АроматыЦеркви, степи, тополя: Духи, навеянные Россией

Московский бренд Magma, как и Holynose, исповедует урбанизм, правда, другого сорта: вместо бодрых сквозняков между многоэтажками здесь прохладные и безучастные душистые флюиды, вытекающие из дорогих магазинов (#boutique) и отельных номеров, где только что произвели уборку (#nude). Особенно тёплым и живым на этом фоне кажется #waywardpines, смолистая композиция с ягодами и ароматическими травами, которая пахнет пасекой, соснами и сладким чаем с чабрецом — иными словами, дачным летом.

Марии Головиной, парфюмеру Holynose, отлично даются запахи большого города: взвеси душистых частиц, живых и промышленных, в столичном воздухе («Пыльца»), медленные и тягучие рассветы после рейвов («Пепел»), беломускусные выдохи прачечных и химчисток («Свой») и так далее. Даже «Туман», промозглый древесно-ладанный аромат московской весны, выползающей из стылой мглы над лесным оврагом, не вызывает чувства, будто тебя поглотила лесная чаща. Город здесь где-то рядом, и к запаху мокрой древесины примешиваются смог и гарь выхлопных труб — как в Битцевском парке на юго-западе Москвы, которому и посвящён аромат.

От русского следа в своих духах Валерий Михалицын, парфюмер и журналист aromo.ru, старательно открещивается, но этот аромат — исключение: сделанный в редком парфюмерном жанре гурманского, почти съедобного ладана, «Храм безмолвия» сладко пахнет глазурью пасхальных куличей и праздничными благовониями, слишком дорогими для использования в ежедневных православных ритуалах. Неожиданно светлые, нарядные и приподнятые духи на церковную тему — никакой аскезы, сплошной экстаз.

Ассоциироваться с казачеством в современной России хочется меньше всего, но «Казака» Анны Зворыкиной люди занимают гораздо меньше, чем степь, в которой те зачем-то шныряют. Запах кожи — промасленных сапог и конской упряжи — здесь отступает перед гулкой зелёной стеной полыни, эстрагона и летнего сена, ещё не слежавшегося в прелые травяные тюки, а всё, что вскоре остаётся от заглавного персонажа, — лишь тонкая струйка табачного дыма посреди безбрежной зелени.

Об одном из ароматов новичков Pure Sense мы недавно писали, и хотя к осеннему сезону больше всего подходит он, самый узнаваемо «российский» в коллекции — Freedom. Россия — страна тополей (в одной Москве их более ста тысяч), именно эти деревья массово высаживали после войны, а потом и в период активного строительства хрущёвок — в городах тополя растут хорошо и очень быстро, до двух метров в год. Терпкий и горьковато-зелёный запах их пыльцы, смешанной с тёплой пылью и предгрозовым озоном, хорошо знаком всем, кто проводит лето в городе, — им и пахнет Freedom.

Этот аромат Валерий Соколов, парфюмер петербуржской марки Le Ré Noir, называет не совсем типичным для своего стиля. Другие его духи — полновесные ветиверы, утопленные в сандаловом молоке ирисы и сливочные мускусы — тяготеют к более классическим формам, чего не скажешь о «Севкабель торте», странной, дребезжащей на морском ветру конструкции из медных проводов и сладкого, пьяного от рома бисквита. Этот контрапункт — столкновение съедобной сладости с металлом и озоном, чем-то, что считывается как море в черте города, — вызывает смутную тревогу (редко то и другое сталкивается в одних духах), но и узнавание тоже: действительно, кусок торта, съеденный с видом на Финский залив, может пахнуть очень похоже.

«Красными» эти духи, которые делает парфюмер Мария Страздас для своего проекта «Аромат Карелии», мы нарекли самовольно: названий ароматы (в линейке их три) не имеют и визуально отличаются только цветом этикетки. Все они вязкие и топкие, как заглавный регион, на тридцать процентов состоящий из болот: тех, кто привык к свету и пространству в парфюмерном «люксе», в эту ароматную трясину может ненароком засосать. Но тот, кто всё-таки останется на плаву, найдёт в «Ароматах Карелии» и пружинистые мхи, и лесные травы, и озёрную ряску, а конкретно в «Красном» — бревенчатый сруб с духовитой растопленной печкой.