МнениеКак в моду возвращается сексуальность
Почему дизайнеры вспомнили о моде 2000-х и как с этим жить
Каждый современный дизайнер и модный дом по-своему видит женщину: кто-то в микроплатьях с глубоким вырезом, кто-то в трениках и панамке, кто-то в нейтральных строгих вещах. Сколько людей — столько предложений. Тем не менее исторически сложился конфликт двух женских образов, который рождает разногласия и стереотипы. Существует традиционное представление о «женственности», где героиня по умолчанию сексуальна, а одежда должна подчеркивать фигуру. Этому образу противопоставляются андрогинные вещи в мужском стиле или вовсе позаимствованные из мужского гардероба (о ужас, спортивные и бесформенные), как правило, скрывающие фигуру и всегда идущие под ярлыком «антисекс». Хотя мы прекрасно понимаем, что женщина может быть даже более красива и привлекательна без макияжа и в мужском костюме, чем с накладными ресницами и в платье со звериным принтом, вопрос остается открытым: какую женскую одежду можно считать сексуальной, а какую нет, и должна ли она вообще таковой быть?
Олеся Ива
Понятие сексуальности связано с внутренним ощущением, а не
с одеждой и обувью
Англичанка Мэри Элиза Хос в далеком 1879 году написала в книге «The Art of Dress»: «Костюм всегда балансирует между вашей необходимостью быть увиденным или, напротив, быть закрытым. Например, допустимо открыть небольшой участок тела, но всё остальное должно быть целиком прикрыто. Когда-нибудь люди откроют сразу и руки, и плечи, и ноги, и даже грудь или что-то еще». Когда в XX веке ослабли исторические рамки классовости, а у женщин появилось больше свобод, в одежде стал проявляться эротизм. Тут-то мы и увидели «что-то еще». Можно вспомнить первые работы Мадлен Вионне, которая в 1920-е годы драпировала тонкий плиссированный шелк по фигуре женщин, говоря, что корсеты не нужны, а атлетическое тело уже само по себе корсет. Открытости в одежде прибавила и мода флэпперов: эмансипе сами решали, курить им или нет, когда носить чулки и платья на тонких бретелях с бисером, а когда мужской костюм. В этом, кстати говоря, была гармония.
Безусловно, определенная длина платья и высота каблука могут кардинально поменять настроение. Но понятие сексуальности связано в первую очередь с внутренним ощущением, а не с одеждой и обувью. Важен другой вопрос: для кого мы одеваемся? Короткое и сексуальное платье, по мнению общества, подразумевает, что оно надето для привлечения внимания мужчин, а идея наряжаться для себя вызывает сомнения. Обнаженное тело у большинства ассоциируется с сексом, хотя оно может быть, например: а) просто телом; б) манифестом; в) произведением искусства.
Обе стороны конфликта сейчас по-своему примиряют современные лица поколения power women из области поп-культуры: Бейонсе, Ким Кардашьян, Ники Минаж и их коллеги. С одной стороны, кажется, что они вроде бы продолжают традиции клубного раста-стиля 80-х, возникшего на заре хип-хоп-движения на Ямайке. Этот стиль предполагал неприкрытую сексуальность: платья из сетки, много золота, бра-топы, люрекс, стринги, — и оказал влияние на всю хип-хоп-культуру и стиль ее героинь. Впрочем, местные жители в силу климатических условий и легкости отношения к жизни всегда были раскрепощены и спокойно ходили полуголыми, а наследие осталось внушительное.
С другой стороны, современные героини очевидно воспринимают свое тело как собственное достояние, а одежду — как свободный выбор. Новая сексуальность развивается по одной траектории с ростом популярности сильных женщин, и это не новое явление — ровно об этом же праве женщин распоряжаться собственной сексуальностью и подчеркивать ее говорило движение lipstick feminism, а одной из его ярких представительниц в поп-культуре можно назвать Мадонну времен ее турне «Blond Ambition» 1990 года. Поп-дива в ее агрессивно-сексуальных корсетах и конусообразном бюстгальтере, созданном Жан-Полем Готье, олицетворяла секс как силу и власть, самовыражение, а не инструмент соблазнения. Это была и эпоха супермоделей: Линда, Наоми и Синди гордо несли свою сексуальность, а марки вроде Gucci и Versace создавали для них соответствующие наряды.
Стремление к скромности или же откровенности в моде во многом связано с представлениями о теле. В XXI веке стало важно быть здоровым и энергичным, заниматься спортом и правильно питаться ради собственного блага (а не ради обладания идеальным телом как оружием превосходства) — это и есть new wellness, идеология, пришедшая на смену материализму 2000-х. Современная мода на этот запрос сразу же отреагировала. Женщинам нравится подтянутое тело, так почему бы его не показать? Так, одной из главных тенденций будущего года становится одежда из прозрачных тканей. Хороший пример — выход Рианны в прозрачном платье на премии CFDA, которым она четко обозначила тренд. Также можно вспомнить маст-хэвы 2015 года: бра-топы и брюки с низкой талией, которые четко дают понять — если хочешь выглядеть модно, будь в форме.
Более того, обнаженность сегодня может быть манифестом, точь-в-точь как в 60-е: сравните последние социальные кампании «Free the Nipple» и риторику калифорнийских нудистов 1960-х годов. Тогда предельная открытость стала синонимом искренности и борьбы за права личности, а сексуальная революция — одной из форм протеста против политической агрессии, в частности войны во Вьетнаме. В 1968 году газета Matrix написала: «Крайне важно лишить гениталии особенной сакральной значимости. Обнажив их, люди перестанут бояться их. Пряча тело, они пытаются скрыть, что уродливы и грязны». Полный или частичный отказ от одежды того времени также совпал с консьюмеристским бумом эпохи, и нагота стала в том числе противоядием против культуры бесконтрольного потребления.
Женщинам нравится подтянутое тело, так почему бы его не показать?
Логика многих российских женщин проста:
«Если не нарядно и не сидит по фигуре, то зачем покупать?»
С другой стороны, мода из года в год эксплуатирует сексуальность по самой простой причине: секс продает — и сегодняшнюю реабилитацию откровенных нарядов можно связать с необходимостью преодолевать кризис продаж. Джанни Версаче в одном из своих последних интервью в 1997 году сказал: «Я был бы очень богатым человеком, если бы мог делать сексуальную одежду». Тут он, конечно, скромничал. Ведь самый яркий пример, ставший уже карикатурным, — гламурная эпоха конца 1990-х и начала 2000-х, когда наряды Versace выглядели на своем месте. Образ того времени представить легко: это женственная одежда, зачастую излишне нарядная, искусственная красота (наращённое всё) и каблуки, которые предлагалось носить от зари до зари. Проблема была не столько в том, что эти атрибуты эпохи вульгарны, а в том, что они массово навязывались СМИ как единственно верные и сопровождались журнальными советами, как нарядиться, чтобы соблазнить и наверняка выйти замуж. Неудивительно, что с постепенным обретением независимости многие девушки захотели поскорее забыть эти рекомендации, как страшный сон, и переключились на лаконичные вещи, спорт и одежду и обувь в мужском стиле.
И хотя в истории мировой моды китч 2000-х был лишь периодом, давно списанным в учебники по истории моды, в России его следы по-прежнему остаются руководством к действию. Унисекс 90-х в нашей стране проявился слабо, существовал в андеграунде где-то на уровне тусовки «Поп-Механики» Курёхина, потом — тонкой прослойки интеллектуальной богемы в черных тотал-луках бельгийских и японских дизайнеров, и в широких кругах не прижился. Ровно наоборот — основой основ до сих пор является гламурная секси-мода, а в полусветских кругах в фаворе всё еще остаются марки вроде Roberto Cavalli и неестественно пухлые губы. Достаточно посмотреть на съемки 2014 года в глянцевых журналах и включить телевизор. Логика многих российских женщин проста: «Если не нарядно и не сидит по фигуре, то зачем покупать?». Одна моя знакомая на вопрос, зачем она купила шапку со стразами, ответила: «Ну как зачем? Ведь, так... по-женски!»
Если же посмотреть на то, что творится во всём мире, то видно, что от кричащей сексуальности марки стали массово отказываться в 2010-х, перейдя на минимализм и комфорт. Многим это пошло только на пользу. Например, Dior с приходом Рафа Симонса стали чище, чем при Гальяно, или Versace, убрав всё лишнее, теперь выглядят свежо и современно. Здесь можно вспомнить про Жиль Зандер и Фиби Файло, задавших образ современной женщины и объяснивших, что юбка — это просто юбка, а брюки — просто брюки и вещи не требуют излишних украшательств. Все эти примеры отлично подходят новому духу времени, когда женщины строят карьеру, не спешат выскочить замуж и одеваются для себя. И тут случилась другая крайность, а мы натолкнулись на очередное ограничение: сексуально-женственная одежда категорически вышла из моды и фактически стала табу. Апогеем андрогинности, спорта и мужского стиля стали осенне-зимние коллекции 2014 года, когда на подиумах были сплошь широкие брюки, тяжелые материалы вроде кожи, шерсти и замши, юбки ниже колен, объемные свитера, громоздкие куртки с карманами, грубые ботинки и вещи в спортивном стиле.
Однако новые коллекции 2015 года марок кардинально от этого отличаются. В моду возвращаются мини-юбки, платья в обтяг, ультракороткие шорты, прозрачные вещи, открывающие грудь, глубокие вырезы и разрезы на одежде, прозрачные колготки и позабытые нами сапоги. Стилисты марок берут на вооружение стилевые приемы начала 2000-х, словно в рамках постмодернистской шутки (на самом деле нет). Например, Александр Вэнг после андрогинной коллекции переключился в новом сезоне на сексуальные обтягивающие платья и каблуки. Важно, что туфли в коллекции напоминают кроссовки, а это сильный жест, обозначающий: «На этом месте уже не могли бы быть просто кроссовки». Более того, марка уже показала предосеннюю коллекцию 2015 года и мы можем задолго заранее судить, что будет модно ровно через год: и тут вам юбки в паре с колготками в сеточку и замшевыми полусапожками (привет, 2000-е!).
Похожим образом изменились последние коллекции Кристофера Кейна: осенью мы видим мужской стиль, весной — прозрачные и шелковые платья. Кейн также иронизирует над 2000-ми и работает на контрастах: бич моды того времени, «леопард» и кружево идеально подходят модели со стрижкой под ноль — типажу, который стилисты обычно использовали в сочетании с грубыми вещами. У Ашиша Гупты на смену треникам пришли кроп-топы и мини-юбки в пайетках, «стриптизерские» туфли, декорированные пушком. Джонатан Андерсон после асексуальной коллекции с юбками длиной до пола переключился на мини, открытый живот и приталенные силуэты. Переход от андрогинности к женственности мы видим у шведов Acne: осенью — еще широкие брюки и юбки длины миди, весной — открытая грудь, мини-юбки, микрошорты и прозрачные топы.
Судя по новым показам, дизайнеры пытаются найти баланс между понятиями «сексуально» и «стильно», и самое лучшее в этих попытках реабилитировать эротизм — это здоровое чувство юмора. Миучча Прада в новом сезоне 2015 года для Miu Miu возрождает юбки-карандаши, укороченные рубашки, глубокие V-образные вырезы, замшевые коричневые сапоги, декоративные воланчики и прически в духе выпускниц середины 2000-х. Джереми Скотт дословно цитирует элементы моды 2000-х еще с осени и продолжает тему в новой коллекции Barbie. Коллекции Стеллы Маккартни и Фиби Файло в новом сезоне также выглядят чувственнее осенних. Фиби, например, сохраняет строгие силуэты, но добавляет длину мини и вырезы, открывающие голое тело.
Судя по новым показам, дизайнеры пытаются найти баланс между понятиями «сексуально» и «стильно»
Интересны в этом отношении и марки, для которых секс всегда был частью ДНК. Их коллекции в новом сезоне выглядят совсем на грани. Взять хотя бы Givenchy: Рикардо Тиши показывает женщин-доминантрикс в кожаных сапогах-чулках, чей образ напоминает Линди Сент Клер. Последняя рекламная кампания марки докручивает этот образ до предела: модель сидит на плечах обнаженного мужчины (а ведь еще недавно обнаженным сексуальным бонусом в рекламе всегда была женщина) Еще пример — Balmain: Оливье Рустен на бэкстейдже показа сказал в интервью Style.com: «Let’s free the nipple, you know what I mean?» — а для рекламной компании дома снял Ким Кардашьян. Совсем радикальный пример — Tom Ford, который привел дом к успеху благодаря спорной эксплуатации женской сексуальности, а в новом сезоне показал прозрачные платья с накладками на соски.
«Одежда — это секс, и именно возможность заняться им в той или иной степени диктует вам, что надеть сегодня», — пишет Хэдли Фриман из The Guardian. K-HOLE, например, считают, что стиль — это повторение вещей, которые человек надевал в последний раз с намерением заняться сексом. Так какую же одежду считать сексуальной, а какую нет? Ответ прост: любую. И секс, и мода подразумевают свободу выбора, и именно этим стоит руководствоваться. В конце концов, секси-платья и прозрачные вещи толкают нас узнать больше о своей сексуальности, что здорово. Единственное, чего нам не хватает, это здорового отношения к ней — чтобы ее можно было демонстрировать без угрозы стать жертвой физического насилия или быть осужденной обществом. Если изменения в сознании произойдут, то короткая юбка больше никогда не станет оправданием для человека, свистящего нам вслед, а тренировочные штаны и кроссовки — поводом для комментариев «Ой, ну и где женственность?».