КрасотаПод одну гребёнку: Кому нужны школьная форма и фейс-контроль
И почему эти правила постоянно нарушают
Текст: Алина Смирнова
ШКОЛЬНАЯ ФОРМА — один из самых спорных вопросов российской системы образования. Знакомые по фотографиям родителей и советскому кино наряды были введены в 1948 году и просуществовали до 1992-го. Послевоенные нормативы регулировали всё вплоть до причёсок: мальчиков стригли под ноль, юношей — под полубокс; девочкам разрешались только длинные, завязанные лентой косы. Стрижки, косметика, ювелирные украшения исключались полностью. Нарушителей, как и сейчас, наказывали учительскими истериками, замечаниями в дневниках и не допускали до уроков. В 2013 году обязательную школьную форму было решено вернуть. Но то, каким образом это осуществлять, оставили на усмотрение самих школ.
Сторонники школьной формы упирают в основном на порядок — конкуренцию знаний против соревнования внешностей. У большинства нынешних школьников — родители, выросшие в СССР. Многие, конечно, ненавидели колючее коричневое платье из сукна, но кто-то ностальгирует по регламенту и испытывает усталость от выбора, что же надеть сегодня утром. Другие по той же советской привычке пытаются уберечь ребёнка от зависти к более обеспеченным сверстникам, не отдавая себе отчёт в том, что компенсируют в первую очередь собственные комплексы или финансовые проблемы.
Апологеты школьной униформы любят ссылаться на западный опыт: в элитных школах, например, Великобритании, регламент внешнего вида куда более строгий, чем в России. Впрочем, школы с именем выпускают собственные комплекты одежды и относятся к ним скорее как к мерчу или спортивному костюму для соревнований: униформа в таком случае повышает «командный дух» учеников и лояльность альма-матер. Всё это военные привычки, парируют оппоненты, а стремление уравнять детей — первый шаг к их дискриминации и игнорированию природного и социального разнообразия, так что поощрять его как минимум несовременно.
Мы поговорили с учениками и преподавателями и выяснили, как далеко заходят образовательные учреждения в попытке контролировать внешность подопечных и что думают об этом психологи и юристы.
Молодая учительница по имени Анна начала работать в школе незадолго до введения нового регламента. «Сначала был дресс-код „как бы нельзя в джинсах“ (все ходили), а потом нас слили с гимназией и выкатили целый список требований: одежда синего цвета, брюки исключительно классические, нельзя было носить джинсы и кроссовки, — вспоминает она. — И все эти правила начинали нарушаться с наступлением пубертата — когда родители перестают выкладывать одежду на кровать. В первую очередь это связано с банальным неудобством: свитер и скинни куда уютнее классических брюк и рубашки, кроссовки — комфортнее ботинок. Приходилось писать в дневник, что ещё тут сделаешь». Некоторые требования удивили даже саму девушку: под запрет попали чёрные колготки и распущенные волосы. Последнее решилось само собой, когда в классе Анны началась эпидемия вшей — хочешь не хочешь, пришлось проявить строгость. Удивительно, но под дресс-код не попали цветные волосы: ученики шестых классов смело красили кончики прядей в зелёный и розовый, и никто из учителей не сказал им плохого слова.
Преподаватель Иван Сорокин считает, что школьная форма как идея хороша в первую очередь тем, что напрямую работает в качестве элемента сглаживания социального неравенства: «Когда у тебя чуть меньше возможностей демонстрировать превосходство при помощи одежды, украшений и косметики, то атмосфера в классе и школе в целом становится менее напряжённой. При этом я против глобальной формы, но за отдельные элементы: у нас были свитера и жилетки, где-то — пиджаки. Показать при этом индивидуальность вполне можно». К тому же, по мнению учителя, форма может помочь школьникам ощутить себя частью чего-то большего, чем просто класс — и это подпитывает «чувство локтя».
Запрещено всё, что не разрешено: слишком свободная или слишком обтягивающая одежда, чересчур креативные стрижки или полное пренебрежение таковыми, трикотаж, маникюр и макияж, кроме маскирующего
На практике попытки регулировать соблюдения дресс-кода со стороны учителей и классных руководителей нередко оборачиваются нарушением границ: работники школ дают детям рекомендации, касающиеся вида их тела, а не только одежды. Вот как дело обстоит в школе, где учится восьмиклассница Аму (имя изменено по просьбе героини): «Летом я покрасилась в оранжевый. Родители отнеслись к этому нормально, но когда первого сентября я пришла в школу, ко мне подошла директриса и сказала, чтобы я сменила цвет волос на „более адекватный“. На это у меня нет ни денег, ни времени, ни, тем более, желания, поэтому я пытаюсь сделать волосы более незаметными — мама помогает заплетать их в косы. Но всё-таки есть преподаватели, которым цвет нравится, и это очень приятно».
Документ, на который ссылаются в школе Аму, называется Положением об установлении требований к одежде учащихся. Кроме набивших оскомину «создания рабочей атмосферы» и «формирования чувства корпоративной принадлежности», там встречаются такие удивительные речевые обороты, как «маскирующий макияж» и «волосы неестественных оттенков». Иными словами, запрещено всё, что не разрешено: слишком свободная или слишком обтягивающая одежда, чересчур креативные стрижки или полное пренебрежение таковыми, трикотаж (кроме водолазок «однотонного или пастельного цвета»), маникюр и макияж, кроме уже упомянутого маскирующего. Нарушители будут подвергнуты дисциплинарному наказанию.
На деле всё не так просто. «Согласно ст. 38 ФЗ „Об образовании в РФ“ вопросы школьной формы формы отданы на откуп самим образовательным учреждениям. Эта норма позволяет устанавливать требования к одежде обучающихся: общему виду, цвету, фасону, знакам отличия и правилам ношения, но никак не к причёске или маникюру учащихся, — поясняет адвокат СПбГКА АК-49 Кристина Лапшина. — При этом ни учитель, ни директор школы не имеют права не допустить ученика до занятий. То есть нельзя проверить форму перед школой и отправить ребёнка домой переодеваться, нельзя выгнать его с урока или отправить умываться, поскольку это нарушает учебный процесс. Нельзя оскорбительно отзываться о нём или о его семье, а также о семейном достатке. Все эти действия могут быть обжалованы как через Рособрнадзор, так и с привлечением прокуратуры».
Вместо «иди домой, переоденься» учитель может законно использовать одну из трёх мер контроля: замечание, выговор или отчисление. Для последнего придётся доказать, что ученик оказывает дурное влияние на окружающих — к тому же он должен быть старше пятнадцати лет. На практике выгнать школьника за нарушение дресс-кода практически невозможно. Но превратить его жизнь в ад за лишнюю серёжку или стрижку не по распорядку — запросто.
«В природе не существует ни одного человека, на котором эти пиджаки, юбки и брюки смотрелись бы хорошо. Форму носила только отличница и дети
из бедных семей», — рассказывает Алиса
Не в восторге от необходимости контролировать причёски и сами учителя. «Я считаю неправильным и вредным контролировать цвет волос. Ты можешь снять или надеть остальное в зависимости от того, в школе ты или нет, а волосы поменять не можешь — получается, школа пытается повлиять на саму личность», — рассуждает Анна. С ней солидарны специалисты. «Есть универсальное психологическое правило: „моё тело — мое дело“, — поясняет психотерапевт Анастасия Рубцова. — Школа может регулировать то, что касается формы. Но очень желательно, чтобы она не вмешивалась в то, что касается человеческого тела: в какой цвет подросток красит волосы и ногти, какие носит серёжки и в каких частях тела, как он себя раскрашивает. Это базовая свобода любого человека — решать, как ему распоряжаться своим телом». Это правило, кстати, закреплено Конвенцией ООН о правах ребёнка. Согласно ей, государства-участники обязуются уважать право ребёнка на сохранение своей индивидуальности. «Для подростка это задача номер один — разобраться с телом, понять его. Любые попытки внедриться в это поле приводят к взрывам», — объясняет Анастасия необходимость такого права для школьников.
Ситуация Аму не то чтобы уникальна. У каждого из нас есть хотя бы одна история школьного произвола. Журналистка Алиса Таёжная до сих пор с ужасом вспоминает, как форму попытались ввести в её школе: «Это были ужасные костюмы мышиного серого цвета из синтетики, в которой было жарко, родители скинули на них какую-то безумную сумму денег. В природе не существует ни одного человека, на котором эти пиджаки, юбки и брюки смотрелись бы хорошо. В итоге форму носила только отличница, которая очень хотела понравиться учителям и окончить школу с золотой медалью, и дети из самых бедных семей — мы таскали уродливые пиджаки с собой как одеяла и просто клали рядом на рюкзаки. Форму через год отменили от бессилия — покорные ученики взбунтовались и практически вытирали ею пол целый год».
Алиса уверена, что школьные эксперименты с причёсками помогали её одноклассницам в принятии собственной внешности. Но для некоторых подростков поиск своего стиля не главная проблема формы: обязательные брюки для мальчиков и юбки для девочек делят детей на мужчин и женщин, когда не все из них к этому готовы. С этим столкнулась ученица британской школы-пансиона Влада, которая провела там самые сложные годы пубертата, с двенадцати до восемнадцати лет. В таких заведениях требования к внешнему виду учеников традиционно более жёсткие, чем в среднестатистической российской школе.
«Мальчики должны были носить белую рубашку, галстук, тёмно-синие штаны и ботинки. Девочки — те же белые рубашки и галстуки, юбки, закрывающие колени, гольфы и туфли без каблуков. Пиджаки носили все. Красить волосы, носить макияж и красить ногти было нельзя, но разрешали одну пару серёжек и один браслет. Мальчики должны были поддерживать определённую длину волос. Как только они чуть отрастали, их тут же просили подстричься», — вспоминает она. Как и в школе Алисы, форма была универсально уродливой. Бесформенные рубашки и пиджаки прятали грудь, длинные юбки закрывали ноги. Одни девочки страдали от отсутствия возможности продемонстрировать новые части своего тела: «Для них было важно было подчеркнуть женственность, которую у них отнимала школьная форма, поэтому они надевали обтягивающие вещи и высокие каблуки.
Влада рассказывает, что ей было ужасно некомфортно: «Я помню, как каждое утро вставала, смотрела на себя в зеркало
с отчётливым ощущением нелепости»
Самым важным днём была среда: можно было выйти в город, а значит, все с утра начинали обсуждать то, что собираются надеть. В ход шли дикие каблуки и безумно короткие платья. Им за это доставалось, конечно. Могли перед выходом развернуть и заставить переодеться, потому что «даже в нешкольное время мы представляем школу». Владу беспокоило другое: «Для меня это было особенно мучительное время: на тот момент мне нравились исключительно девочки. Мне было ужасно некомфортно в этой навязанной традиционной женственности. Я помню, как каждое утро вставала, смотрела на себя в зеркало с отчётливым ощущением нелепости. И этот дискомфорт преследовал меня постоянно — одежда всё-таки диктует, как ты движешься, сидишь, стоишь и воспринимаешь себя, конечно. Очень тяжело, когда ты не нравишься себе каждый день, каждую минуту». Мучения закончились только в старших классах, когда школьникам разрешили носить бежевые брюки и поло — и практично, и аккуратно. И никаких навязанных ролей.
С высоты прожитых лет проблемы подростков кажутся ничтожными («Вот пойдёшь на работу устраиваться, а там дресс-код!»), но это не так. Мы постоянно забываем, что цвет волос и длина юбки — это не просто условия задачи, а вторжение в глубоко личное пространство. Что уйти из школы из-за конфликта с учителем куда сложнее, чем уволиться с работы после замечания от начальника. Поэтому особенно важна поддержка со стороны родителей. «Родитель может быть амортизатором, объясняя, что самовыражение одного человека не угрожает системе в целом. Что от розовых волос школа не рухнет. Что подростки — психологически уязвимые люди, которые не очень понимают, что происходит с их телом, и пытаются вернуть себе контроль над ним, — советует психотерапевт. — Очень полезно помнить и напоминать друг другу, что школа создана для учеников. Цель и смысл её существования — эти самые дети, и не только их знания, но и психологический комфорт. Без него знания не усваиваются, увы». Не обязательно поддерживать стремление ребёнка забить себе рукав и проколоть всё, что колется, чтобы встать в конфликте с учителем на его сторону. И, тем более, ни к чему стричь всех под одну гребёнку. Иногда — буквально.
Фотографии: smolaw11— stock.adobe.com (1, 2, 3)
