Книги«Пышечка»: Отрывок
из бодипозитивного романа о подростках

В издательстве Popcorn Books вышел американский янг-эдалт-бестселлер «Пышечка». Его героиня — школьница, которая учится принимать своё тело, несмотря на осуждение со стороны окружающих. Уиллоудин хочет доказать самой себе: она достойна любви и уважения, какой бы размер одежды она ни носила. Хоть «Пышечка» считается романом для подростков и посвящается «всем девчонкам с толстой попой», многие читательницы наверняка узнают себя в героине, независимо от возраста и комплекции. Публикуем отрывки из книги.

. . .

По пятницам и субботам мы закрываемся поздно, поэтому к моему возвращению мама уже спит. Выключив свет и заперев заднюю дверь, я на цыпочках прохожу по коридору верхнего этажа и проверяю, точно ли мама уснула. Вслушиваясь в тихий храп, доносящийся из-под её двери, я проскальзываю в комнату Люси, осторожно обходя скрипучие половицы, и осматриваю стопки её вещей.

Здесь полно всякой ерунды вроде кучи газетных вырезок о людях и местах, о которых я теперь никогда не узнаю. Как же меня злят все эти мелочи — повседневные пустяки, о которых я не успела расспросить Люси! Ну вот, например, зачем она хранила заметку о встрече с автором кулинарной книги в местной библиотеке?..

Её похороны были ужасны. И не только по очевидным причинам. Явилась половина Кловера, потому что им больше нечем было заняться, чёрт побери. Мне кажется, все рассчитывали увидеть Люси в гробу — эдакое предостережение всем живым. Но печальная правда такова: мы не смогли позволить себе нестандартный, широкий гроб, потому что он стоил слишком дорого. И хотя у мамы случилась настоящая истерика от того, что она не обеспечила старшей сестре «достойные проводы», нам пришлось кремировать Люси.

Порой я запрещала себе делать что-то
по-настоящему важное, и всё из-за страха: вдруг кто-нибудь посмотрит на меня
и решит, что я недостаточно хороша. Но ты не должна переживать о такой ерунде

Не люблю вспоминать похороны. Люблю другие моменты. Например, как она впервые привезла меня на танцы, когда я училась в третьем классе. Купальник едва налез на мой выступающий живот, а бёдра тёрлись друг о друга, как бы я ни уговаривала их этого не делать. Я была слишком толстой. Я была слишком высокой. Я была непохожа на остальных девочек, ожидавших у входа в здание. После того как я наотрез отказалась выходить из машины, Люси перебралась ко мне на заднее сиденье.

«Уилл. — Её тёплый голос обволакивал, как мёд. Она заправила непослушный локон мне за ухо и выудила из переднего кармана домашнего платья салфетку. — Я много времени в своей жизни потратила впустую. Без конца тревожилась о том, что скажут или подумают обо мне другие. Иногда — из-за сущих пустяков вроде похода за продуктами или на почту. Но порой я запрещала себе делать что-то по-настоящему важное, и всё из-за страха: вдруг кто-нибудь посмотрит на меня и решит, что я недостаточно хороша. Но ты не должна переживать о такой ерунде. Я уже потратила всё отведённое на подобные глупости время за нас обеих. Сходи на танцы. Если попробуешь и окажется, что это не твоё, я больше тебя сюда не привезу. Но попробовать ты должна, понимаешь?»

Я прозанималась там лишь до конца осени, но, судя по всему, дело было не в танцах.

. . .

Поставив ноутбук на подушку, я сижу на диване напротив места, где раньше всегда сидела Люси. Мама подвинула свою корону, прикрытую стеклянным колпаком, с середины каминной полки, освободив место для урны с прахом Люси. Этот маленький жест напоминает мне о том, что мама — больше чем просто победительница конкурса красоты.

Она возит утюгом по вощёной бумаге, приклеивая какие-то украшения к скатерти из грубого хлопка (видимо, для официального обеда).

— Я тут видела на днях рекламу этого спецвыпуска, — говорит она и щёлкает по каналам, пока не находит MTV.

Камера следует за девушкой, идущей по заснеженному микрорайону. Девушка довольно крупная, и живот у неё свисает над джинсами. Я мгновенно понимаю, что будет дальше.

Ненавижу, когда в сериалах и фильмах показывают толстых. Потому что мир готов смириться с толстой девушкой на экране только при условии, что она либо бесконечно собой недовольна, либо чья-то лучшая подружка-хохотушка. Так вот я — ни то ни другое.

Тем временем нам демонстрируют совершенно обычную человеческую жизнь: девушка гуляет, ест. За кадром раздается голос диктора:

— Шестнадцатилетняя Присцилла из Бриджпорта, штат Коннектикут, — сластёна, но жизнь её сладкой не назовёшь. Присциллу с детства дразнили и высмеивали, и она решила покончить с лишним весом. Она ещё не в курсе, но на MTV услышали крик её души. — Камера наезжает на задницу Присциллы. У неё такой тип фигуры, когда попа как бы сужается книзу, отчего кажется, будто в заднице застряли трусы.

Потом кадр сменяется заставкой — фиолетовый экран с названием, стилизованным под штамп об отказе: «ПРЕОБРАЗИ МЕНЯ: НАДОЕЛО БЫТЬ ТОЛСТОЙ».

Я бросаю взгляд на маму, но она поглощена реквизитом. С одной стороны, мне хочется пойти запереться в комнате, с другой — узнать о дальнейшей судьбе Присциллы Убогой, поэтому я всё-таки остаюсь. Если выяснится, что Присцилле приходится ещё сложнее, то я по крайней мере уйду с чувством, что мне повезло больше бедняжки.

Нам с мамой это не в новинку: она сажала меня на бесчисленные модные диеты, когда мне ещё не было и одиннадцати. Они с Люси из-за этого вечно ссорились. Я подслушивала их долгие споры, доносившиеся с первого этажа, которые то затихали, то разгорались снова (предполагалось, что я давно уже сплю).

На маму мне смотреть не нужно, я и так знаю, что у неё глаза на мокром месте.
В подобных шоу она больше всего любит моменты в духе «ЭТО ТВОЯ ЖИЗНЬ! ВОЗЬМИ СЕБЯ В РУКИ И ДАЙ СЕБЕ ПОХУДЕТЬ!»

— Она ещё ребёнок! — восклицала Люси.

— Я переживаю за её здоровье, — парировала мама. — Ты ведь понимаешь, о чём я, Люс? Я не хочу, чтобы она выросла…

— Такой, как я? Говори уж прямо, Рози! Ты не хочешь, чтобы она выросла огромной, как твоя сестрёнка! Господи помилуй, да она видит меня каждый день; думаю, одно моё существование уже служит ей красноречивым предупреждением.

— Вспомни, как нам доставалось, когда мы были маленькими. Ты ведь не забыла?

Мама никогда не говорит о детстве, точно её воспоминания начинаются со старших классов. Но она была большой. Как я. И стыдилась этого. Однако летом перед девятым классом она сбросила детский жирок, как змеи сбрасывают кожу. Люси в то время была уже в одиннадцатом, но ей удача не улыбнулась.

Когда я перешла в среднюю школу, мамины диеты постепенно сошли на нет. Не знаю, каким чудом, но без вмешательства Люси тут явно не обошлось.

На экране на Присциллу, пришедшую в школу, из-за угла наскакивает какая-то агрессивная крошечная женщина (как выясняется, её личная тренерша). Несмотря на то что Присцилла сама подписалась на участие в шоу, она впадает в истерику, запирается в туалете и рыдает до икоты. Наконец тренерше удаётся войти, и мы видим «доброго полицейского»: она произносит прекрасную мотивирующую речь. Нет, серьёзно, я сама испытываю душевный подъём — правда, не понимаю, с чего вдруг.

На маму мне смотреть не нужно, я и так знаю, что у неё глаза на мокром месте. В подобных шоу она больше всего любит моменты в духе «ЭТО ТВОЯ ЖИЗНЬ! ВОЗЬМИ СЕБЯ В РУКИ И ДАЙ СЕБЕ ПОХУДЕТЬ!».

Погрузившись в свои мысли, я вполглаза слежу за экраном, но, когда показывают утреннюю тренировку на школьной беговой дорожке, оторваться невозможно. Тренерша так загоняла девушку по стадиону, что ту начинает тошнить прямо на трибуны — и, естественно, ровно тогда, когда на стадион выходит мужская футбольная команда в полном составе.