КнигиПочему нужно читать
«Теллурию» Владимира
Сорокина прямо сейчас
7 причин не пропускать новый роман Сорокина
Роман Владимира Сорокина «Теллурия» вышел две недели назад, тогда же о нем написали все кому не лень. Мы взяли тайм-аут, чтобы осмыслить прочитанное и сформулировать, почему «Теллурию» ни в коем случае нельзя оставлять пылиться на книжней полке.
лиза биргер
1
«Теллурию» читают все. И это правда: в рейтинге продаж книжного магазина «Москва» новый роман Сорокина уверенно занимает первое место. Так что если вы вообще что-то читаете, то разумно читать то, о чем говорят сейчас буквально все, чтобы не хлопать ушами на вечеринке, когда интеллектуальная беседа еще не переросла в дикие танцы, и чтобы с честью проходить всякие тесты вроде «Знакомы ли вы с творчеством Сорокина?».
2
Сорокин — не сиюминутная мода: важнее него писателя на горизонте нет. Превращение из маргинального автора в героя книжных полок случилось с ним меньше, чем за десятилетие, после романов «День опричника» и «Сахарный Кремль» и повести «Метель». То есть с того момента, когда Сорокин окончательно забросил свои постмодернистские игры и увлекся конструированием завтрашнего дня. Фантастическая реальность его придумок стала казаться куда ближе к картинке современного российского общества, чем любой «реалистический» роман.
3
Как бы далек мир сорокинских романов ни был от сегодняшнего дня, чем дальше писатель глядит в будущее, тем безжалостнее он оказывается к настоящему. Изображая в «Теллурии» пришедшее в Европу новое Средневековье, он мельком оглядывается назад, на наше время, и буквально припечатывает его в двух-трех фразах. Тут становится очевидно, что даже наши лучшие современные авторы — букашки по сравнению с Сорокиным. Там, где даже хороший писатель тужится на роман в тысячу страниц, пытаясь зацепить хоть какую-то часть современности (пример — тереховские «Немцы»), Сорокину хватает одной фразы из письма проницательного английского гостя столицы, описывающего СССР как гниющий труп императрицы-России, а Путина — как главного ее могильщика. И хотя истина здесь глаголет устами глупца, умных у Сорокина и не бывает: «Уже поднимались новые руки, и постсоветские империалисты были готовы превратиться в кариатид. Но здесь наконец к власти пришла мудрая команда во главе с невзрачным на первый взгляд человеком. Он оказался великим либералом и психотерапевтом. На протяжении полутора десятка лет этот тихий труженик распада делал все, чтобы труп благополучно завалился».
4
Сорокин против всех. Это важно, кстати, что у писателя не бывает ни умных, ни приятных, ни привлекательных, что, словно цирк Барнума, каждый новый его роман демонстрирует разные грани уродства. Он никогда не бывает «за кого-то». Он никому не симпатизирует, и ему никто не нравится. Живущим в современной России хорошо знакома эта невозможность принять чью-то сторону. Именно когда нет никого, за кого можно умирать на баррикадах, когда от вопроса «Ты против Путина или против Навального?» случается перезагрузка системы, включается sorokin mode всеобщего отрицания.
5
Сорокин освоил искусство троллинга, еще когда мы не представляли, что такое интернет. И он, конечно, дразнится на каждой странице. Но и сама реальность с ее зашкаливающим количеством бреда благосклонна к писателю. Когда кругом полно разного толка сумасшедших — от активных гомофобов до православных хоругвеносцев, — не нужны фирменные сорокинские приемы вроде круговой содомии в «Дне опричника», чтобы разворошить это осиное гнездо. Хватает и фразочки «Прелестный шестнадцатилетний moscovit сегодня ночью стал теми самыми узкими вратами, через которые я вошел в местную метафизику».
6
Все вышеперечисленное все равно не делает «Теллурию» романом о политически актуальном. Пророчества так хорошо удаются Сорокину в том числе и потому, что ему совершенно не интересна роль пророка. В очередной раз он пишет роман о языке, где сам процесс писания завораживает его так, что слово почти превращается в фетиш. Это как раз очень понятно, ведь в конечном счете Сорокин не против всех — он за язык, за речь. Чем отвратительнее происходящее кругом, тем язык для него важнее. Тут как раз выстраивается перекличка с его более ранними текстами — с изображением очереди в «Сахарном Кремле», с романом 1992 года «Очередь», с любым текстом, который начинает играть всеми красками, как только там начинается словесная перекличка:
Что ж ты, волк рваной, приобочиться по-людски не можешь?! Встал раскорякою, стерва, а мы объезжай?!Объедешь, невелика проруха, — ответил басом Гаврила, легко взваливая мешок на плечо и застегивая рогожу.Чтоб тебя черти разорвали, сучий сын! — надорвался голос.А не пошел бы ты, дядя, к ебеням, — степенно понес мешок Гаврила, отмахиваясь левой рукою.Чтоб тебе на свинье китайской ездить!Дыши, дядя, жопою, езжай прямо!
7
Мы читаем «Теллурию» потому, что это фэнтези. Именно поэтому Look at Me делает к выходу романа карту, словно карту какого-то Средиземья, а Юрий Сапрыкин в «Афише» в интервью с Сорокиным не столько пытается поговорить с главным русским писателем о состоянии умов, сколько о «Властелине колец» и сериале «Игра престолов». В борьбе за главный приз в романе сходятся самые причудливые персонажи, кентавры и карлики, и пусть у Сорокина все неожиданно заканчивается утопией, это еще не значит, что победа возможна. Победа как раз невозможна — и это главный урок, который мы получили от XXI века.
ФОТОГРАФИЯ: Elke Wetzig/Wikimedia Commons, photo via Shutterstock