Ароматы«Карма» и этичное сырьё:
Саймон Константин
о парфюмерии Lush

  Не могу не задать этот вопрос. Когда, скажите же, в магазинах Lush появится специальное место, где можно нормально понюхать духи, не отвлекаясь на запахи…

…мыла, бомб и массажных масел. Да, это больной вопрос. В настоящий момент мы много думаем о формате поп-ап-магазинов: летом мы открыли такой в Милане — специально для продуктов из линейки Naked, у которых нет упаковки, скоро будет магазин в токийском квартале Харадзюку — только с бомбами. И, конечно, логично открывать специальные пространства для парфюмерии, которая — давайте признаемся — немного бедная родственница в семье Lush. На деле всё почти всегда упирается в торговую площадь. И немного в технологии. Вот Фредерик Маль… Знаете Фредерика Маля?

  О, да.

Так вот, у Маля в некоторых магазинах стоят такие большие трубы, в которые подают воздух, ароматизированный духами марки. Ты засовываешь голову в эту трубу и чувствуешь аромат, но атмосфера в самом бутике при этом остаётся стерильной. К сожалению, мы не можем так сделать — для нас это слишком технологично.

  У многих — не говорю, что у всех, но у многих — людей есть предубеждение против парфюмерии Lush. Возможно, потому, что большинство из них мало что пробовало, кроме вездесущей «Кармы», и думает, что все ароматы марки такие — про пачули, хиппи, 1960-е и так далее. Неужели «Карма» по-прежнему хорошо продаётся?

Да, «Карма» живее всех живых. Скорее всего, потому что это наш главный аромат-долгожитель, он с нами уже вечность. У тех, кто его покупает с позапрошлого века, он уже встроен в обмен веществ. Лично я не вижу ничего плохого в пачулях, как, например, и в розе, и в лаванде. Но вот попробуй сделать и продать в Англии розовый аромат — все сразу воротят нос и говорят, что им «пахнет бабушкой».

  В России похожие стереотипы.

Но понимаете, дело в том, что многие люди, которые по-снобски относятся к парфюмерным розе с лавандой, никогда не пробовали ни того, ни другого, во всяком случае в хорошем качестве, в хорошем процентном содержании. Большинство так называемых роз в недорогих английских магазинах — довольно скверная химия. И когда я даю новичку понюхать дорогой абсолют или хорошее эфирное масло, он не признаёт в нем старый добрый символ Англии. Говорит: «Ну нет, это не роза. Это что-то другое».

  Где вы берёте пачули для «Кармы»?

О, это проект, которым мы очень гордимся. Все они с севера Суматры, из региона с одним из последних в Индонезии первичных лесов. Там удивительная экосистема: старые сосны, подшёрсток из цитронеллы, тут же растёт дикая ваниль, лемонграсс. Изначально пачули — часть местного ландшафта, но фермеры, чтобы получить больший урожай, используют примитивные методы подсечно-огневого земледелия: вырубают лес, сжигают его и сеют прямо в золу, потом переходят на следующий участок. На земле, обработанной таким образом, тропический лес уже не восстанавливается. Мы показываем фермерам, как можно заниматься хозяйством иначе, в соответствии с принципами пермакультуры — возобновляемого, безотходного, органического земледелия. Учим их делать компост, проводим каналы с запрудами, чтобы вода из местных родников подавалась к растениям самотёком. Конечная цель — остановить продвижение вглубь леса.

  Получается, вы контролируете весь производственный процесс — начиная с сырья?

Да. Lush — одна из немногих косметических компаний, которая производит собственные отдушки. Мы большие: у нас достаточно ресурсов, чтобы не просто бойкотировать сырьевые производства, которые не соответствуют нашей этике, но и действительно что-то менять прямо на местах. Как на Суматре.

  А где ещё?

Например, в Кении, откуда почти вся наша герань. У её эфирного масла очень красивый, необычный запах — бледно-зелёной, слегка металлической розы. Мы рассказываем фермерам о её антисептических свойствах: по соседству с геранью сельскохозяйственные культуры реже болеют, и в итоге герань Lush растёт вместе с кенийской фасолью и картошкой. На тех же грядках благоденствуют дикие африканские бархатцы, которые до нашего прихода кенийцы считали сорняками и выпалывали, но теперь собирают и относят в перегонный цех — в этом году получили 300 литров эфирного масла бархатцев. Бóльшая часть попала в наш бестселлер «Дрим Крим».

  В ваших отдушках совершенно блестящие флёрдоранж и нероли. Откуда они?

Из Ливана. Ливанский проект для нас сейчас один из важнейших. Причин несколько: во-первых, Ливан — страна с самым большим притоком беженцев на душу населения, и мы хотим создать для них как можно больше рабочих мест. Во-вторых, в Ливане ежегодно гибнут миллионы — это не преувеличение — перелётных птиц, в том числе редких видов: их отстреливают, ловят в сети и металлические силки, травят ядом. Мы добились того, что в местности, где Lush выращивает померанцы (деревья, из которых получают несколько парфюмерных экстрактов, в том числе нероли и флёрдоранж. — Прим. ред.), отстрел птиц запретили. Проект, правда, неспокойный: близость к сирийской границе мы ощущаем постоянно.

  У вас, похоже, вообще не самая спокойная работа.

Бывало всякое. В Перу, где Lush взял в концессию лес для добычи эфирного масла палисандра, мы постоянно получали угрозы от браконьеров, которые до нас вырубали там всё подряд — просто на дрова. Мы помешали их планам.

  Сколько из того, что вы делаете, творчество, а сколько — бодание с чиновниками, борьба с браконьерами и так далее?

Я стараюсь не вмешиваться в организационные процессы на местах: вспыльчивый, быстро закипаю. Всем вышеперечисленным занимаются другие, более эмоционально устойчивые люди из нашей команды. Сорсинг, то есть поиск поставщиков и налаживание отношений с ними, одна из самых сложных, если не самая сложная вещь в производстве парфюмерии Lush.

  Каково соотношение натуральных и синтетических компонентов в ваших композициях?

Я бы сказал, 65 к 35 %.

  А есть какой-то компонент, с которым вам особенно нравится работать?

Скорее группа компонентов — цитрусы. Я фанат бергамота, апельсина, мандарина. Люблю розу, которую мы выращиваем в Пакистане. Но совсем не дружу с гальбанумом — возможно, просто ещё не научился работать с такой едкой зеленью. А ещё проблема с зелёными ароматами такова, что все как будто их любят, но на деле никогда не покупают. Люди отвыкли от настоящей зелени и горечи: новые сорта брокколи и грейпфрутов, если заметили, уже не такие горькие, как двадцать лет назад. Зато ванильный Vanillary продаётся на ура, конечно.

  Я поклонница вашего аромата Breath of God. Для меня это концентрат идеального дня в Бангкоке: дымятся какие-то благовония на открытой жаровне в храме, а на углу торговец фруктами режет райские яблочки. Вот это сочетание дымного-смолистого и фруктово-акватического — как вы вообще до него додумались?

Я бросил работу на несколько месяцев — мне нужно было проветрить голову — и поехал в Монголию. Там меня, что называется, накрыло: эти равнины, по которым гуляет ледяной, прилетевший с Тибета ветер, и тут же — юрты с домашними алтарями, благовонный чад под крышей, плотный, слегка прогорклый запах ячьего молока. А раз в два-три месяца человек берёт свою юрту, свой алтарь, свой чан с молоком — и просто переезжает со всем этим скарбом в другое место. Просто потому что может. С тех пор и я так живу.