КрасотаМоя татуировка: Основательница агентства Future Communications Надя Буяльская о гигантском вороне

 Все мои татуировки, три большие и одна маленькая, помогли мне с принятием своего тела. Раньше я очень стеснялась носить открытую одежду, потому что всё детство меня шеймили из-за пышных форм.

Сперва на моём теле появилась пентаграмма со вписанной в неё лилией. Я просто как-то проснулась и поняла, что у меня должна быть эта татуировка. С первым начинанием прошёл страх делать на теле рисунки. Первую большую татуировку я сделала на руке, самой нелюбимой части тела. На ней бабочка пьёт глазной сок из чертополоха, а чуть выше расположился чертополох-многоглазка. Это отсылка к Набокову, которого я безмерно люблю. Набоков изучал и коллекционировал бабочек, в его произведениях они часто несли аллегорический смысл. Я усложнила рисунок, добавив в него отсылку к «Андалузскому псу» (момент, когда лезвие режет зрачок) и идею о вечном перерождении: убивая цветок, бабочка продолжает жить, одно даёт начало другому — и так до бесконечности. Эту татуировку я сделала, когда у меня закончились самые длинные отношения в жизни. Для меня это был и новый этап, и попытки осознать себя в нём.

Через полтора года я решила продолжить тему с любимыми авторами и набить ворона, персонажа Эдгара По, книгами которого зачитывалась в подростковые годы. Делала татуировку у ярославского мастера три дня подряд примерно по двенадцать часов в день. Это был самый болезненный опыт в моей жизни. Татуировка вышла гигантская, на всё плечо, грудь и лопатку. Несколько раз мне становилось плохо в процессе работы от боли: забивка очень плотная, но мастер просил держаться и цитировал песню группы Tool, а именно слова «Pain is an illusion». На обратной дороге в Москву я не выдержала и разревелась, плакала почти всю дорогу домой.

Позже с психотерапевтом мы разбирали эту ситуацию. Я поняла, что в процессе физической боли прожила мои взаимоотношения с мамой, из-за которых появилось неприятие себя. Как ни удивительно, именно с этой татуировкой я стала себя чувствовать очень уверенно и полюбила свою внешность. Теперь мне нравится носить открытые вещи и замечать, с каким любопытством татуировки разглядывают люди. Сразу после неё я сделала большую татуировку на бедре у моего приятеля Parvicx, который раньше набивал мне чертополохи. После этой работы я поняла, что если и решу забиваться дальше, то буду это делать только у Парвика: он умудряется безболезненно забивать сложные большие работы. С ним всегда комфортно, а тату-мастеру, как и врачу, нужно доверять.

Я работаю в сфере коммуникаций, у меня своё PR-агентство, поэтому очень много общаюсь с людьми разного статуса и взглядов, от директоров по маркетингу банков и российских миллиардеров до политиков и западных музыкантов. Когда я только забила кисть, мне нужно было идти на встречу в Госдуму. Я специально надела свитер с длинными рукавами и сильно удивилась, когда депутат очень положительно отреагировал на рисунок. В большинстве случаев люди отзываются о татуировках очень позитивно. Первое время было непривычно, что ко мне на улице могут подойти незнакомые люди и попросить показать татуировку — это очень приятно. Но есть и неприятные случаи. Когда один из моих давних работодателей увидел татуировку на плече, то пошутил на тему того, как я теперь буду раздеваться на собеседованиях в приличных компаниях. Очевидно, что одним номером в моей телефонной книге стало меньше. Так что теперь для меня татуировки — это не только красивые рисунки, но и тест на адекватность.