МнениеВращайте барабан:
Почему нам нужно
«Поле чудес»

дмитрий куркин

«XXI век на дворе. Девять взрослых человек с образованием полтора часа или два всерьёз на глазах у всей страны по буквам угадывают слово. Это — диагноз. Это — шизофрения», — характеристику, которой Леонид Якубович наградил шоу «Поле чудес» в свежем выпуске программы «Сегодня вечером», многие комментаторы почему-то приняли за критику. На самом деле бессменный ведущий шоу всего лишь напомнил, за что этот удивительный продукт, аналогов у которого на российском телевидении нет и не будет, стоит холить и лелеять. «Поле чудес» давно уже никакая не игра, а гуманитарная акция, вселенский собор и маяк идеи разнообразия. Это и виде́ние «страны, которую мы потеряли», и одновременно прообраз демократической России, в которой у каждого есть если не пятнадцать минут славы, то хотя бы полминуты — на приветы родным и близким.

Сделал её такой как раз Якубович. Он быстро понял, что «капитал-шоу», беззастенчиво списанное с западных аналогов (прежде всего с «Wheel of Fortune», лицензировать которое телекомпании «ВИD» не удалось), само по себе обречено. «Эта штука не продержится в эфире и года, — вспоминает Якубович слова, сказанные им создателю и первому ведущему «Поля чудес» Владу Листьеву. — И мы с ним договорились, что это будет не про то, во что играют, а про тех, кто в это играет». В таком виде шоу, где герои важнее драматургии, идёт на телевидении уже 27 лет, а по ощущениям — несколько геологических эпох: тех, кто продержался на постсоветском телевидении дольше, можно пересчитать по пальцам.

И если в первые годы соревнование за призы сохраняло смысл — в нищей стране, где микроволновка могла быть символом роскоши, по-другому быть не могло, — то со временем оно отошло на второй план, почти по олимпийскому лозунгу о победе и участии. Слово «Автомобииииль!» всё ещё разносится зычным эхом в эфире, но главное ведь что? Рассказать о себе, передать приветы, прочитать стишок и вручить Леониду Аркадьевичу экспонат для музея «Поля чудес». Музей вообще достоин отдельного исследования и места в истории телевидения: в каком ещё игровом шоу участники одержимы желанием не столько выиграть чужое, сколько, наоборот, довезти и вручить своё — от чистого сердца, лично сделанное, своими руками закатанное в банку?

«Поле чудес» живёт вопреки законам телевидения — но телевидению оно целиком уже не принадлежит. Источником бесконечных мемов оно стало ещё до эпохи сетевого фольклора — но сводить его только к мемам было бы неправильно. На чистой интуиции шоу объединило в себе сразу несколько национальных идей: иррациональную веру в Чудо, которая как-то вытеснила на обочину иронию названия, выбранного Листьевым из сказки Толстого (в конце концов, Поле Чудес находилось не где-нибудь, а в Стране Дураков); традицию «посылать гонца в Москву» (участники передачи представляют не столько себя, сколько семью или предприятие, город или село, область или край — это понимали и те, кто спонсировал их поездки из дальних концов страны); и ностальгию по советской утопии, до обидного стереотипичному образу дружной «коммунальной квартиры» из песни группы «Дюна», где запросто уживаются тётя Маша, Вукерман, Гоги и оленевод Бельдыев (всех их несложно представить за барабаном у Якубовича); и наконец, потребность патриархального общества в отцовской фигуре. С последней задачей жизнерадостный усач, похожий на воспитателя детсада, справился блестяще — хотя эта безмерная эмпатия стоила ему некоторых трудов.

«У меня был канонический случай, просто невообразимый. Тень гения коснулась, в общем, этой не очень толковой программы. „Мастер и Маргарита“, — говорю я. Поворачиваюсь, и передо мной три пары совершенно стеклянных глаз. Пауза. Я говорю: „Вы знаете, кто такой Булгаков?“ — „Нет“. — „Ну вы читали?“ Они снова: „Нет“. О чём я мог их спросить? Как звали Маргариту? Я редко впадаю в ступор, но это было замечательно», — вспоминает Якубович.

Но какой бы ни была его реакция на невежество участников, вида он не показывал и относился к гостям «Поля» намного человечнее, чем большинство ведущих игровых шоу, основанных на эрудиции. Если кто и должен был стать российской Опрой Уинфри, то, конечно, Леонид Аркадьич, для которого своими были и остаются все, независимо от класса, возраста, гендера и этнической принадлежности.

Модель «diversity» по «Полю чудес», конечно, и не слишком идеальная, но по меркам прайм-тайма на федеральном канале уж точно аномальная. Если вдуматься, чистая партизанщина: прямо посреди идеологической накачки и ток-шоу, в которых женщин учат выходить замуж и рожать, вырастает мирок, в котором щедрость, дружелюбие, уважение к чужой культурной идентичности и свобода быть собой считаются нормами. Остановись, мгновение, я не буду вращать барабан.