МнениеПозолоченный век:
Почему кино не рухнет после секс-скандалов

маргарита вирова

Дмитрий Куркин

Скандал имени Харви Вайнштейна, как и ожидалось, за какие-то две недели выплеснулся за грань не только киноиндустрии, но и индустрии развлечений в целом: истории о пережитом харассменте продолжают появляться каждый день, а хештег #metoo, вероятно, окажется одним из самых распространённых в соцсетях.

Вполне очевидно, что масштаб проблемы настолько велик, что нужно говорить о системе власти и безнаказанности, жертвами которой становятся тысячи и тысячи женщин. Тем печальнее наблюдать за тем, как в российском медиапространстве комментарии по «делу Вайнштейна» всё ещё колеблются в диапазоне от брезгливых до полуоправдательных. Как и во многих случаях, когда речь заходит о репутационном скандале с участием заслуженного человека, звучат призывы понять («как мужчину») и простить («Харви, конечно, виноват, но давайте не будем забывать, сколько он сделал для кинематографа»).

Компания Miramax / The Weinstein Company, которая сегодня переживает кризис из-за грандиозного скандала с Вайнштейном, всегда была известна как предприятие «нарушителей правил» (в том смысле, что каноны индустрии нарушались во имя искусства). Харви и Боб делали всё, чтобы обойти беспощадную систему рейтингов, закрывающую многим хорошим фильмам путь к большим экранам, пользуясь для этого любыми связями и возможностями. Именно поэтому постмодернист Квентин Тарантино, большой любитель неограниченного насилия в кино (которое, впрочем, никогда не служило указанием на какие-либо настоящие перверсии художника), стал главной звездой десятилетия и мог стоять на одной оскаровской сцене с доступными и одобряемыми милашками-патриотами вроде Спилберга и Кэмерона. 

И всё же это не значит, что творец и новатор — синоним нарушителя частных границ, а воля в искусстве обязательно сопровождается диктатом, агрессией и подавлением. Часть комментаторов «харвигейта», вторя Вуди Аллену, который призвал не устраивать «охоту на ведьм», всерьёз говорит о том, что скандалы могут привести к краху Голливуда и лишат художников творческой свободы, необходимой для того, чтобы на свет появлялись по-настоящему великие фильмы. Но нет ли тут подмены понятий?

Началась вся история не вчера, а нечистоплотность продюсера, как редко, но метко писали самые разные СМИ, касалась не только его привычки посягать на чужую половую неприкосновенность

Говоря о «новом фильме Нолана» или «новом сериале Финчера», мы подспудно создаём фигуру бога-отца, который если и не в одиночку создаёт шедевры, то по крайней мере имеет полный контроль над креативным процессом. На деле же Голливуд скорее представляет собой сложно устроенный механизм, в котором даже самый могущественный человек оказывается пусть и крупной, но всё равно шестерёнкой, автономно не работающей. И лучше всего об этом, кстати, осведомлены в самом Голливуде, где возможная забастовка, скажем, гильдии сценаристов приводит к панике и поседению волос.

В истории кинопроизводства, безусловно, были по-настоящему могущественные люди, от Джека Уорнера до Дино Де Лаурентиса, которые могли одним жестом как потопить большой кинопроект, так и, наоборот, поднять его с безнадёжного дна. Но всё же для этого сперва должен появиться сам проект — и занятые в нём десятки работников, от осветителей и костюмеров до ответственных за поиск натуры для съёмок или кейтеринг на площадке. Им в том числе зачастую принадлежат находки, которые мы до сих пор по инерции считаем режиссёрскими и продюсерскими. И даже если не принадлежат, их каждодневный труд сам по себе достоин уважения — и не только тогда, когда нужно замять скандал, откупившись от него во внесудебном порядке.

В российском медиаполе при обсуждении «дела Вайнштейна» фокус почему-то сразу сместился на взаимоотношения «продюсер (режиссёр) — актриса». Хотя большинство героинь исходного материала The New York Times были не медийными персонами, а именно что «невидимыми винтиками» студийной системы. Оттого ещё более нелепыми выглядят попытки прикрыть харассмент историями о любовной искре, без которой якобы перестанут появляться на свет великие фильмы, и перенести вину на жертв, которые якобы соглашались сделать карьеру через постель.

Один из самых популярных аргументов в пользу того, чтобы «закрыть» или просто «забыть» «дело Вайнштейна» — огульное обвинение и тем самым извинение сразу всех мужчин: ну да, они любят красивых женщин, секс и могут его предлагать, а если что, воля и выбор отказаться будто бы существует у их визави всегда. В уголовных кодексах разных стран сексуальные домогательства — сложно доказуемое преступление, суду легче иметь дело со случаями прямого преследования или зафиксированных угроз. Поэтому харассмент часто остаётся в серой зоне — а значит, его можно при желании считать фантазией жертвы.

За свою столетнюю историю Голливуд не раз перестраивался под запросы общества и времени, сопротивляясь куда более агрессивному давлению — будь то цензурный кодекс Хейса или настоящая, не преувеличенная «охота на ведьм»

Столкнуться с домогательствами можно в любой сфере, но человек искусства должен нести за преступления ту же ответственность, что и зарвавшийся, но заменимый функционер. Даже если психологически сложно принять, что безнаказанным монстром мог оказаться тот, кто в 90-х сделал американское независимое кино great again. Но если быть точными, история началась не вчера, а нечистоплотность продюсера, судя по всему, касалась не только его привычки посягать на чужую половую неприкосновенность.

Терпение неравнодушных к методам братьев Вайнштейн кончилось ещё несколько лет назад — например, Gawker с откровенной ненавистью писал о том, что человек, неоднократно уличённый в угрозах и хамском поведении, вряд ли может по-геройски искренне бороться за прокат фильма о подростковом буллинге. Сегодня в стыде перед злодеяниями друга признаётся и Тарантино: былая слава вряд ли даст ему пропасть, а вот то, что существовать как художник, оставаясь в отношениях с Вайнштейном, он больше не может, практически очевидно. Удобство момента ещё и в том, что благодаря Интернету и новым технологиям инди-кино осваивает новые каналы дистрибуции, а значит постепенно перестаёт быть настолько зависимым от Киноакадемии и зубастых продюсерских компаний. 

За свою столетнюю историю Голливуд не раз подстраивался под запросы общества и времени, сопротивляясь куда более агрессивному давлению — будь то цензурный кодекс Хейса или настоящая, не преувеличенная «охота на ведьм» в годы маккартизма. Думать, что огромная система может развалиться после пары сетевых флешмобов, по меньшей мере наивно. Голливуд нынешнего образца давно упрекают в консерватизме, и даже в нём самом необходимость перемен успели осознать (см. недавний пересмотр гендерного и расового состава Киноакадемии). Было бы странно, если бы, начав бороться с косностью в одном аспекте, система кинопроизводства игнорировала другую насущную проблему. Если общество становится всё более нетерпимым к харассменту на рабочем месте, почему Голливуд должен потворствовать круговой поруке и коллективному молчанию?

Фотографии: Getty Images, Live Entertainment