МнениеТональный «для русских»: Как бьюти-индустрия поддерживает колоризм
Ещё одна проблема, связанная со стандартами красоты
маргарита вирова
Пару недель назад в инстаграм-сообществе прогремела 19-летняя сенегальская модель Худиа Диоп, участвовавшая в вирусной кампании «The «Colored» Girl Project». Сейчас у Диоп, ведущей аккаунт Melanin Goddess, 346 тысяч подписчиков. При массе профессиональных достоинств её карьеру запустил именно очень тёмный цвет кожи — а это всё ещё редкость в модельном бизнесе. Меж тем делать ставку на цвет кожи — всё равно что показывать пальцем: «доброжелательная» и «положительная» дискриминация — это всё ещё дискриминация. Дикий ажиотаж вокруг модели показывает, что бьюти-индустрия по-прежнему считает темнокожих моделей экзотикой, с которой, конечно, уже пора как-то начинать работать. И это не единственное проявление колоризма, с которым мы столкнулись за последний год.
Бьюти-индустрия нередко предпочитает идти у колоризма на поводу, поддерживая
и транслируя эти взгляды дальше
Канье Уэст ищет моделей для показа новой коллекции исключительно среди девушек мультирасового происхождения, что вызывает закономерное недоумение, переходящее в возмущение. Марк Джейкобс демонстрирует причёски с дредами, но на подиум с ними выходят преимущественно белокожие девушки, — за что тоже получает упрёки. Легенда хип-хопа Лил Ким отбеливает кожу, и это вызывает прямое осуждение и бурные дебаты о том, что влияет на стандарты красоты. Все эти события вроде бы не связаны и происходят по разным причинам, но у них точно есть одно общее: консенсуса по вопросам культурной аппроприации, расизма и колоризма (а также их различий) в обществе пока нет. Настолько, что иногда мы не можем различить, где встречаемся с проявлениями дискриминации, а где — с культурными различиями.
Все вышеперечисленные новости поступили из Штатов, где прогрессивные взгляды наиболее наглядно сталкиваются с сопротивлением не отживших своё стереотипов. И хотя колоризм, то есть убеждение, что оттенки кожи напрямую связаны с социальной иерархией даже внутри одной этнической группы, не знает границ, чаще всего с ним сталкиваются в Индии, США, Латинской Америке и частично в Азии (например, в Корее и Китае). Это вопрос, конечно, в первую очередь социальный, и бьюти-индустрия нередко предпочитает идти у явления на поводу, поддерживая и транслируя эти взгляды дальше, — круг замыкается.
Случаи Лил Ким или Майкла Джексона, вынужденного комментировать в прессе изменения цвета кожи, которые были вызваны далеко не эстетическими предпочтениями, тоже не единичные исключения, причём иногда желание сделать кожу чуть светлее даже не принадлежит её обладателю. В 2010 году журнал «ELLE» поставил на обложку Габури Сидибе: кожа актрисы после ретуши выглядела на несколько тонов светлее. В случае с девушкой, которая активно боролась за право быть признанной такой, какая она есть, и неоднократно высказывалась о привелегированности белокожих людей в Голливуде, это как минимум странно. Корейский косметический рынок наводнён отбеливающими средствами разной степени агрессивности, потому что красивой считается только фарфоровая кожа. Кастовая дифференциация в Индии во многом опиралась на цвет кожи, и по сей день индийцы с наиболее тёмной кожей воспринимаются как люди низкого социального происхождения и положения.
Обладатели светлой кожи имеют доступ к обширному количеству социальных привилегий — это соображение заставляет людей считать светлую кожу красивой и запускает механизмы дискриминации в очень податливых в таких вопросах бьюти-индустрии и моде. Это происходит настолько незаметно, что доходит до абсурда — например, робот Beauty.AI, созданный для судейства на международном конкурсе красоты, «неожиданно» оказался расистом. Разработчики объяснили это тем, что в базе изображений, на которой работал алгоритм, было недостаточно фотографий людей с разными типами внешности.
В прошлом году Анжелика Дасс, автор фотопроекта «Humanæ», наглядно показывающего бесчисленное разнообразие цветов человеческой кожи, прочитала лекцию на TED Talks. Сама Анжелика, родившаяся в Бразилии, называет свою семью «многоцветной» и упоминает о том, что для общества она неизменно была «чёрной»: «Когда я приводила в школу свою двоюродную сестру, меня обычно принимали за няню. Когда я помогала друзьям на кухне во время вечеринки, люди думали, что я прислуга. Меня даже приняли за проститутку просто потому, что я гуляла по пляжу со своими друзьями из Европы». Звучит как история из 80-х, когда Стивен Мейзел в ультимативной форме заставил редакцию Vogue поставить на обложку Наоми Кэмпбэлл, но с тех пор мы ушли не так далеко.
Использование стереотипов упрощает процессы восприятия — через них мы быстро (и часто не задумываясь) распознаём, классифицируем и оцениваем явления и людей — но мир гораздо многомернее, и это всё заметнее с каждым днём. По сути, мы продолжаем пользоваться устаревшими инструментами для анализа, что приносит гораздо больше вреда, чем пользы. Это касается и негативной дискриминации, и так называемой положительной, которая пользуется той же стандартизацией — когда цвет кожи становится фактором, благодаря которому человек получает какое бы то ни было преимущество. В глобальном мире, где вроде бы каждый может добиться успеха, пользуясь исключительно своими уникальными способностями, это очень мешает.
Везде, где есть место классификации, обязательно появятся рейтинги и предпочтения — в том числе в вопросе внешности. Мы уже привыкли к тому, что само понятие красоты сегодня (вчера, позавчера и ещё на долгие годы вперёд) определяется неким узким набором стандартов и в этом соприкасается с уже не шуточными социальными болезнями: дискриминацией по признаку возраста, веса и, разумеется, цвета кожи. Самый наглядный пример — положение дел в США, хотя с 60-х годов прошлого века было сделано множество шагов к преодолению такого положения дел, но до победы ещё далеко. В других странах и сообществах колоризм, открытый или не очень, тоже даёт о себе знать и чаще всего воспринимается чем-то настолько естественным, что никому не приходит в голову с этим бороться.
Между тем все сферы, связанные с продажами, так или иначе опираются на общественный запрос — в этом, например, причина того, что действительно тёмные тональные средства не продаются в странах, «официальные лица» которых представлены исключительно светлокожим населением. Такие продукты не найти и в масс-маркете, вынужденном продавать и производить очень большие объёмы. В США сегодня существуют маленькие марки, ориентированные по большей части на клиентов с тёмной кожей — это, например, Magnolia Makeup или Vault Cosmetics, но в России и Европе придётся искать нужное и подходящее в корнерах профессиональной косметики, а туда доезжает не всё. По тем же соображениям.
Люди, чья внешность не соответствует «национальным стандартам»,
в принципе выключены из поля видимости
как некое незначительное меньшинство
По той же причине для съёмки или показа проще нанять модель с «европейской внешностью»: далеко не все профессионалы освоили искусство работы с кожей и волосами людей африканского происхождения, такой тип внешности у визажистов относится к разряду «сложных». Между тем всевозможные бьюти- и фэшн-издания всё ещё ответственны за наши представления о красоте, как бы массово ни эмигрировала в интернет заинтересованная публика. Получается, что люди, чья внешность не соответствует неким «национальным стандартам», в принципе выключены из поля видимости как некое незначительное меньшинство — а это совсем не так.
В России проблема колоризма — скорее часть более сложных системных проблем, поэтому разговор о подобной частности вряд ли может вызвать большой отклик. В то же время примеров дискриминации по внешним признакам немало. Например, марка Garnier, банки которой стоят на полках чуть ли не у всех, добавила к палитре знаменитого BB-крема очень светлый оттенок, который в печатной кампании позиционировался как средство «для русских девушек». Как поясняет рекламный текст, именно такая светлая кожа у 50 % опрошенных российских женщин.
Между тем не стоит забывать, что Россия — мультикультурое государство, у нас полно девушек совершенно разного происхождения и внешности, которых производители косметики зачастую не замечают. Потому что, как только дело доходит до разговоров о среднестатистическом россиянине, нередко начинается спонтанный «Русский марш»: нападки на недостаточно славянское происхождение победительницы конкурса «Мисс Россия — 2013», неизменные требования «славянской внешности» для съёмки рекламы творожка, «невинные» националистические требования многих работодателей — это наша скучная реальность.
Да, благодаря социальным сетям, активистам, блогерам и художникам стало проще высказывать своё мнение и демонстрировать альтернативные взгляды на то, как устроен мир, и в частности на то, что такое красота. По крайней мере, самопровозглашённым бьюти-гуру мы доверяем больше именно из-за того, что они несут в мир более реальные представления, говорят о реальных проблемах и похожи на нас: их много, они живут в разных странах и не поддаются стереотипизации по базовым признакам, в том числе и по цвету кожи. Неизвестно, продолжит ли большая индустрия реагировать на эти настроения должным образом, но на это всё-таки можно надеяться: то, что долгое время оставалось для неё «меньшинством», на самом деле — огромная часть аудитории, которая имеет право заявить о себе не только в инстаграме.
Фотография: Glossier/Facebook