Хороший вопросЧто делать, если брата или сестру родители любят больше

  Мы с сестрой близнецы. Внешне очень похожи, а характеры противоположные: она — кремень, я гораздо мягче и уступчивее. В детстве я была уверена, что мама любит сестру больше, чем меня. Но мне и в голову не приходило злиться из-за этого ни на маму, ни на сестру — я просто смирилась с таким положением, как с климатом, на который невозможно повлиять. Поводов для мелких конфликтов хватало, но я люблю сестру и восхищаюсь ею несмотря ни на что.

К сожалению, навязанный собственной психикой сценарий «второстепенного героя» не мог не повлиять на мою жизнь. Очень долгие годы я была не уверена в себе и постоянно искала одобрения сестры. Я думала, что она заслуживает большего, чем я.

Я считаю, что сестра талантливее меня, но ведь родители любят детей не за это. Сегодня я думаю, что мама любила нас одинаково — просто сестра требовала больше внимания и не терпела, когда в нём отказывают. Я настаивать на своём не умела, поэтому доставалось мне по остаточному принципу. Наше детство пришлось на девяностые годы, мама воспитывала нас одна, думать о каких-то проблемах детей, кроме еды и одежды, ей было просто некогда. Сейчас у меня самой трое детей, и распределить равное количество внимания и любви — сверхъестественная задача. Мне остаётся только уверять их, что я люблю их одинаково сильно (это правда), и надеяться, что они этому верят.

  До шести лет мне уделяли очень много внимания, а потом в мою жизнь ворвался младший брат. У меня с ним сразу не заладилось: было трудно принять, что родители переключились с меня на маленький, вечно кричащий свёрток. Когда он подрос и нас оставляли вдвоём в комнате, я могла ударить его головой о дверцу шкафа или огреть игрушкой. Думаю, родители видели и понимали мою агрессию, но вместо разговоров я получала основательный шлепок тяжёлой маминой рукой и час стояния в углу. Естественно, жизнь проще от этого не становилась, и нелюбовь к брату, которого в то же время обнимали и жалели, только росла.

Я хорошо училась, ходила в разные кружки. Но внутри семьи близких отношений не было: я должна была быть идеальной, чтобы заслужить объятия и поцелуи мамы — брат же получал их просто так. Ситуация изменилась, когда на свет появился мой второй брат. Родители переключились на него, и со средним произошло то же самое, что было со мной в шесть лет (ему, кстати, на тот момент было столько же): вместо любви он испытывал к младшему лишь агрессию. Я же в свои двенадцать была вполне взрослой и взяла на себя роль няни: водила младшего в садик, играла с ним. Средний брат нашёл выход агрессии от недостатка внимания — переключился на компьютерные игры и ушёл в себя.

Сейчас мои отношения со средним братом-интровертом стали намного лучше. Возможно, потому что после развода родителей он уехал жить к папе в другую страну. Я редко его вижу и успеваю соскучиться. Но на общение нам хватает получаса, дальше его захватывает компьютер, а у меня кончаются вопросы. Младший живёт с мамой. Он так и остался самым избалованным ребёнком, и в десять он до сих пор начинает кричать на людях, если, к примеру, не купить ему игрушку. Я не потакаю ему, это выливается в конфликт со слезами и хлопаньем дверьми. Выносить его больше двух часов в день я не могу.

До сих пор у меня есть ощущение, что я осталась брошенным и недолюбленным волчонком слишком рано. До сих пор мне необходимо поощрение родителей. Спасибо им, что привили мне настойчивость, дисциплинированность и умение идти по головам. Но какой ценой? Я бы предпочла быть мягче. Возможно, если бы родители вели себя по-другому, моя жизнь сложилась иначе, и я не смотрела бы на институт семьи как на пожизненное заключение. С родителями я это не обсуждала: такие разговоры выбьют почву у меня из-под ног, а на них никак не повлияют.

  Наверное, нашу семью можно назвать клише. Я — классическая «папина дочка», мой старший брат — «маменькин сынок». Нет, он очень даже самостоятельный, просто мама больше любила его, а папа — меня, и, кажется, это было взаимно. Я боролась с братом за внимание не обоих родителей, а только мамы. Например, когда я, учась в старших классах, поздно приходила голодная с тусовок, мама говорила, чтобы я сама себе готовила. А когда брат ещё позже возвращался с работы, она всегда делала для него ужин. Наверное, звучит мелочно, но внимание проявляется в том числе в деталях, и подростку особенно нужно.

Мама, надо отдать ей должное, ни разу даже голос на меня не повысила — такой у неё характер. Но и проявлений обратных чувств — совместных игр в детстве, объятий, слов любви — не помню совершенно. Как и не помню, чтобы папа проводил много времени с братом. Точнее, знаю, что так было, но до моего рождения: брат старше меня на одиннадцать лет. Думаю, потом к нему стали относиться как ко взрослому. А когда он действительно вырос, папа поддерживал его материально: несколько раз привозил продукты и вещи в армию на другой конец страны, после армии помог устроиться на работу, бабушкина квартира тоже досталась брату. Но всё это делалось неохотно, с претензиями, мол, ты ж мужик, сам справляйся. В том, что брату помогали через силу, конечно, не обошлось без маминого влияния.

Только сейчас я понимаю, что, вероятно, брат, будучи подростком, тоже ревновал меня к маме и поэтому всячески меня изводил. Говорил, что родители меня не любят, что меня взяли из детского дома или что нашли на помойке. Обливал утром холодной водой, якобы чтобы я быстрее проснулась, душил меня подушкой, а однажды повесил вниз головой на турник, отпустил, и я врезалась головой в пол — такие игры на выживание. Он этого не помнит. Кстати, я ему никогда не мстила и всегда его обожала. Просто мне не хватало внимания мамы, её одобрения, поддержки, гордости за меня. У брата же всё это было, хотя он едва окончил школу и не поступил в университет (я закончила учёбу с красным дипломом).

По советским стандартам меня родили довольно поздно: сейчас моей маме столько же, сколько бабушкам моих более молодых подруг, и это не способствует взаимопониманию. Брат живёт «правильно»: женился рано и на всю жизнь, больше двадцати лет работает на госслужбе, лето проводит с семьёй на даче, которую сам построил. Я же не радую маму бисексуальностью, работой без трудовой книжки, ненавижу дачу (не знаю, что для мамы хуже — это или отношения с девушками), и в целом моя жизнь далека от стабильности. Периодически она сравнивает меня с братом, и не в мою пользу. Поэтому ощущение нелюбимости никуда не делось. Пару раз я пыталась обсудить это с мамой, она лишь отмахивалась и этим ещё больше убеждала меня в том, что я права. Папы давно нет, и его дочкой я быть перестала, а маминой так и не стала. С братом вижусь пару раз в год по праздникам, хотя живём рядом. Внимание и одобрение в общении с людьми для меня крайне важно и сейчас. Но я хочу, чтобы они доставались не за что-то, а просто так.

  В нашей семье трое детей: старший брат, я и младшая сестра. В детстве мне уделяли мало внимания, потому что у брата были вечные проблемы в школе, а сестра — младшая, ей доставался и самый лакомый кусочек торта, и больше родительского внимания. Я же была тихим и самостоятельным ребёнком, который не чувствовал, что его любят.

На чувство ненужности накладывались плохие отношения с братом, которые усугубились в подростковый период. У нас с ним всего год разницы, поэтому мы всё делали вместе, даже учились в одном классе. Часто доходило до драк с синяками и лёгкими сотрясениями мозга. Ни дня не обходилось без травли, издёвок и неприятных поступков по отношению ко мне — так действовал не только брат, но и его школьные друзья. Я думала, что старшие братья должны защищать сестёр, и плакала ночами, оттого что это было не так.

Родители всегда говорили с нами на эти темы по отдельности, поэтому я слышала только одно: я во всём виновата, провоцирую его, надо быть мудрее и не обращать внимания. Мне хотелось того, что хочется каждому ребёнку от родителей, — тёплых слов и объятий, а не упрёков и нравоучений. Сестра в свою очередь подливала масла в огонь тем, что постоянно ябедничала и подставляла меня. Этому кудрявому ангелочку с большими золотисто-янтарными глазами и длинными ресничками всегда верили.

Я не видела, что нужна семье — впала в депрессию, мне не хотелось жить. Родители не понимали, в чём проблема. Папа вечно был в командировках, а мама заботилась о младшей сестре и ходила к директору школы разбираться с поведением брата. Мы часто ссорились до пульсирующих вен на лбу. Мне казалось, что жизнь катится по наклонной. Последней каплей перед визитами к психологу стал момент, когда меня стаскивали с подоконника, а я кричала: «Я никому не нужна, меня никто не любит!»

Всё изменил один случай. Как-то знакомый парень ударил меня по лицу. Через пять минут пришёл брат со своими друзьями заступаться за меня. Тогда мы уже учились в разных классах и не общались дома — так было проще избегать ссор, — но он пришёл. Я почувствовала себя нужной. Именно это ощущение стало отправной точкой к тому, чтобы измениться самой, и хорошим взаимоотношениям в семье.

Прошло больше пяти лет, и я понимаю, что тогда моё мироощущение было искажено переходным возрастом и юношеским максимализмом. Мы простили друг друга. Сейчас я, как никогда, чувствую огромную поддержку и любовь со стороны семьи, и прежде всего родителей. Я счастлива.

  У меня есть прекрасный старший брат, мы с ним погодки. У нас было общее детство, и оно было хорошим, потому что в основном мы дружили. Иногда баловались, иногда кусались, но никогда не дрались. Он был тихим, спокойным, серьёзным мальчиком, а я любила бегать и танцевать. Мне не хотелось читать, учить историю и так далее, а моему брату это удавалось и даже нравилось делать.

Мне казалось, мама больше любит сына. И мне было понятно, за что: ведь он умный, а я не очень. Периодически я ей говорила об этом прямо, но не любила её из-за этого меньше, просто иногда грустила. Однажды она мне сказала, что мы оба её дети, а значит, она не может любить кого-то больше, а кого-то меньше: «Ведь если выбирать, какой палец отрезать, ты не сможешь этого сделать. Тебе в любом случае будет больно, это часть тебя». Это разумное объяснение меня успокоило.

Когда нам с братом было по шестнадцать и семнадцать лет соответственно, родилась наша младшая сестра. Я заняла среднее место, которое, как мне кажется, очень уравновесило ситуацию. Правда, сестре тоже иногда кажется, что мама нас с братом любит больше.

  Когда мне было семь лет, папа сообщил, что мама беременна. Я ждала рождения сестры, мне хотелось с ней играть. Но я была совершенно не готова к тому, что мир прекратит вращаться вокруг меня. Родители не объяснили, что маме нужна моя помощь, наверное, решили, что я сама догадаюсь. А я не догадалась, и тут началось. Обычные бытовые вопросы стали поводом для семейных скандалов с выселением меня на несколько дней к бабушке. Если бы мама рассказала (как она делает это сейчас), что папа постоянно на работе и ей нужна простая физическая помощь, думаю, я бы поняла. Но мне просто говорили, что я обязана ежедневно мыть полы, а я это ненавижу. Вот так из-за каких-то полов у нас с мамой практически началась война. Примерно раз в месяц мы орали друг на друга, а я потом отыгрывалась на младшей сестре. Папа вставал на мою сторону, мама ещё больше обижалась. В итоге получилось так: я — «папина дочка», а сестра — «мамина».

Я, естественно, ревновала маму к сестре. С ней мама сюсюкалась, обнималась, а меня только ругала. Из-за этого я начала ненавидеть сестру. Это, конечно, происходило не постоянно, но я действительно считала, что меня не любят и если бы я умерла, всем бы стало легче. Жить с такими мыслями очень непросто, особенно когда ты подросток. Комплексы растут как грибы, и кажется, что все проблемы из-за родни.

В этом феврале я кинула железный стул в дверь, в которую только что вышла сестра. Тогда мама посоветовала мне сходить к психологу. И психолог сказала мне интересную вещь: «Вы очень любите друг друга. Но ни вашу маму, ни вас не научили говорить близким „Я тебя люблю“, поэтому вы выражаете любовь как можете — ором и криками». Эта фраза успокоила меня. Наконец-то мне сказали, что мама меня любит, и дали логичное объяснение тому, что между нами происходит.

После того сеанса у психолога мы стали жить более мирно. Я работаю над собой, знаю, что родные меня любят, что они мои друзья и поддержка, а вся проблема в том, как я реагирую. Мы не перестали ругаться совсем, но теперь я могу извиниться перед сестрой и объяснить, почему так отреагировала. Отношения с мамой тоже стали лучше. Она поняла мои страхи, и фраза, сказанная психологом, нашла своих адресатов.

Фотографии: underworld — stock.adobe.com, Bert Folsom — stock.adobe.com (1, 2)