КрасотаЖенщины об анорексии, тревоге из-за имиджа тела и принятии себя

Многие мечтают похудеть, а я всегда мечтала потолстеть. Фигура не казалась какой-то ужасной, но из-за худобы надо мной жёстко издевались в школе. Это были не просто обидные клички, меня натурально травили до выпускных классов. Самые креативные одноклассники пророчили, что, когда я впервые займусь сексом, я сломаюсь (буквально). Сейчас вспоминать это, скорее, смешно, а тогда звучало как диагноз. В двенадцать лет я убедила маму спонсировать мою диету для набора веса — рацион, включающий завтрак из пяти блюд, которые я в себя заталкивала насильно. Толку было ноль — метаболизм не обманешь. Спустя пару недель я поняла, что не могу так больше и вернулась к обычному рациону. Врачи подливали масла в огонь тем, что удивлялись, как я могу нормально жить и бодрствовать при весе меньше сорока килограммов при росте около ста шестидесяти. Родственники с папиной стороны подозревали, что меня не кормят. К слову, мой брат их не устраивает, потому что он полный.

Мою школьную подругу, наоборот, называли «жирной». К травле нас с ней подключилась даже классный руководитель, которая в целом вела себя непрофессионально по отношению к детям. В итоге моя полная подруга стала потешаться надо мной вместе с остальными, чтобы получить иммунитет от травли. А я, чтобы снискать популярности, пошла другим путём и в десятом классе влилась в компанию новеньких, называемой элитой класса. Я пила, курила и лицемерила, чтобы дружить с ними.

Про худых часто думают, что им не о чем париться, ведь они «модельной внешности». На деле худоба не гарантирует модельную карьеру. Моделей выбирают слишком случайно, тренды на них постоянно меняются, а кому-то помогают в продвижении богатые родители. Меня несколько раз рассматривали агентства, но мне не хватило роста (у меня рост сто шестьдесят девять сантиметров), а вот Каре Делевинь это не помешало (угадайте, почему).

Раньше меня ужасно раздражали фотографии Тесс Холлидей, я могла использовать их как инфоповод для контента. Она не в моем вкусе, как была так и осталась, но теперь мне всё равно. Я, может быть, тоже не в её вкусе, но об этом необязательно говорить в соцсетях. Я долго работала в журнале про звёзд. Там обсасывались сплетни про знаменитостей — кто с кем развелся, кто женился, кто потолстел. На такой работе ты забываешь, что те, о ком ты пишешь — живые люди. Я не травлю своих знакомых за внешность, так почему надо разносить Холлидей просто за то, что она мне не симпатична? Я всё ещё могу среагировать на что-то ситуативно и жёстко полоснуть публично кого-то в телеграме, как я грубо среагировала на пост Саши Казанцевой в инстаграме.

Лично я всегда готова не понравиться, но люди бывают разные. Я не хочу, чтобы кто-то расстраивался из-за того, что я про них пишу. На самом деле, я могла просто пройти мимо. Учитывая, что я транслирую свои мысли на большую аудиторию своего канала, человек, о котором я пишу, может это увидеть, а я тем самым могу поспособствовать травле. Два года назад я была ещё жёстче, но я сильно меняюсь по отношению к другим людям и самой себе. В этом мне помогает сама жизнь, работа с психологом, бодипозитив в том проявлении, в котором принимаю его я.

Я люблю заниматься спортом, хожу на растяжку и силовые. Мне нравится момент, когда тело начинает тебя слушаться, когда внутри будто вырастает каркас и ты уже не хочешь горбиться. Плюс я постоянный клиент косметологии. Но я делаю это для себя, потому что я так хочу. Не ради звания «Мисс Мира», не потому что мечтаю быть как Кендалл, не из-за давних издевок одноклассников, а потому что мне так хочется и нравится результат.

В детстве я не была ни полной, ни худой — абсолютно средней. Моя история началась позже, вместе с началом полового созревания. В двенадцать лет я была плоской, угловатой и регулярно выслушивала насмешки одноклассниц из-за того, что ко мне до сих пор не пришла менструация. А в тринадцать у меня как будто бы за ночь выросла грудь и округлились бедра, вдобавок я немного, но резко набрала в весе и стала настоящей булочкой с корицей.

Я помню момент, как мы с мамой пошли на аттракционы: я прыгала на батуте, а билетёр — парень позднего подросткового возраста —в смешанных чувствах наблюдал, как колышется моя грудь. В маленьком городе, где я тогда жила, было не найти лифчиков без поролона и косточек, а они добавляли ещё добрых пол-размера. Первый лифчик я купила сама на сэкономленные на шоколадках деньги. Второй мы купили вместе с мамой — она отказывалась верить, что у меня может быть такой размер груди. Кажется, именно в этот момент бутерброды с маслом и сыром перед сном стали для меня запретными.

Следующие несколько лет я комплексовала из-за своего носа, ямочки на подбородке, формы челюсти и недостаточно крутой модели телефона, но не из-за фигуры, а в 16 открыла для себя поп-культуру, и всё стало очень плохо. Удивительно, что во взрослом возрасте я пошла работать в глянец, хотя именно он меня подвёл к опасной черте. Я была обычным депрессивным подростком, мне было грустно и одиноко и зачем-то я подписалась на миллион пабликов во Вконтакте с фэшн-съёмками. Так я влюбилась в моделей Кейт Мосс и Фрею Бэху и решила похудеть во чтобы то ни стало.

На тот момент я дружила с девушкой, не менее одержимой худобой, чем я. Вместе мы прошли диету ABC целиком (чудовищная диета, когда в хорошие дни ты ешь на 400 калорий, а в плохие — пьешь воду) и натворили много других ужасных вещей с нашими телами. Я падала в обмороки на улице и однажды в припадке съела всё, что было в холодильнике, и не помнила этого. Я боялась есть, боялась что кто-либо увидит, что я ем. В итоге за лето я похудела с 53 до 46 килограммов, и всё равно была недовольна. Подруга похудела тоже и стала такой, какой мечтала стать я — хрупкой, тонкой, с торчащими косточками. Грудь к моей радости пропала, но мои плечи, спина и бёдра оставались широкими. Я их ненавидела.

Я ненавидела в себе то, что другие хотели иметь. Я никогда не хотела быть секс-бомбой, а романтические отношения как таковые меня не интересовали лет до 18. Когда закончилось то странное лето с поиском самого низкокалорийного пива в Пятерочке и диетой из салатного листочка, грудь и задница вернулись. Незнакомый мужчина в Александровском Саду предложил мне денег, чтобы я показала ему соски (мне только исполнилось 17). Старый друг неожиданно обратил на меня внимание. А я просто хотела, чтобы всего этого не было.

На первом курсе института я встретила свою трагическую первую любовь, который по классике оказался полным мудаком. Кроме прочего, он убеждал меня в том, что у меня «огромная еврейская жопа» — с тех пор обтягивающих вещей я больше не носила. На нашем первом настоящем свидании я упала в обморок в вагоне метро, потому что не ела два дня, чтобы ему понравиться. Именно этот человек внушил мне идею, что моё тело — вульгарно, артикулируя это разными способами.

Жизнь закрутилось вокруг этого убеждения. Подруга шутила, что не взяла бы меня в поездку автостопом, потому что с «такими девочками» всегда что-то да случается. Однокурсник отозвал приглашение в кино, потому что я «не из тех, кто встречается с одним». Однажды мой друг сказал, что чтобы я ни надела, я всегда буду выглядеть как ш***а. Чтобы доказать это, он потащил меня в торговый центр, где я примеряла какие-то нелепые наряды, а он вздыхал «ну ш***а ш***ой». Мой следующий партнёр в нашу первую ночь вместе сказал, что моя грудь — идеальная, потому что помещается в его ладонь. Тогда я снова была в низком весе, грудь уменьшилась, и я боялась, что она надуется снова, если я начну нормально есть. И параллельно с этим я почему-то довольно часто получала приглашения заняться сексом за деньги от мужчин на улице, что укрепляло во мне мысль, что не будь у меня такой задницы, этого бы не случилось. Не могу сказать, что у меня было желание отрезать грудь или попу, но я была убеждена — смогу себя «исправить» диетами.

Всё поменялось в 2014 году неожиданно для меня самой — меня просто отпустило. Я здорово набрала за три месяца работы няней в американской семье (панкейки с кленовым сиропом, макароны с сыром) и зачем-то накупила каблуков, странных платьев и лифчиков с пушапом. А под закат лета о себе напомнил первый бойфренд и неожиданно признался, что травил меня, потому что боялся, что я от него уйду. А задница моя всегда казалось ему нормальной.

Время бандажных платьев быстро прошло, отношения с собственным телом стали ровнее: я постепенно перестала стесняться себя, перестала пытаться сбросить вес и о набранных за последние годы килограммах думаю без стыда. У меня дома нет весов и нет сантиметровой ленты, я даже не знаю свой вес в цифрах. Последним рубежом стала грудь. Раньше я завуалированно травила полных людей — могла, например, написать незнакомой девушке в интернете «вам с вашими ногами серые колготки не идут». Но полных женщин с откровенным декольте я откровенно ненавидела. Мне казалось, они коварно обманывают весь мир: приковывают взгляды к своей груди, отвлекая внимание от ягодиц и животов. Сейчас я — та самая женщина с вырезом до пупка.

Я не люблю свой живот, ноги, верхнюю часть рук, но свою грудь обожаю. Я её не прячу, не сковываю лифчиком с радостью принимаю комплименты от подруг. На одном из фото из отпуска я вышла настоящей бомбитой — все изгибы напоказ. Ещё пару лет назад я бы ни за что не выложила эту фотографию, а теперь меня больше беспокоило, как некрасиво руку размазало по бортику бассейна (фото выложила всё равно). Я не считаю своё или чьё-либо тело отвратительным. У меня всё ещё есть тревога, когда на общей фотографии я выгляжу крупнее всех, но беспокойство проходит через час.

Сейчас я понимаю, что шла на войну, которую нельзя было выиграть. Я широкая, высокая и у меня есть изгибы, и так будет всегда. Но с тех пор РПП навсегда со мной. У меня биполярное расстройство, и иногда булимия даёт о себе знать. Раньше я могла прийти домой в стрессе, заказать огромную пиццу, затолкать её в себя и вызвать рвоту, чтобы успокоиться и уснуть. Сейчас уже год этого в моей жизни нет, но всё ещё есть анорексия, к счастью, в самом лёгком проявлении. Если по какой-то причине я весь день не поем (например, занята на съёмках, в дороге) мне сложно потом затолкать в себя еду, потому что в голове зарождаются странные мысли, что можно не есть ещё два дня, и платье будет лучше сидеть.

Сейчас государство и общество регламентируют, сколько тела женщины могут показывать, а индустрии моды и красоты задают стандарты и стравливают женщин друг с другом. Это просто абсурдно.

Комплексы, связанные с внешностью и весом, начались у меня ещё в детстве. Тогда я не была ни полной, ни худой — я была обычной. Но диеты, похудение, внешняя привлекательность были фоновым шумом, в котором росли я и мои подруги. Мы восхищались Бритни Спирс, смотрели модные журналы и мечтали стать моделями или певицами. Считалось, что женщина счастлива, когда она конвенционально красива и вызывает восхищение. Уже лет с девяти я начала думать о том, что мне надо в себе изменить, а моя лучшая подруга — носить шпильки и краситься. В 13 лет она уже сидела на диете, а мои одноклассницы просили учительницу по биологии научить их считать калории. Учительница согласилась.

Первую попытку похудеть я предприняла в одиннадцатом классе, когда на школьном медосмотре весы показали шестьдесят килограмм при росте сто шестьдесят четыре. Эта цифра показалась мне огромной. Мне казалось, что никто не полюбит такую девушку. Я стала пить больше воды, есть овсянку, творог, бегать по утрам и перед выпускным весила уже 55. Этого показалось мне достаточно, я успокоилась, постепенно вернулась к прежнему режиму питания, но старалась ограничивать себя в сладком.

Я помню день, когда я заболела расстройством пищевого поведения — 24 марта 2013 года. У меня был трудный год, я поступила в университет и бросила его через месяц. Зимой я пыталась работать, но постоянно уставала, ощущала деперсонализацию, нервозность. За две недели до этого у меня был сильный стресс по личным причинам. Я думаю, что он и стал спусковым крючком. Я проснулась и поняла, что больше не хочу есть.

Это было очень странное ощущение. За день я могла съесть только бутерброд и пару фруктов, но голода не чувствовала вообще. Через некоторое время у меня начали сильно мёрзнуть руки и ноги. Я смотрела на картинки с едой по несколько часов, мне снилась еда, но есть становилось всё тяжелее. Через месяц я похудела до пятидесяти двух килограмм, мне захотелось похудеть ещё. Когда я контролировала голод, у меня начиналась булимия.

Следующие четыре года я жила в аду. Похудение стало идеей фикс. Я жила диетами, запретами, ограничениями, подсчетом калорий, срывами, перееданиями, чистками. Это не отпускало меня ни на секунду, но я боялась, что кто-то узнает о моей болезни, посчитает меня «ненормальной» и прекратит общение. Много сил уходило на то, чтобы поддерживать иллюзию, что я в порядке.

Самый тяжелый период анорексии у меня случился два года назад. Я училась на выпускном курсе института и работала в книжном магазине. Я вызывала рвоту, почти ничего не ела и похудела до сорока килограмм при росте сто шестьдесят шесть сантиметров. В зеркале я продолжала казаться себе огромной. Я мечтала весить тридцать пять килограммов.

Жизнь с анорексией это действительно настоящий ад, по-другому я описать это не могу. У голодающего человека развивается голодная бессонница. Ты спишь всего по три-четыре часа в сутки, и дни превращаются просто в череду светлых и тёмных пятен. Ты измотана, тебе постоянно хочется спать, но ты не можешь, мозг как будто воспалён. Эйфории от голода, про которую пишут в про-ана пабликах («Популярные группы вконтакте, посвященные анорексии и тем, кто хочет радикально похудеть» — Прим.ред.), на самом деле нет — тебе просто постоянно плохо, и положительных эмоций почти не остаётся. Мне не хотелось ничего, я чувствовала слабость, меня шатало, начались проблемы с памятью и концентрацией.

Иногда мне было так тяжело, что я просто мечтала уснуть и никогда больше не просыпаться. Желаемые цифры на весах менялись в меньшую сторону, но удовлетворения не наступало, и я постоянно ставила себе новые цели.

Подругам я врала, что у меня всё отлично. Многие не понимают, почему люди с анорексией мучаются в своём состоянии, но не могут остановиться. Дело в том, что болезнь прочно держится на иллюзии — «добейся желаемого веса, и ты станешь счастливой». Я верила, что мои страдания временные, и они закончатся, как только я увижу цифры на весах, которые меня удовлетворят.

Спасла меня как раз брешь, появившаяся в этой иллюзии. Внезапно я начала понемногу понимать, что здесь кроется ошибка. Когда я стала весить сорок, я впервые подумала: а вдруг я дойду до желанной цифры и тоже не почувствую себя счастливой? Может ли быть такое, что уничтожаю себя напрасно? Что будет, если я буду весить тридцать, двадцать, десять килограмм и все равно не буду счастлива? Это был переломный момент. Я пошла к психиатру, который прописал мне антидепрессанты. Это был очень болезненный шаг, потому что до этого у меня была четкая установка — никому не рассказывать о своих проблемах. Мне было стыдно показывать, что за фасадом «нормальности» скрывается много неприятных и страшных вещей. Я боялась осуждения.

Сейчас (вес я не знаю, но ношу 48-50 размер одежды) я чувствую себя гораздо лучше и здоровее. Но я часто сталкиваюсь с теми, кто пытается обосновать свою фэтфобию «заботой о здоровье» людей. Люди говорят, что «лишний вес» обязательно ведёт к болезням и что если человек любит себя, он будет худеть из любви к себе. При этом они не уточняют, что именно они считают «лишним весом», а в современном мире «полнотой» называют любую складку на теле. Это просто огромное поле для манипуляций, чтобы заставить человека чувствовать своё тело врагом, которого надо победить и покорить.

Я выкладываю свои фотографии и рассказы о РПП в фейсбуке и в инстаграме. Для меня это один из способов терапии — открыться, выразить себя, выговориться, зафиксировать свою внешность как что-то, что имеет право на существование в публичном поле. Мне приходит много слов поддержки, много историй об анорексии, булимии, орторексии и других видах пищевого расстройства. Немало людей возмущены тем, что я открыто говорю о своей внешности и себе, публикую фотографии своего тела, которые выглядит неидеально в общеприянтом понимании. Но я уже более–менее научилась относиться к хейтерам спокойно. Хотя это бывает тяжело.

Фотографии: Werner Fellner — stock.adobe.com, heinteh — stock.adobe.com, Luca Rossatti — stock.adobe.com