Красота«Не понимала, почему мама называла меня уродкой»: Женщины о том, как семья критиковала их внешность

Бывают периоды жизни, когда мы относимся к особенностям своей внешности очень чувствительно. Хорошо, если в такой момент рядом есть люди, готовые поддержать. Плохо, если рядом оказались люди, оскорбляющие вас, критикующие вашу внешность и подрывающие вашу любовь к себе. Ещё хуже, если эти люди — члены семьи, с которыми вы растёте, проводите большую часть времени и которых не можете игнорировать.

Наши героини годами выслушивали от родственников унизительные комментарии о своей внешности самого разного толка: их критиковали за растущие на руках волосы, «неправильную» фигуру, воспаления и другие особенности. Мы поговорили о том, каково это — расти под градом критики, к каким последствиям приводят постоянные оскорбления, как им удалось сохранить уверенность в себе и отпустить обиду на семью.

Моя мама начала критиковать мою внешность практически с раннего детства. «Ты жирная», «никому такая не нужна», «у тебя никогда не будет мужа, потому что ты никому не понравишься», «ты как кабанчик», «тумбочка», «у тебя большое прыщавое лицо», «не одевайся открыто, ты проявляешь неуважение к людям, которые вынуждены смотреть на твоё ужасное тело», «посмотри на окружающих, они все выглядят лучше тебя» — такое я слышала от неё постоянно.

Сейчас все оскорбления смешались в одну кучу, но некоторые фрагменты я помню особенно отчётливо. Например, однажды в детстве я очень захотела пойти на батут, и, когда попросила маму отпустить меня, она отказала со словами: «Куда ты пойдёшь? Он же тебя не выдержит и сломается». Мне тогда было всего пять лет, а она уже говорила подобное.

Повзрослев, я стала одеваться в основном в закрытую одежду — толстовки и джинсы. Моей маме это тоже не нравилось, она сравнивала меня с парнями и постоянно давила на то, что «такую» меня никто не полюбит. Под её давлением я начала ярко краситься, чтобы выделяться и быть «привлекательной», но это моей маме тоже не понравилось. «Зачем ты так красишься? Тебе же это абсолютно не идёт. Ты ещё маленькая, чтобы понять — такой макияж никому не нравится. Надеюсь, перебесишься и перестанешь», — приходилось слушать и такое.

Ещё у моей мамы был период, когда она всю нашу семью пыталась подсадить на правильное питание. Она обзывала меня «жирной», гнала в зал, заставляла есть только зелень. В тот период я ходила в музыкальную школу, после которой меня забирала бабушка (её мама, кстати, тоже оскорбляла и пыталась заставить похудеть), и мы вместе шли есть в «Шоколадницу», потому что знали, что дома нас будут ждать только салаты. Из-за мамы у меня развилось РПП, поскольку иногда у нас дома буквально не было еды, а своих денег, чтобы её купить, мне не хватало. В итоге если появлялась возможность перекусить, я запихивала в себя всё подряд до боли в животе, потому что было неясно, когда в следующий раз удастся нормально поесть. Помню, в восьмом классе я как-то неделю питалась только огурцами, сбросила несколько килограммов, чему моя мама было невероятно рада.

Критика мамы повлияла на меня неоднозначно. В подростковом возрасте, на который пришёлся пик оскорблений, мне было очень тяжело. У меня был диссонанс: я считала себя красивой, но не понимала, почему мама называла меня «уродкой». Я не верила её словам, не понимала, почему мой близкий человек так говорит. В итоге просто много размышляла о том, почему так происходит, и поняла, что у моей мамы, скажем так, специфический характер. Её нелюбовь и критика сделали меня сильным человеком, как бы парадоксально это ни звучало. Я могу выслушивать оскорбления и не воспринимать их на свой счёт, научилась в одиночку поддерживать свою самооценку и справляться со всем проблемами, потому что на поддержку близких расчитывать не приходилось.

Моя мама очень упёртая, так что возражать ей не было смысла. В подростковом возрасте я ещё как-то пыталась давать отпор, но не словесно, а своим деструктивным поведением — ей назло стала делать татуировки, курить, тусоваться. В какой-то момент я решила с ней обсудить всё, что она мне наговорила за много лет, но в ответ услышала лишь: «Этого не было, ты всё себе придумала». После этого я стала просто игнорировать все её высказывания и начала воспринимать маму не как близкого человека, чьё мнение мне важно, а просто как отдельную личность. Да, мы живём вместе, у нас есть какие-то общие дела, но в целом она просто человек, который может думать что хочет, а меня её мнение не касается.

Думаю, в какой-то момент я просто перегорела. Мне надоело годами выслушивать одни те и же избитые фразы, и в результате выработалась к ним толерантность. Я уже несколько лет пытаюсь проработать обиду на маму. Не уверена, что я до сих пор обижаюсь именно на критику, скорее разочарована, что у всех моих знакомых были адекватные родители, а у меня нет. Я не могу обижаться на маму за её мнение, потому что, по сути, у неё есть право думать, как она хочет. Она не обязана была заботиться о том, что её слова могут меня задеть. Но тут важно отметить, что я давно перестала воспринимать свою маму именно как маму, для меня она просто отдельный чужой человек, почти прохожий на улице, поэтому сейчас я отношусь ко всему случившемся именно так.

Упрёки по поводу внешности со стороны мамы и одноклассников я стала получать примерно в пятом классе, когда у меня начался переходный возраст и я стала сильно меняться. К сожалению, ни мама, ни люди из токсичного окружения не понимали, как работает физиология и что все мы развиваемся по-разному, проходя определённые этапы, в том числе и этап «гадкого утёнка» (мне жаль, что я до сих пор думаю о себе подобным образом). Генетическая лотерея сыграла так, что у меня густые тёмные волосы на всех участках тела. И если на голове это считается чем-то красивым, показателем «ухоженности», то на руках и ногах наличие волос порицается, причём очень жестоко. Я слышала много неуместных шуток и грубостей по этому поводу, в том числе и от семьи, что очень меня травмировало. До сих пор я бреюсь почти каждый день, как бы абсурдно это ни звучало.

От мамы я слышала токсичную критику по самым разным поводам, начиная с причёски и заканчивая фигурой. Она никак не ограничивает себя в грубостях, потому что считает, что её непрошеное мнение может стать моим «стимулом» к изменениям, например к похудению. Мама, сама того не осознавая, стала человеком, внушившим мне самые большие комплексы. Даже сейчас ей не нравится, когда я выхожу из дома без косметики — говорит, что такой я никому не понравлюсь, — она делает замечания по поводу тех же волос на теле, отпускает едкие шутки насчёт моего веса и прочего.

Из-за критики мамы я начала принимать свою внешность только полтора года назад, в середине 11-го класса. И ещё год мне понадобился для того, чтобы более-менее спокойно фотографироваться без фильтров. Примерно шесть лет подряд я хотела полностью изменить свою внешность, считала, что я никому не нравлюсь, и в какой-то степени даже боялась реакции людей на мой внешний вид. Справиться с этим мне удалось самостоятельно во многом благодаря близким людям, которые помогли мне осознать, что на самом деле я намного красивее, чем мне кажется. С мамой я пыталась обсуждать произошедшее, старалась дать понять, как меня она задевает, но это не дало никакого результата. На бывших знакомых и друзей, которые критиковали меня когда-то, мне абсолютно всё равно, но мамой я разочарована и стараюсь лишний раз не вспоминать о её упрёках, потому что сразу начинаю плакать.

В семье меня с ранних лет критиковали за внешность — длится это до сих пор. В детстве, когда мне и пяти лет не было, родители стали говорить, что мой нос уродливый и большой. Ругали, что я «взяла такой нос», постоянно заставляли пальцами придавливать крылья, убеждая, что это сделает нос меньше. Разумеется, до того как близкие стали критиковать меня, я и не думала о том, что с моей внешностью что-то не так. В школе это вылилось в то, что я на всех фото в редакторах сужала или уменьшала свой нос до абсурдных размеров, а контурирование стало моим лучшим другом.

В подростковом возрасте меня стали унижать ещё и за «жирные ляжки» и по сей день жалеют за форму ног, будто это какой-то недуг. Только после совершеннолетия пришло осознание, что у меня просто такой тип фигуры и, как бы я ни худела, бёдра всегда будут выделяться.

В целом критиковали меня практически за все особенности внешности. Однажды в шестнадцать лет заставили при родственницах померить какую-то футболку, и, когда я оголила верх, они начали обсуждать, что у меня совсем нет «форм», что я «доска» и вместо груди у меня два прыща. В конце ещё пошутили, что я плоская и сзади, и спереди, и сами с этого же посмеялись. Ещё недавно был случай, когда я заболела и лежала весь день в кровати, услышала, как бабушка сказала в другой комнате про меня: «Как она может болеть, если такая жирная?»

Критика полностью убила мою самооценку, а мнение родственников подменило моё восприятие себя, из-за чего я долго не могла понять, как на самом деле к себе отношусь. С детства я мечтала о многих пластических операциях и до сих пор колеблюсь насчёт носа.

Меня воспитывали очень удобной: я всегда должна была молча слушать слова родных и внимать им. Обычно спекулировали тем, что кроме семьи честно никто в лицо не скажет, и я этому наивно верила. Выражать своё альтернативное мнение, защищать себя от нападок было запрещено, и воспринималось это как непослушание и скверность характера. В итоге такие установки держали меня в узде всё детство.

Весь подростковый период я таила внутри обиду и ненависть к семье. Каждое их слово было словно нож по сердцу и рушило все успехи в принятии себя. Сейчас благодаря терапии я поняла, что многие родственники критиковали меня из зависти и пытались самоутверждаться за счёт маленького ребёнка. Когда я выяснила и проработала это с психологом, то обиду удалось отпустить и осознать, что это не с моим носом или бёдрами что-то не так, а с характерами людей. Сейчас я испытываю лишь грусть, что у нас никогда не было и, скорее всего, не будет нормального общения без язвительной критики. Члены семьи до сих пор искренне не понимают, что их непрошеные комментарии были губительны для меня.

Сейчас я уже могу спокойно смотреть на свои фотографии — девушка на снимках мне нравится. Помогает поддержка лучших друзей, которые вообще считают мою семью ментально нездоровой. Также я продолжаю прорабатывать вопрос самоценности и самооценки с психологом и вышла на новый этап бережного отношения к себе. Сепарация тоже помогает не воспринимать и не прислушиваться к мнению семьи как к истине.

С самого детства родители ругали меня за «пухлость». Им нравились модельные тела: я редко видела, как мама ела, а папа постоянно говорил, что мне надо отказаться от конфет, хлеба и еды на ночь. В пятнадцать лет я устала это выслушивать и решила худеть. Успехом идея не увенчалась — я набрала двадцать восемь килограмм за несколько лет, так как все мои диеты были с расчётом на то, что за неделю я стану идеальной и родители будут мной гордиться. И они гордились — пока я держалась и худела, кушая только овощи и грудку на пару и проходя по семь километров в час на дорожке.

Одновременно с родительской критикой я столкнулась и с буллингом в школе. Одноклассники смеялись над отсутствием у меня груди, странными разноцветными резинками на брекетах и над тем, что я выглядела «неженственно». Я пошла в школу в шесть лет, и, когда все девчонки уже «расцвели», мне было не до этого. Когда же половое созревание дошло до меня, я уже очень стеснялась своего тела.

Позже ещё стало ясно, что мой вкус отличается от предпочтений родителей. Мама с папой долго контролировали мой гардероб (причём они развелись, но с обеих сторон сохранялось это давление), покупали лишь то, что нравилось им. Когда мне исполнилось пятнадцать, всем стало всё равно, в чём я хожу, а я так и не поняла, что мне самой нравится. В итоге из-за постоянной критики и непринятия меняющегося тела я стала просто укутываться в толстовки, что тоже не одобрялось. Вообще, отсутствие у меня интереса к «украшательству» на тот момент казалось всем странным, как и я в целом. Родители постоянно повторяли как мантру: «Что о тебе подумают люди?» Их заботило мнение окружающих больше, чем мой комфорт.

Конечно, я пыталась давать отпор. Бывали громкие скандалы, могла подраться в школе, да и дома. Но часто на это не хватало сил — я просто уходила в комнату или туалет, ругала себя, могла даже ударить. Ненависть к себе переросла в желание исчезнуть, но в какой-то момент я осознала, что таким образом гублю себя, и стала специально говорить, что люблю себя, хоть и не верила в это.

В моей голове надолго поселился критик. Были периоды, когда я не могла посмотреть на себя в зеркало и не начать плакать. Я видела не себя, а лишь чужие слова и ярлыки. Если я нравилась парням, это казалось мне бредом. В отношениях и с друзьями я всегда либо шутила, что я толстая, чтобы посмотреть на реакцию окружающих, либо пыталась выяснить их мнение обо мне как-то ещё.

Сейчас мне наконец удалось полюбить себя. Я нашла свой стиль в одежде, приняла тело, а также осознала, что родители любили меня и желали мне добра так, как умели. Но при этом я понимаю, что моё счастье другое и не похоже на их. Лично мне не так важна внешность, а гораздо интереснее внутренний мир человека. Объяснить родителям, что их критика меня угнетает, выходит лишь в последний год, но иногда они всё равно срываются на осуждения: «С такой фигурой и внешностью никогда не выйдешь замуж», «Хватит быть фриком», «Сведи тату и никогда больше не делай». Сейчас критика выражается в периодических разговорах о том, как внешность важна для карьеры и, конечно, для того, чтобы выйти замуж. Хотя учитывая то, что я — художница, тату-мастер, дизайнерка украшений и блогерка, не понимаю, в чём собственно проблема. Но, по мнению родителей, я просто ещё не наигралась и скоро «этот период» закончится, а я вернусь на «нормальную» работу.

Я очень долго держала на них обиду, и лишь недавно получилось отпустить её. Поняла, что у каждого из нас свой идеал и достаточно того, что я себя люблю. Помогает в принятии ощущение, что я могу чем-то быть полезной миру, что есть много возможностей для самовыражения, а также поддержка друзей, вера в бога и терапия.

ФОТОГРАФИИ: wacomka — stock.adobe.com (1, 2, 3)