КосметичкаЖурналистка Роксана Киселёва о критике
и любимой косметике

Об отношении к критике и своей работе

Я плохо вижу, но в целом это неплохо — косых взглядов не замечаю вообще. Ношу волосы цвета мадженты, чёрную помаду или ботфорты с кожаной юбкой — вся безмолвная критика проходит мимо меня. Бывает, люди оказывают мне странные знаки внимания или навязывают своё непрошеное мнение по поводу моего внешнего вида, но для меня это абсолютно неважно. Есть разница между уважением и поклонением: никто не обязан любить мой вкус в одежде, никто не обязан выбирать меня в качестве друга или полового партнёра — но и высказываться по поводу «уместности» моего наряда в метро тоже не обязан. Хотя здесь я немного слукавила: раньше у меня самой была вредная привычка нападать на людей в Сети. С годами я выросла из такого поведения — счастья моя злоба мне никогда не приносила.

То, что меня действительно задевает, — пренебрежительное отношение к моей работе. Я представляюсь людям журналисткой, и у них загораются глаза; я говорю, что пишу о косметике, и их интерес затухает, а в воздухе повисает шутка про «записываемся на ноготочки». Такие ситуации случаются нечасто, но за полгода работы я не раз слышала, что умные эмансипированные женщины ничем, кроме гигиенической помады не красятся, а настоящие журналисты — те, кто в горячих точках жизнью рискуют. Максимум пишут книжные обзоры, а не выбирают на кожаном диване в Столешниковом пять лучших кремов месяца.

Я понимаю причины неприязни самопровозглашённого хайброу-сообщества к глянцу. Однако на претензии вроде «пока Дадин сидит в тюрьме, ты пишешь о помадах» отвечаю, что я не единственный журналист в России, и даже не самый лучший, а о политике и без меня есть кому круто писать. В конце концов, рубрики красоты некоторых российских журналов нуждаются в спасении не меньше оппозиционной журналистики, а хороший бьюти-автор разбирается и в искусстве, и в естественных науках, и в маркетинге, и в истории. Возможно, это прозвучит нескромно, но я бы хотела стать одной из тех, кто сделает российскую бьюти-журналистику снова великой. Начало положено: как минимум я не подстрекаю женщин на бессмысленную борьбу с целлюлитом, так что моей семье уже есть чем гордиться. Моя задача — просвещать людей в вопросах красоты и вдохновлять их на творчество (и отчасти благословлять их на гедонизм).

Об уходе за собой

Работа обязывает меня следить за косметическим рынком и пробовать на себе разные штуки, поэтому ежедневный уход у меня нехитрый: очищаю и увлажняю кожу, эпизодически использую маски и, если вспоминаю, наношу сыворотку с витамином С для бодрости. Горжусь, что в каком бы состоянии ни была, всегда сниму макияж и умоюсь. Однажды в Петербурге я так перебрала с вином, что в номер отеля буквально заползла. Размазывая гидрофильное масло по лицу, я умудрилась уснуть, а пока искала пенку на раковине — дважды упасть. Если умеренности в возлияниях мне ещё стоит поучиться, то целеустремлённость — повод для гордости.

Иногда мне кажется, что все вокруг очень сознательны, а я — наказание для своей кожи, и пора обзаводиться бустерами, стартерами и маслами, но я так теряюсь в ассортименте, что решила отложить эти глобальные перемены до двадцати пяти. Старения я, кстати, не боюсь, хотя и успела набрать пару килограммов, потому что мой метаболизм больше не такой быстрый. Меня больше огорчает факт, что придётся умирать — но с этим ничего не поделаешь.

О макияже

С макияжем у меня всё очень просто: ни в школе, ни в институте, ни на одной из работ у меня не было дресс-кода, так что косметику я разделяю по особому принципу. К повседневным отношу средства для быстрого мейка, а всё, с чем возни больше чем на пять минут, достаю, когда собираюсь в кино или на дискотеку. Больше всего мне по душе помады, их у меня двадцать штук любимых, а вот с румянами беда: я только на прошлой неделе колдовским путём определила, куда мне их нужно наносить, и ровно на этом месте у меня проявилась аллергия.

С переходом на фриланс я практически перестала краситься: для выхода в свет чаще всего наношу только тональную основу, и то больше из-за боязни радиоактивных веществ из воздуха, нежели желания себя украсить. Если честно, меня это даже беспокоит. Я смотрю на свою мать: ей сорок четыре, а быть ягодкой она и не переставала — без макияжа, укладки и каблуков она даже в булочную не выходит, носит рваные джинсы и рисует на ногтях цветочки. Кто-то скажет: «Молодится!» — а я скажу, что она не теряет задора и что всё у неё хорошо. Я свой задор в трамвае оставила, но рассчитываю его однажды вернуть.