КнигиЧто читать осенью:
10 новых толстых книг

Лиза биргер

Есть простая причина, по которой мы предпочитаем читать толстые книги: их можно растянуть на несколько свободных вечеров. Лучшие писатели не жалеют слов, лучшие авторы нон-фикшна — фактов, а издательства традиционно приберегают на осень самые лучшие новинки, чтобы мы не пропустили их в летних отпусках. И хотя от сдачи книги в типографию до ее появления в книжных магазинах может пройти один месяц, а может и три, эти 10 новых книг почти наверняка появятся на полках этой осенью.

Фикшн

Халед Хоссейни
«И эхо летит по горам»

  

М.: Phantom Press
Дата выхода: октябрь

  

Наверное, главная книга этой осени — достаточно было полгода наблюдать, как бьются в истерике американские блоги и книжные критики. Что удивительно, конечно: за 10 лет Хоссейни выпустил три романа, все они были о любви, дружбе, предательстве, Афганистане и разлученных братьях и сестрах, и каждый просто моментально становился мировым бестселлером. В третьей книге писателя разве что меньше жестокости и талибов и больше волшебства. Роман начинается с того, как отец рассказывает брату и сестре сказку, а дальше, вырастая, дети проживают множество жизней, встречают много людей, разлучаются и ищут друг друга, и все, кажется, для того, чтобы понять, что в этой сказке было ложью, а что — намеком. Хоссейни удивительно умело плетет ткань повествования и в последней книге, кажется, вплетает в нее весь мир: тут и Кабул, и Париж, и альтер эго самого Хоссейни, американский доктор, который не может примирить  ужасы Афганистана со своей мирной обычной жизнью. Все вообще связано — эту нехитрую мысль Халед Хоссейни в своих романах довел до совершенства.

После переводов на русский романов «Дальше живите сами» и «Книга Джо» Джонатан Троппер пользуется фантастической и не всегда объяснимой любовью у русского читателя. Иррациональна эта любовь во многом потому, что все книги у него выстроены по довольно простой схеме: веселый американский раздолбай за 30 заново (или впервые) открывает истинный смысл жизни в лоне собственной семьи. Например, в «Дальше живите сами», когда умирает отец-еврей и семейству по правилам еврейского траура, шивы, положено не выходить из дома. Или когда, как в его романе 2005 года, давно пропавший отец вдруг возвращается 20 лет спустя и влюбляется во вдову лучшего друга героя. Троппер пишет легко и смешно, этого не отнять, и бывает даже слишком легкомысленным, но по-настоящему обнадеживает в его книгах уверенность, что перемены возможны всегда, даже когда их не ждешь и, в общем-то, не очень хочешь.

Редкий случай, когда хотели как лучше, а получилось еще лучше. В издательстве придумали заказать лучшим русским писателям рассказы о детстве, чтобы собрать деньги для благотворительного фонда Константина Хабенского, помогающего детям с заболеваниями головного мозга. Тема, очевидно, оказалась горячей, потому что в созванную редакторами зондер-команду действительно вошли 44 лучших русских автора. Тут и Владимир Сорокин, и Михаил Елизаров, и Людмила Петрушевская, и Макс Фрай, и Павел Пепперштейн, и Михаил Гиголашвили, и много кто еще. Почти все рассказы написаны специально для этой книги. И из них складывается общая подсознательная картина русского детства. Не только той счастливой советской, навсегда ушедшей старины, которой любили тряхнуть в нулевых, а того, что чувствуется и проживается прямо сейчас: немало рассказов написаны в настоящем времени. И не только о нашем собственном детстве, но и о многом другом: есть, например, неожиданно смешная история Андрея Рубанова про то, как жена заставила его носить дочь в слинге.

Шквал новых переводов классики утих пару лет назад: к счастью для классики, оказалось, что мы чаще всего предпочитаем переводы старые. Но не в случае с Прустом. Елена Баевская давно уже переводит заново «В сторону Сванна», как теперь нам предлагается называть роман. Первый том нового перевода, «Комбре», вышел еще в 2008 году. Тогда читатель впервые обнаружил, что Пруст может быть совершенно другим, что этот вроде как скучнейший из авторов рубежа веков, над которым тщетно бились достойные переводчики, может говорить легко и понятно — и что можно испытывать такой невероятный восторг от литературного совершенства этой речи. Потом был долгий перерыв, и наконец к ожидающему нас в ноябре столетию первого французского издания роман выходит целиком в новом переводе. И вполне может быть, что именно такому Прусту суждено в итоге поселиться на наших полках.

Тут, наверное, нужен отдельный реверанс издательству Phantom Press — последнему маленькому издательству, которое выискивает для нас вот такие жемчужины переводной прозы. «Канада» вышла в Америке в 2012 году, но ее автор, мастер «грязного реализма» Ричард Форд, был известен  задолго до этого — в основном короткими рассказами, но еще и романами. Например, роман «День независимости» стал единственным, получившим одновременно две главных литературных премии США: Пулитцеровскую и премию Фолкнера. Его чаще всего сравнивают с Джоном Апдайком, и не только за умение погрузиться во внутренний мир героев, но и за способность захватывающе писать о простом, выразить многое в нескольких кратких емких фразах. «Канада» — это история 15-летнего мальчика, чья жизнь резко меняется, когда его родители, «самые обычные люди», решают ограбить банк. Здесь есть и приключения, и убийства, и странные встречи, и, главное, загадочная, новая страна, где все это происходит. Переводил Сергей Ильин — возможно, мы нашли нашего нового любимого американского писателя.

Нон-фикшн

За серьезным внешним видом очередной новинки из серии «Культура повседневности» можно не разглядеть книгу о том главном, из чего сделаны мальчики и девочки. Культуролог Марина Костюхина рассказывает историю настольных игр, начиная с XVIII века, — игр, которые должны были не столько развлекать семью вечерами, но и воспитывать и поучать молодое поколение. Можно проследить, как менялось отношение к игре: сначала играли в воспитательных целях, потом игра стала частью концепции «счастливого детства», а уже в ХХ веке в настольных играх начал отражаться для детей реальный мир — тут есть целая, невероятно интересная, глава про советские военные игры 1920-30-х годов: «милитаристские» игрушки с картонными полями сражений, домино «Азбука Морзе» и «Топографическое лото». В итоге книга получается про то, как выбор игр и игрушек в магазинах лепит из нас взрослых людей, а родители даже и не подозревают о том, насколько все схвачено.

Краткость этого (и последующего) нон-фикшна в обещанном списке лонг-ридов компенсируется тем, что читать эту книгу все равно будешь долго, да и, вернее всего, не один раз. Благодаря Олегу Дорману переводчицу Лилианну Лунгину из «Подстрочника» полюбили даже те, кто раньше и не подозревал, что его интересует, кто именно и как открыл ему Астрид Линдгрен. Теперь он выводит на первый план дирижера Рудольфа Баршая, создателя Московского камерного оркестра. Как и Лунгину, своего героя Дорману удалось застать на пороге жизни: Баршай умер через месяц после того, как в 2010-м году доверил свою жизнь дормановской камере. Как и в «Подстрочнике», здесь много говорят о профессии, но профессия не главное. А главное — жизнь, прожитая интересно и достойно вопреки обстоятельствам. Здесь и кроется самое интересное. Помимо всех своих достоинств, книга о Лунгиной была книгой о возможности  внутренней эмиграции, что, мол, можно было жить счастливо и заниматься любимым делом, даже когда ставят палки в колеса. Воспоминания Баршая — о невозможности ровно того же, о том, что не дали бы уехать, «пустая была бы жизнь». И в порядке их выхода мерещится какая-то подсознательная логика.

Интересно, что в названии этой книги Аркадий Волож предстает единственным мозгом компании «Яндекс», а это не так: с ним с самого начала был его друг детства Илья Сегалович. Вряд ли написавший эту книгу Владислав Дорофеев, руководитель коммерсантовских спецпроектов и автор внушительного количества книг про героев российской политики и бизнеса, и правда сводит всю компанию к одному Воложу. Скорее, дело в том, что истории личного успеха лучше продаются: нам ведь интереснее читать про Apple Джобса, чем просто про Apple без него. Но важно и то, что за эксцентричностью прочих российских бизнесменов мы наконец сумели разглядеть настоящего героя, построившего действительно лучшую российскую IT-компанию и сделавшего это по сердцу, а не только по уму. Кстати, усов, какие прилеплены на обложке, Волож давно уже не носит: мы помним, как безупречно он выглядел на обложке GQ, когда в 2012 году его выбрали «Бизнесменом года».

Феминистическая классика — книга 1991 года, которая так задержалась с выходом на русский, что в сети уже можно найти любительский перевод. Сейчас кажется, что Наоми Вульф проговаривает понятные вещи, — а пишет она в основном о том, что общество вынуждает женщину так отчаянно гнаться за физическим совершенством, что в этой погоне она теряет себя. Феминистический посыл книги заключен в убеждении Наоми, что чем больше женщина добивается в вопросах равноправия, тем более жесткие рамки ставит ей общество. То есть чем ты успешнее, тем лучше должна выглядеть, моднее одеваться, старательнее ухаживать за собой. Посмотрите на женщин-CEO в любом бизнесе и убедитесь, что хотя Вульф и пишет про Америку начала 90-х, ее идеи применимы и к нашей современной действительности. А от осознания того, что соответствовать общественному образу красоты вовсе не обязательно для успеха и счастья, уже остается один шаг до концепции «поверь в себя», которую активно продвигают современные феминистки.

Биографию первого президента Российской Федерации написал профессор Гарвардского университета — один из тех больших знатоков России, что в составе различных правительственных комиссий объясняют американцам, как устроен русский мозг. Аннотация называет книгу «беспристрастной» и «тщательно выверенной», на деле это, конечно, означает, что она слегка скучновата и обходится без анекдотов. Но других больших и серьезных книг о Ельцине просто нет. Да и вообще не очень ясно, как писать о человеке, которого так недолго и страстно любили, а потом так долго и яростно ненавидели. Ельцин не подготовил перемены, а пришел в них уже героем, Колтон называет его «парадоксальным героем», имея в виду и его собственную непоследовательность, и тенденцию выходить за рамки разумного. Но почему он все-таки «является подлинным героем истории — самородным и загадочным, да, но заслуживающим нашего уважения и симпатии» — об этом книга.