АроматыТихий иланг и пепел:
7 ароматов для интровертов

Текст: Ксения Голованова, автор телеграм-канала Nose Republic

Не секрет, что парфюмы нередко оценивают по категориям вроде «громкости» и «стойкости»: популярное мнение гласит, что чем сильнее шлейф и чем устойчивее запах, тем лучше композиция. Поэтому мучения при выборе того самого аромата испытывают чувствительные носы и любители полутонов. Наш парфюмерный критик Ксения Голованова спешит на помощь и показывает семь парфюмов, которые наверняка понравятся интровертам от ольфакторного мира.

В природе ландыш отнюдь не интроверт — растёт так называемыми куртинами, то есть плотными группами побегов. В парфюмерии тоже: ландышей, разлитых по флаконам разной степени жеманности, великое множество. Но таких — зелёных, правильно «затенённых» тёмной листвой, c розовым отливом, как у Марка Шагала, — единицы. Румянец ландышам Lily сообщает деликатная и спокойная роза, которую вы, возможно, и не заметите: в композиции она не столько для запаха, сколько для ровного, тёплого свечения.

Словари считают, что «чембур» — длинный повод, на котором водят верховую лошадь. Интересующий нас омоним, однако, из области географии: в Чембуре, восточном пригороде Мумбая, выросла мать основателя Byredo Бена Горэма. Cегодня это место известно не жасминами и шафранами, а разве что своим почётным сорок шестым местом в списке самых грязных промышленных районов Индии. Горэму, впрочем, оно запомнилось другим — холодным ароматом благовоний в индуистских храмах. Есть ладаны исступлённые, как LAVS итальянской марки Unum, есть монашески строгие и молчаливые, как Avignon, Comme des Garçons. А есть вот такие, «позавчерашние»: Encens Chembur пахнет давно остывшей жаровней, пеплом сгоревших палочек, прохладной пустотой в храмовых углах.

Когда у Brocard вышла обласканная журналистами линейка «Ароматы природы», русскоязычная Fragrantica написала, что все эти кусты смородины и помидорные грядки можно дарить «парфюмерно озабоченным иностранным коллегам» — в качестве сувениров. А если коллег не трогает природно-дачная история и парфюмерный гиперреализм, если они — урбанисты, которым по душе запахи сырого бетона, сварки и прочих выделений больших городов? Тогда им понравятся духи российского парфюмерного бренда Holynose, особенно зеленовато-мятный, пластиковый «Нейлон» и «Пепел», пахнущий «пряным» отделом теплостанского рынка: крепким чёрным чаем, курагой и табаком. У «Пепла» есть огрехи: он довольно статичный, будто помпейские останки, застывшие в вулканической пыли. Но как картинка, парфюмерная открытка из Москвы — работает прекрасно.

В линейке Serge Lutens есть два лавандовых аромата, оба с благовониями, оба блестящие. И при этом совершенно разные: если Gris Clair — ледяной и суровый, как пепел на снегу, Encens et Lavande — лиловый бальзам на душевные раны, освежает, но не морозит. Обманчиво простая гармония лаванды, ладана и душистых трав в основе композиции настолько симметричная, что кажется, будто её «сверстали» по схеме средневекового монастырского клуатра: вот квадрант лиловых цветов, вот — шалфея с розмарином, а вдоль стены бежит колоннада, затянутая благовонным туманом.

Мохéли, или Мвали, — клочок земли в составе Коморских островов, зависший на полпути между восточным побережьем Африки и Мадагаскаром. Здесь выращивают прекрасный иланг-иланг, Коморы — один из двух главных производителей его эфирного масла (ещё в 2004 году островной вклад составлял порядка 80 % от мирового объёма). Первоначально иланг пахнет варварски красиво: пряными цветами и фруктами, звериной шкурой, горьким миндалём и кожей, слегка вспотевшей под слоем автозагара. Для тонких парфюмерных нужд его нередко «редактируют», подвергая молекулярной дистилляции — технологии, которая позволяет очистить душистый материал от нежелательных соединений, например убрать из него пресловутую шкуру. Иланг в Eau Moheli как раз такой: всю пыль и анималику вычесали, осталась лишь золотистая цветочная пыльца, бледное сияние тропических раковин на морском дне, нежная сладость. Вопреки тому, что обычно говорят про воды Diptyque, эта — стойкая, но сидит близко к коже.

«Чайные» ароматы придумал Жан-Клод Эллена — до Eau Parfumée au Thé Vert, выпущенного в 1993 году, их просто не было, как бы удивительно сегодня это ни звучало. Свой «чай» Эллена отнёс в Dior, который в то время проводил тендер на лучшую формулу для своей новой мужской композиции, Fahrenheit. Дому композиция понравилась — настолько, что парфюмер приехал в Париж и выпил немало шампанского с управленцами Dior (эта история подробно рассказана в книге Чендлера Берра «Perfect Scent: A Year Inside the Perfume Industry in Paris»). Но в итоге те выбрали другого победителя: в маркетинге работу Эллена сочли слишком абстрактной и непонятной для широкой публики.

Парфюмер предложил её другим домам, в частности Yves Saint Laurent, везде получил отказ и совсем отчаялся — а потом вдруг позвонили из Bvlgari. Итальянцы хотели расширить айдентику бренда с помощью какого-нибудь приятного, необременительного аромата, с которым не связывали особых коммерческих надежд, и «чай» парфюмера приняли с удовольствием. Приняли и покупатели: уже через месяц Eau Parfumée au Thé Vert, поначалу оценённый в 350 долларов за флакон, продавался в нью-йоркском бутике марки по десять штук в день. Сегодня «Зелёный чай» гораздо доступнее, но всё так же хорош — прозрачный и наполненный жасминовым светом, как маленький, но очень чистый бриллиант простой огранки.

С каждым годом ароматы Frédéric Malle, следуя конъюнктуре рынка, становятся всё более громкими, объёмными и стойкими — не успели парфюмерные блогеры вывести из своих пальто последние молекулы Superstitious, как вышел новый Music for a While, ещё более громогласный. Впрочем, не все старые композиции марки таковы: Dans Tes Bras, например, англоязычные парфюмерные журналисты любят называть «молчанием ягнят». «Молчанием» — потому что тихий и сидит предельно близко к коже, «ягнят» — потому что при этом упоительно пахнет чем-то тёплым и живым. Но совершенно точно не овчиной — скорее зимними фиалками, припрятанными за пазухой.

фотографии: Рив Гош, Byredo, Aizel, Serge Lutens, Diptyque, Bvlgari, Frederic Malle