АроматыОт Амелии Эрхарт
до Фриды Кало: 7 ароматов, вдохновлённых великими женщинами

Текст: Ксения Голованова, автор Telegram-канала Nose Republic

Сегодня Международный женский день — и мы напоминаем, чему этот праздник посвящён на самом деле. А вообще вспоминать великих людей можно хоть каждый день: наш парфюмерный критик Ксения Голованова предлагает семь ароматов, вдохновлённых женщинами, которые оставили след в истории.

Кюрий — исключительно дорогой металл, который используется в ядерных технологиях — был назван в честь супругов Кюри, физиков, исследовавших радиоактивность элементов. Однако Curium итальянской нишевой марки One of Those всецело посвящён половине этого блестящего научного дуэта — Марии Склодовской-Кюри, первой женщине-профессору, первой дважды нобелевской лауреатке и, как её часто называют, матери современной физики.

Сделан он по-научному сдержанно: это лёгкая, но одновременно плотная вуаль с цветочным ядром — заряженной ирисом частицей, вокруг которой, точно электронная атмосфера, пульсирует светлый мускус. По меркам парфюмерной воды период «полураспада» у Curium составляет вечность — десять-двенадцать часов на коже.

«Бесстрашная камелия» посвящена Амелии Эрхарт — первой лётчице, в одиночку пересёкшей Атлантику. За свою карьеру Эрхарт поставила множество рекордов: например, спустя год после начала учёбы в лётной школе поднялась на высоту 4300 метров (так глубоко в небо не вгрызалась ни одна женщина-пилот) и первой получила Крест лётных заслуг, прежде вручавшийся только мужчинам-военнослужащим.

«Женщины должны пытаться точно так же, как мужчины когда-то пытались», — писала Амелия в последнем письме мужу, объясняя своё желание взять рубеж, ставший для неё роковым, — полёт вокруг света. И хотя в Camélia Intrépide, вдохновлённой жизнью Эрхарт, нет никакого трагизма, для аромата, который позиционируется как женский, он и впрямь бесстрашный: пахнет кожей лётной куртки, крепким чаем в металлическом термосе и озоном недалёкой грозы.

Название аромата «Голубка и корни» отсылает к одному из самых известных автопортретов Фриды Кало: художница прилегла на землю, а растущий из её тела филодендрон — символ стойкости и жизнелюбия в мексиканской культуре — вовсю пускает воздушные корни.

Raíces, то есть как раз-таки «Корни», — это картина о глубокой связи Фриды с традициями, дающими ей силу и защиту. На автопортретах она нередко изображает себя в костюме сапотекской женщины; в общинах этого индейского племени, к слову, по-прежнему действуют традиционный строй, близкий к матриархату: женщины возглавляют сферы управления и обслуживания и имеют большой вес в бизнесе.

Подобная культура Фриде близка: на картине она, голубка — так Фриду называли её родители, — себя в ней буквально «укореняет». То же происходит и в Paloma y Raíces: дымный и копчёный ветивер заземляет острую зелень и тропическую сладость туберозы, которая практически врастает в плодородную почву — как героиня картины.

Итальянская маска Moresque сидит на двух стульях сразу: от арабской и европейской парфюмерии в ней примерно поровну. С первой её роднит увлечение популярными на Востоке формами — агаром, мускусом и шафрановыми розами, со второй — блестящая работа с цитрусами и явная любовь к родовой знати, некогда единственному потребителю всего ароматного.

В коллекции марки есть «Графиня», «Эмир», «Аристократы» и — оттуда же — «Диадема». Теперь Moresque замахнулись ещё выше и выпустили духи, посвящённые Екатерине Великой — фантастической мощи розу, к которой не подъехать на кривой карете. Если любите цветы садовые, в росе и зелени, обходите этот дворец стороной: Ekaterina — взбитая и напудренная, как парик императрицы.

Французская писательница Сидони-Габриэль Колетт прожила несколько жизней: танцовщицы парижского варьете, автора литературных бестселлеров, выдаваемых её первым мужем за свои, второй в истории женщины — кавалера ордена Почётного легиона и первой — президента Гонкуровской академии.

«Женские и мужские возможности примерно равны, лишь в туалетной комнате положение различается», — однажды сказала Колетт, но при этом так и не попала в престижную Французскую академию — на основании того, что принимали туда только мужчин. Впрочем, это не помешало ей стать одной из самых читаемых французских авторов XX века, одинаково любимой интеллектуалами и белошвейками парижских ателье — за остроту языка, правдоподобность персонажей и градус эротических сцен.

Тот же контраст между условно высоким и низким составляет красоту «1873», посвящённого писательнице (название — год её рождения): здесь пышный, царственный флёрдоранж cоседствует с несерьёзным леденцовым аккордом, от которого пощипывает язык.

Женщина, давшая имя пряному одеколону флорентийского дома Santa Maria Novella, была супругой одиозного маршала д’Анкра (отсюда название — «Маршалесса») и молочной сестрой Марии Медичи. Та, выйдя замуж за короля Франции Генриха IV, перевезла во Францию и свою свиту, в том числе Леонору Галигаи, умную и честолюбивую молодую женщину, вскоре назначенную камеристкой новой королевы.

Благодаря вкрадчивой и последовательной протекции Галигаи её муж получил множество должностей и чинов, в том числе звание маршала Франции — но многие говорили, что страной управляет его хитрая жена. Помимо почестей, супруги обзавелись множеством влиятельных врагов, что кончилось вполне предсказуемо: маршала убили, а маршалессу обезглавили и сожгли на костре по обвинению в колдовстве.

Официальное описание Marescialla на сайте марки умалчивает о вышесказанном, но честно обещает «букет пряных и древесных восточных нот». Всё так: «Маршалесса» благоухает мускатным орехом, розой, рассыхающимся паркетом — и дымом святой инквизиции.

Жозефина Бонапарт, первая жена Наполеона I, была исключительно деятельной женщиной: купив у разорившегося банкира усадьбу Мальмезон под Парижем, она менее чем за год превратила её в самое пышное поместье Европы. В оранжерее высадили три сотни ананасов. Для отапливания гигантской теплицы построили несколько угольных печей. Из Лондона выписали десятки цветущих культур — редкие сорта георгинов и пионов на протяжении всего путешествия сопровождал британский флорист, которому Жозефина специально для этих целей справила соответствующие документы.

Но главной гордостью императрицы стала огромная коллекция садовых роз, пополнявшаяся до смерти хозяйки, — после развода поместье осталось в её владении. И действительно, Eau Suave звучит как розовый хор, собранный из множества «голосов»: цветочной свежести, зелени стеблей и чашелистиков, фруктовых, ягодных и пряных оттенков роз. Не бойтесь излишней цветочности: это хоть розовый, но шипр — с мшистой крапчатой тенью по периметру цветника.

Фотографии: Molecule (1, 2), One of those, Parfumo, Roullier White, Luckyscent, Salon Parfumer