Книги«Три четверти»: Отрывок
из подросткового романа
о взрослении и буллинге
12-летняя девочка на пороге новых открытий
В конце ноября к ярмарке non/fictio№18 в издательстве Albus Corvus выходит книга Анны Красильщик «Три четверти». Для шеф-редактора проекта Arzamas и директора редакторского бюро TXT это первый роман, отправная точка в котором — августовский путч 1991 года. Мы погружаемся в узнаваемый мир главной героини, 12-летней девочки, чьи проблемы и переживания знакомы многим: новая школа, вынужденная смена круга общения, непонятные поступки и слова родителей. Приводим отрывок из книги «Три четверти», в котором главная героиня приоткрывает дверь во взрослый мир.
Анна Красильщик
В начале 90-х я действительно три года училась в православной школе, и что-то из описанных событий было в реальности, но главная героиня — не я, а половина истории придумана. К счастью, все эти ужасы со мной не происходили, к несчастью, некоторые из них происходили не со мной. Вообще, «Три четверти» — не только про буллинг. Это про то, как бывает, когда ты вырастаешь на стыке двух разных эпох, и как пытаешься осознать то, что происходит вокруг.
Я с детства хотела стать писателем и, как все дети, писала кучу подражательных текстов. Чем старше становилась, тем глупее и напыщеннее казалась эта затея. Но шесть лет назад я вдруг стала писать книжку про детство и начало 90-х. Получилось плохо, сюжета не было — какие-то наброски. Я это дело забросила. В прошлом году я вспомнила об этой идее и подумала, что, если я буду кому-то должна сдать текст, если будет дедлайн, то я, пожалуй, его всё-таки напишу. Я предложила идею Ксюше Коваленко, главному редактору издательства «Белая ворона», и, как ни странно, она тут же согласилась. А потом книжка как будто написалась сама собой.
. . .
«В середине октября стало ужасно холодно. Мама заставила меня надеть пальто, которое мне сшили из папиной старой зимней куртки. В пальто было трудно шевелить руками. И ногами тоже. Его сшила портниха Марина Александровна, которая жила на самом краю Москвы в высоком белом одинаковом доме. Марина Александровна с гордостью говорила, что это волшебное пальто, которое я проношу не год и не два: рукава и подол можно постепенно отпарывать, я буду расти, и пальто вместе со мной. В общем, как говорит мама, полная безнадёга. Снимая с меня мерку, Марина Александровна тяжело вздыхала и перекусывала нитку, а по телевизору тем временем показывали новости.
Слышали, Цой этот разбился? Такой юный, жалко его, вся молодёжь по нему с ума сходит.
Кажется, это было сто лет назад. И все сто лет я носила это треклятое пальто. Заодно мама нацепила на меня шерстяной шарф, который на морозе становился мокрым и холодным, а потом ещё и покрывался льдом. Выпал снег, и памятники в парке будто поседели или покрылись перхотью, как плечи Воробья.
У Мочи было плохое настроение. Но мне было всё равно, потому что весь урок я смотрела на Кита.
Глаза не прогляди. Сыроежка кинула в меня жвачкой, облепленной вырванными волосами.
После уроков мы с Сыроежкой и Воробьём должны были убирать класс. Сыроежка позвала меня в угол — рассказать какой-то секрет. Лицо у нее было странное, и ничего хорошего это не предвещало. Когда я приблизилась, раздался подозрительный звук.
Фу, ты что, пёрнула?
Зыко, да?
Какая гадость, ты хуже Пукана.
Сыроежка прыгала от радости: шутка удалась. По дороге домой мы с Воробьём надолго зависли у ларька рядом со школой, там продавались „Баунти“ и „Сникерсы“, но денег на них у нас не было, поэтому мы просто разглядывали витрину. Между жвачкой „Лав из…“ и вафелькой „Куку-руку“ я увидела какие-то конфетки в серебряной бумажке с чёрными английскими буковками.
Ты пробовала эти конфетки?
Воробей хихикнула.
Давай попросим?
Тише, шикнула Воробей.
Почему?
Да заткнись ты.
„Кон-домс“, по слогам прочла я название. Извините, а можно мне вот это?
Тебе не нужно, девочка.
Нужно.
Не нужно, продавщица глупо хихикнула и задвинула окошко, а Воробей схватила меня за рукав и потащила к троллейбусной остановке.
Да отстань ты. Можешь просто объяснить, что это такое?
Что-что — презервативы.
Что такое презервативы?
Килька, ты тупая, да? Может, хотя бы слышала, откуда дети берутся?
Аист приносит, огрызнулась я, хотя на самом деле прекрасно всё знала.
Короче, штуки такие резиновые — надеваются на мужское одно место.
Зачем?
Чтобы детей не было.
Зачем?
Чего ты пристала? Откуда я знаю.
В метро я снова забыла засечь от всех станций, потому что думала про резиновые штуки. Зачем надевать их на одно место? Зачем хотеть, чтобы не было детей, если только ради этого взрослые занимаются такой гадостью?
Когда я пришла домой, мама жарила котлеты.
Мам, зачем нужны презервативы?
А? Деревянная лопатка с котлетой застыла в воздухе.
Зачем мужчины надевают на одно место резиновые штуковины?
Мама промычала что-то, но что именно, я не разобрала, и котлета плюхнулась обратно на сковородку.
Что-что?
Потому что иногда взрослые стараются сделать так, чтобы у них не было детей.
Зачем?
Бывают разные ситуации.
Зачем тогда они этим занимаются? Ты же говорила, что это чтобы родились дети?
Мама задумалась.
Потому что это приятно.
Меня сейчас вырвет.
Очень зря, потому что мы как раз садимся обедать. Зови всех.
Ещё в пятом классе мама однажды пришла ко мне с таинственным видом и жёлтой тонкой книжкой в руках. На обложке были нарисованы две голые девочки, что уже было странно и подозрительно.
Давай поговорим, торжественно сказала мама.
Давай, согласилась я, хотя обычно так нормальные люди разговоры не начинают.
Ты что-нибудь слышала о том, откуда берутся дети?
Слышала. Какой-то полный бред.
То есть?
Как будто мужчина засовывает своё одно место в одно место женщины.
Это откуда такая информация?
Ленка со второго этажа рассказала, когда мы прыгали в резиночку во дворе.
Ясно, вид у мамы был немного растерянный.
Это же бред полный. Да?
Ну… Мама как-то засомневалась, и я вместе с ней.
Как всегда в непростых ситуациях, у меня вспотели руки и немного закружилась голова.
Я поклялась Ленке, что по крайней мере вы этого не делаете. Её родители, может, и да, но вы точно нет. Нет же?
Ну… Мама покраснела.
Меня сейчас вырвет.
Здесь нет ничего такого. Это совершенно естественно.
Засовывать одно одно место в другое одно место? от ужаса я стала путать слова. И бабушка с дедушкой тоже? И учителя?
Мама открыла книгу. Розовое женское тело прилипло к голубому мужскому. Мужское тело воткнулось одним местом в женское, и из его конца выползали какие-то червяки.
Можно я не буду это читать? взмолилась я.
Не читай, если не хочешь, но на всякий случай я оставлю это
здесь. Мама положила книжку на полку и удалилась. Будь она собакой, обязательно поджала бы хвост.
Книжку я потом всё-таки почитала. Ленка оказалась права, а я нет. Всю неделю я думала, что лучше умереть или уйти в монастырь, как Миледи. По крайней мере, я точно решила, что уж лучше никогда не иметь детей, чем делать это.
Мам, а если я всё-таки захочу детей, но не захочу это делать, что-нибудь можно будет придумать?
Не знаю, может, к тому времени, как ты вырастешь, что-нибудь изобретут. Спи давай.
Но я ещё долго не могла заснуть и представляла себе разные жуткие картины».
Иллюстрации: Кася Денисевич