КрасотаЭто на всю жизнь:
Девушки о татуировках и праве на своё тело

  Для меня татуировки всегда были историей о том, как сделать тело своим. Природные данные — это лотерея, а рисунки на теле позволяют сделать свои замечания, высказать своё мнение о собственном теле, навсегда изменить его новыми смыслами. В детстве я ходила в художественную школу и постоянно что-то на себе рисовала. Я росла в очень традиционной среде, где у всех были планы на моё тело, и я так словно пыталась вернуть контроль. По той же причине в тринадцать лет я сделала себе восемь дырок в ушах. Когда я повзрослела, то у меня вроде бы появилось больше контроля над телом, мне не нужно было с кем-то сражаться. Но на самом деле неодобрение просто перешло на новый уровень: на смену «Тебе надо поправиться» и «Прикрой попу, придатки застудишь» пришли пассивно-агрессивные замечания на тему моей одежды, цвета волос, пирсинга, «слишком» яркого макияжа. Открывая по утрам шкаф, я должна была думать о куче людей и выбирала не то, что хотела сама. Поэтому я решила сделать татуировку — такой чернильный доспех, который всегда со мной и который не надо надевать.

Предполагалось, что это будет придавать мне сил и напоминать о моей позиции, — так и случилось. Я поняла, что то, что я делаю со своим телом, волнует даже тех, кого я не знаю лично, а так быть не должно. Татуировка придала мне уверенности, что можно и нужно отстаивать свой внешний вид и думать только о своих предпочтениях. Был забавный момент: сначала мне набили только тёмный контур и так я ходила пару недель, а на следующем сеансе татуировку залили цветом, после чего пошла вторая волна реакций. Я с удивлением поняла, что яркие цвета раздражают людей куда больше.

Прошло полтора года, и я решила переехать в Англию вместе со своим британским бойфрендом, который никак не мог свыкнуться с жизнью в России. Лишней метафизикой эмиграцию я не наделяла, но понимала, что это серьёзный шаг — как и то, что я буду жить как будто в реальности бойфренда, у меня нет местных друзей и я могу чувствовать себя незащищённой. К тому же Москва для меня тоже не родной город. Поэтому я придумала эскиз и решила сделать себе рукавчик чуть выше локтя. Идея была такой: он должен был напоминать мне о родных краях, юге России, где я выросла. В придуманном мной рисунке руку покрывала стилизованная чешуя с плавником, с другой стороны выпрыгивали волны, место для манту украшал лотос, на локте была ракушка. В самом центре руки, на внутренней её стороне, — морская звезда, в центре которой компас, а внутри него — сердце. Я вкладывала в татуировку личный смысл: на компасе нет ни севера, ни юга, ни других координат. В его центре сердце — оно должно указывать направление.

Татуировка на спине у меня была до встречи с бойфрендом, и я думала, что он как будто уже прошёл через этот специальный «фильтр» и проблем не будет. Но когда я рассказала ему о своей идее, он даже не стал в неё вникать. Посыл был: «Делай что хочешь, но только не на руке». Проблемой было место, которое все будут видеть. Он туманно говорил о какой-то эстетике, заявлял, что это «по́шло» смотрится на женской руке, а мою сексуальную ориентацию будут путать. Сейчас я понимаю, что это была лицемерная риторика: ты, конечно, распоряжайся своим телом, но только в оговорённых местах. Когда аргументы закончились, бойфренд решил сделать центром ситуации себя: «А ты не подумала, что я тоже её буду видеть? Что она мне должна нравиться? Когда мы познакомились, её же не было». Это говорил человек, у которого были тату на обеих руках — от плеч и до запястья.

Татуировку я в итоге сделала, он смирился, но осадок остался — у меня было ощущение, что теперь я ему нравлюсь не вся. Вызывало вопросы и то, что он даже не вник в заложенный смысл рисунка, который я сама сделала. Это в том числе был и мой акт творчества, в котором я чувствовала себя уязвимой. Комментарии, что татуировки не было на момент знакомства, заставляли меня чувствовать себя вещью. Дальше наши отношения складывались неудачно, причём проблемой снова и снова становился его контроль — скандал с татуировкой был открывающим номером в большом концерте. Когда спустя два года я выбиралась из созависимых отношений и собирала себя по частям, была важна каждая мелочь, которую можно было отделить от отношений, — в этот период я часто думала, что предала себя в этом союзе, потеряла, и у меня не осталось ничего. Когда я делала ту татуировку, я, конечно, не думала о ней как о спасительном талисмане, но всё же тогда я себя отстояла — три года спустя татуировка оказалась единственным выбором, за который я могла держаться.

  У меня мало татуировок, и за каждой стоит большое эмоциональное решение. Мне очень нравится песня «Soft Animal» группы The Hotelier и стихотворение Мэри Оливер «Wild Geese», к которому в песне есть отсылка. Когда поняла, что хочу набить эти слова, то очень обрадовалась и сразу поделилась этим с бывшим парнем. Он был не в восторге. Насколько я поняла, ему было неприятно, потому что это одна из его любимых групп и именно он мне о них рассказал. Я после этого год стыдилась своего желания сделать татуировку и не чувствовала себя вправе таким образом «присвоить» их творчество, даже стеснялась своей любви к группе. Благодаря психотерапии поняла, что это жесть, и недавно всё-таки набила.

Кому-то может показаться, что это преувеличенная реакция на маленькое неодобрение, но это же существует не в вакууме. Из-за сексизма женщины не чувствуют, что тела им принадлежат. С музыкой так же. Когда я прихожу на панк-концерты, на сцене чаще всего мужчины, перед сценой преимущественно тоже, и всё прямо кричит: «Тебе здесь не рады, вали слушать музыку для девочек». Ты не чувствуешь, что это твоё, что это для тебя. Впрочем, если ты слушаешь Тейлор Свифт — стебут и за это. Причём часто это делает близкий человек, составляющий тебе «нормальный» плейлист — один бывший парень делал и такое. В таком контексте очень трудно сказать себе: «Мне самой это нравится, и я имею на эту музыку полное право». И своим телом тоже могу распоряжаться как хочу.

  Это моя первая татуировка, я сделала её в Тель-Авиве, прямо в своём гостиничном номере в диком угаре — из соображений «ну, татуировки мы ещё не делали». Друг, который её набивал, сначала предложил выбрать что-то из его рисунков, но я подумала, что раз такой случай, надо придумать самой… и просто перерисовала эскиз, который я увидела в инстаграме (на этой части истории меня начинают ненавидеть все тату-артисты). На оригинальном рисунке была голова человека, которую обвивала змея, а у меня получился эдакий примитивизм — больше похоже на один из тех детских рисунков на холодильнике. Я совсем не умею рисовать, но уже в процессе решила добавить слёзку и венок из колючей проволоки.

Мне нравилась идея бить что-то, что я смогла нарисовала сама. В этом не было никакого великого смысла, это был жест нарушения табу святости собственного туловища и домыслов вроде «а как это будет выглядеть в старости?» и «а если ты передумаешь?». Можно долго копать и начать философствовать на тему символической печати ответственности, наказания, бунта или просто преодоления страха, но ровно в тот момент я просто хотела сделать татуировку — почему бы и нет?

Несмотря на то что мне двадцать четыре года, страшнее всего было не делать татуировку, а рассказать о ней маме. Она увидела её в инстаграме — я была готова к этому, но всё равно соврала от неожиданности. Мама позвонила мне, лежащей у друзей с ужасным похмельем, и начала расспрашивать. Мои друзья до сих пор вспоминают оправдание, которое в тот момент выдал мой мозг: «Я сделала татуировку на благотворительном вечере в поддержку детей с онкологическими заболеваниями. Рисунок странный? Ну так это детский рисунок. Татуировка временная! На полгода, может быть». Мне очень стыдно за это враньё, но в тот момент оно казалось мне единственным способом как-то сбить градус материнского гнева. Кстати, я бы с удовольствием набила татуировку с рисунком для благотворительности и считаю, это прекрасная идея для сбора средств. Сейчас мама уже скорее привыкла к этому «странному» рисунку на моём предплечье, но принять до конца ей такое всё-таки сложно — у неё, как у человека старшего поколения, татуировки ассоциируются с тюремным заключением.

Думаю, что согласовывать татуировки ни с кем не нужно. Моё тело — это только моё тело, и мне решать, что с ним делать. Если партнёр придёт ко мне с идеей набить на лбу «НАВАЛЬНЫЙ 2018», я вряд ли это приму, конечно, но наши идеи, задумки, татуировки, одежда — это часть нас. И если мой любимый человек хочет набить что-то, то, скорее всего, мне это понравится. Можно высказать мнение, дать совет, но если человек уже точно определился, то у вас нет права возражать. Если татуировка вам отвратительна, то и хорошо, что вы сейчас расстанетесь, существовать в разных эстетических и стилистических плоскостях действительно сложно! А засовывать свои желания куда подальше ради партнёра — так себе, не идите на поводу у тиранов. Ну набьёте вы какую-то чушь, которая вам разонравится через два месяца. Но зато это ваша ошибка, гордитесь ею! Тем более сейчас всё можно свести. Я не могу представить какое-то изображение, к которому я буду относиться одинаково в течение сорока лет. Так что когда я вижу людей старше меня с большим количеством татуировок, я смотрю на тату как на символ жизненного пути. Там, где была улыбка, сейчас шрам. Там, где была большая любовь, — выцветшее сердечко на плече. Может, они кому-то не нравятся, но они явно что-то о нас говорят.

  Моя первая татуировка — пингвин в цветах. У меня было несколько серьёзных травм, от которых остались большие шрамы, в том числе на голове. Я не была их автором, поэтому мне хотелось сделать на своём теле что-то, что я могла бы считать своим. Пингвины мне безумно нравятся: они живут в самых опасных местах и ничего не боятся.

Я сделала рисунок на бедре и никому не сказала. Вернулась из поездки в Москву уже с готовой птицей. Мой брат и мой муж стали критиковать татуировку — даже не само решение, а то, что я ни с кем не посоветовалась, прежде чем её сделать. Почему-то они считали, что тоже имели право знать. У меня очень прогрессивный и профеминистски настроенный муж. Но сама идея татуировок на теле ему не нравилась, он говорил, что это «блажь» и «попытка бегства» от проблем. А когда я сделала свою, он сказал: «Твоё тело и моё тоже, я имею право знать, что на нём нарисовано, и могу возразить, если мне не нравится». Если с первым ещё можно было поспорить, то второе я бы даже обсуждать не стала.

В итоге он сам всё понял и полностью принял татуировки. Тогда мы договорились о правиле: прежде чем делать — показываешь. Он очень хорошо рисует и фотографирует, поэтому его участие в разработке эскизов оказалось полезным. Думаю, в глубине души он мои татуировки всё равно не любил, просто потому что это ему не близко. Но я оценила, что он принял и перестал критиковать. Сейчас у меня четыре больших татуировки, и нет ни одного человека, которому они со временем не начинали бы нравиться. Включая маму.

  Мне грустно осознавать, что подобных кейсов в моей практике и у коллег было достаточно. Самые невероятные истории всегда основывались на нездоровом собственничестве со стороны партнёра-мужчины. Одни не выпускают из дома в день сеанса, другие угрожают расставанием, третьи методично доводят ситуацию до критической отметки, когда девушка хочет бить всю посуду в доме, а уж точно не идти на сеанс к мастеру. Однажды ко мне на долгожданный сеанс приехала женатая пара (совершенно прекрасная девушка и довольно обычный парень). У обоих татуировка — первая. Парень настойчиво хотел идти первым, в чём мы ему не отказали. Он был очень вежлив и остался доволен своей татуировкой. А дальше началась трагикомедия. Милый мальчик перевоплотился в домашнего тирана, который эмоционально растерзал нас обеих. Татуировка не случилась, абьюзер всё же убедил девушку, что ни один из эскизов ей не подходит и вообще-то хорошего места для татуировки на её теле попросту нет.

Это был единственный раз, когда мне хотелось обнять свою клиентку и прошептать ей на ухо: «На счёт три — беги и никогда к нему не возвращайся». Но причинять добро, равно как и давать непрошеный совет, — нарушение личных границ, что для меня неприемлемо. Я сопереживала ей и старалась поддержать, насколько это было допустимо для человека, которого ты видишь первый и, видимо, последний раз в жизни. Я не могу дать универсальный совет, как это сделать в подобной ситуации — это происходит интуитивно. Но точно следует взять паузу и дать возможность человеку разобраться в своих желаниях и отношениях самостоятельно. Сама татуировка, конечно, не может быть причиной расставания, но одним из триггеров она вполне может стать. В моей практике почти всегда девушки возвращаются за своими татуировками, но уже сильные, уверенные и свободные от абьюзивных отношений. Это классно.

Татуировка — это прежде всего отношения с собой, своей внешностью, собственным телом. Девушки в течение всей жизни сражаются с навязываемыми стандартами красоты и представлениями о том, как им «следует» выглядеть. Мы каждый день боремся, чтобы эти стереотипы ушли из нашей жизни. Татуировка — это ещё один шаг в этом направлении, который может вовремя напомнить, что в ваших отношениях с собственным телом и внешностью не может быть третьей стороны. Если татуировка всё же становится причиной конфликта с партнёром — задумайтесь, возможно, что-то действительно идёт не так в ваших отношениях.