-культура окончательно легитимизировала развод, освободив его от всегдашних коннотаций исключительной трагедии

Контроль за нарративом тут, пожалуй, будет поважнее, чем желание «отжать из лимона лимонад», а горький личный опыт — перековать в произведение искусства: в конце концов, итогом далеко не каждого громкого разрыва становится концептуальный альбом или хотя бы песня. А вот утечка подробностей личной жизни в Сети в условиях настолько пристального к ней, жизни, внимания почти неизбежна: в случае тех же Джей-Зи и Бейонсе хватило одной ссоры, попавшей на камеры наблюдения в лифте (причём с участием Соланж Ноулз, заступившейся за сестру). И потому важно не то, какое количество деталей в конечном счёте выльется в прессу, а то, кто первым перехватит микрофон у анонимных инсайдеров колонок светских сплетен. И возможно, сделает свою историю чем-то бо́льшим, чем набор жареных фактов.

Что делать со всем этим богатством информации и со всей этой многополярностью мнений простому смертному и нормально ли вообще интересоваться подробностями чужой личной жизни, даже если это жизнь любимых артистов? Меру эту каждый устанавливает себе сам — до тех пор, пока не вмешивается в личную жизнь непосредственно (то есть, скажем, не ворует у знаменитости смартфон, чтобы покопаться в папке с фотографиями). В конечном счёте даже такие — разрозненные и часто противоречащие друг другу — биографические осколки дают кое-какое представление о контексте. Не страдаем же мы от того, что знаменитая багатель Бетховена снабжена припиской «К Элизе» — не обеднеем и от внезапно свалившегося знания, чему именно посвящена строчка «Давай лучше поиграем в свободную любовь».

Куда важнее, что поп-культура окончательно легитимизировала развод, освободив его от всегдашних коннотаций исключительной трагедии и ясно дав понять, что конец отношений — такая же значимая и достойная внимания их часть, как и начало. Жизнь, в отличие от традиционных сказок, не всегда заканчивается свадьбой, а значит, и расставание может восприниматься не только в ключе непоправимого несчастья (причём такого, о котором в приличном обществе говорить не принято), но и как психологическое освобождение, выход из тягостной и неприятной ситуации. Если публичные люди могут обсуждать этот свой опыт, пусть и не всегда сдерживаясь в выражениях, значит, и в обществе, где на разводы принято смотреть косо, они становятся чем-то обычным.

Обложка: Parkwood Entertainment