Книги«Города на бумаге»: Отрывок из биографии американской поэтессы Эмили Дикинсон

В издательстве Ивана Лимбаха выходит книга «Города на бумаге» канадской писательницы и переводчицы Доминик Фортье. Книга в художественной форме рассказывает биографию Эмили Дикинсон — одной из самых известных американских и мировых поэтесс XIX века. Дикинсон практически не покидала родной город Амхёрст и никогда не была замужем, а последние годы жизни она провела, не выходя из комнаты. При жизни поэтессы было опубликовано лишь с десяток её стихотворений, хотя всего она написала их почти две тысячи. 

Публикуем отрывок из книги, в котором рассказывается о детстве писательницы, которое она провела в окружении родителей и брата Остина. Купить книгу можно на сайте издательства.

. . .

Дом, в котором жила Эмили с десяти до двадцати пяти лет, стоит на Плезант-стрит, напротив кладбища. Несколько раз в месяц она наблюдает из окна траурную процессию.

Недалеко от дома в маленькой дощатой лачуге, слишком маленькой, чтобы быть одновременно и складом, и конюшней, они держат корову Дороти с длинными ресницами: её доят утром и вечером, получая молоко и сливки, необходимые семье. В стойле возле коровы — конь Дюк, которого отец запрягает в повозку, когда куда-нибудь едет. В совсем маленькой пристройке рядом кудахчут три курицы, Гвен, Врен и Эдвиг, которые несутся через день, а петух Пек бдительно их охраняет. Есть ещё поросёнок — без имени. Всё лето его откармливают кухонными отбросами, очистками, пищевыми отходами, капустными кочерыжками, а осенью режут, чтобы сделать колбасу, жаркое, отбивные, которых хватает до самого нового года.

Эмили делает вывод: важно давать вещам имена.

На Рождество, впрочем, как и в другие дни, Эдвард Дикинсон обращается с детьми строго, хотя и с напускной доброжелательностью. У подножия ели, которую они украсили гирляндами из воздушной кукурузы, кружочками сушёных яблок и вырезанными из белой бумаги снежинками, лежит подарок для каждого, обёрнутый в крафт и перевязанный бечёвкой, будто поначалу его решили отправить по почте и собирались уже отнести в отделение, но в последний момент передумали.

Дети подходят по одному, по старшинству, и кроме подарка получают ещё по апельсину и леденцу на палочке. Подарки словно несут на себе отражение того, кто их выбрал: Эдвард Дикинсон считает, что детей баловать нельзя, даже девочек. В доме мало кукол и плюшевых игрушек, зато много книг и гравюр.

Подарки словно несут на себе отражение того, кто их выбрал: Эдвард Дикинсон считает, что детей баловать нельзя, даже девочек. В доме мало кукол и плюшевых игрушек, зато много книг и гравюр

В тот год Остин получает почтовый несессер, практичный и качественный: писчие перья, точилки для них, чернильницы, почтовая бумага, конверты, кожаный бювар. Он трогает серебряные кончики перьев, как в других домах дети пробуют на ощупь острия штыков своих оловянных солдатиков.

Подходит Эмили, приседает в реверансе. Отец, благословляя, кладёт ей ладонь на голову. Мать целует в лоб — так легко, что девочка едва ощущает поцелуй. Родители вручают предназначенный ей подарок. Это свёрток продолговатой формы, что-то вроде тубуса; она ощупывает его, прежде чем размотать бумагу, стараясь не разорвать. Там, внутри, какой-то цилиндр длиной в две ладони, с золотыми окантовками по краям — один край пошире, другой поуже.

— Подзорная труба! — восклицает она.

— Не совсем, — отвечает отец.

— Посмотри туда, — подсказывает Остин.

Поначалу она не различает ничего, кроме бессмысленного нагромождения цветовых пятен, но потом эти цвета выстраиваются и складываются определённым образом, становясь осколками полупрозрачных драгоценных камней. Она видит яркую рождественскую ель, словно раздробленную на кусочки, и когда поворачивает трубку, эти кусочки вдруг начинают беспорядочно вращаться, превращаясь в новые картинки, знакомые и в то же время какие-то странные, которые сперва отражаются одна в другой, а потом сливаются друг с другом, сплавляются, раздваиваются, как будто она уронила дом на землю и теперь исступлённо пытается его склеить, собрать снова, поворачивая трубку и заставляя осколки лихорадочно метаться.

Чувствуя головокружение, Эмили отнимает от глаз калейдоскоп. Этот инструмент показывает мир таким, какой он есть, и делает его неузнаваемым. Когда Лавиния распаковывает красивую коробочку для шитья, Эмили произносит странную фразу:

— Но у меня уже столько книг…

— Эмили, это же не книга, ты сама понимаешь, — восклицает мать.

Ну как ей объяснить: конечно, это никакая не книга, но с другой стороны…

Чувствуя головокружение, Эмили отнимает от глаз калейдоскоп. Этот инструмент показывает мир таким, какой он есть, и делает его неузнаваемым

Только Остин понимает её и украдкой подмигивает. Эти двое вообще понимают друг друга с полуслова. Став обладателем почтового несессера, своё первое письмо он напишет Эмили, «Дорогой Леди нашего Дома», а она, приставив к глазу калейдоскоп, станет ходить из комнаты в комнату, дробя и парцеллируя их одну за другой: кухню, гостиную, столовую, собственную спальню, — всё разбивается вдребезги, повинуясь вращению её пальцев.

В книжном шкафу Эмили книги выстроились в ряд, как солдаты на параде. В одной заключены птицы, в другой раковины. Раскрыв третью, можно увидеть всю Солнечную систему: Меркурий, Венеру, Землю, Марс, Юпитер, Сатурн и Уран. Есть Полное собрание сочинений Шекспира. И Библия, в которой заключена вся Истина.

Её комната вмещает и всё это, и гораздо больше — вмещает, но пока не предвещает тетрадок с чистыми страницами, которые ждут того, чего ещё нет — птиц, деревьев и планет, наполняющих её голову, ещё одну, тайную, комнату.

Перевод с французского языка Аллы Смирновой