Личный опытПо России
на «копейке»: Как я поняла себя, страну
и отношения
«Машина — это новый уровень свободы»
Текст: Ника Махлина
ПЕРЕД МАШИНОЙ ПРОБЕГАЕТ ЗАЯЦ, А ЗА НИМ ЧТО-ТО ДЛИННОЕ. Мы уже почти ничего не видим — утром умер аккумулятор, так что нет фар, нет дворников, нет Дэвида Боуи и даже счетчика бензина нет: мы во всех смыслах едем вслепую. Вот-вот надо будет останавливаться на ночлег, потому что нас уже тоже почти никто не видит на дороге — ни люди, ни звери, — хоть мы и большой красный автобус.
В моем детстве было так много машин, что ещё чуть-чуть и я бы стала автослесарем
Когда стало совсем темно, мы поравнялись с «долиной смерти»: «Нет, ну надо же так попасть, чтобы ночевать в Мончегорске!». Этот заполярный город славится двумя вещами: скульптурой лося и тем, как в конце двадцатого века превратил окрестности в техногенную пустошь. Выбросы комбината «Североникель» обожгли деревья и скалы, распугали куропаток и лис — пейзаж всё еще немного напоминает Марс. Мы паркуем автобус на горке, откуда с одной стороны открывается вид на трубы «Кольской ГМК», а с другой — на озеро, мрачное, как в «Твин Пикс». Завариваем чай с еловыми шишками, яблоками-дичками и тундровой брусникой, складываем бутерброд с олениной, выставляем горшки с тимьяном и можжевельником на крышу и ложимся спать. От проезжающих мимо машин автобус качает, так что мы засыпаем быстро, но перед сном я успеваю подумать, что это ещё один идеальный день в дороге.
В моем детстве было так много машин, что ещё чуть-чуть и я бы стала автослесарем. Дедушка Радий посадил меня за руль до того, как я смогла внятно произнести название марки его автомобиля — говорила «Мошквич». А пока мой автопарк из моделек занимал все подоконники в доме, я часто пропадала в гараже с папой — отмывала нашу «Волгу» до цвета молока. Подробности устройства автомобиля меня мало интересовали. У машин были другие преимущества: они красивые и они — идеальное времяпрепровождение. Когда пришло время учиться водить, я выбрала женскую автошколу «Дебют» — нам объясняли правила ПДД на хитруковском «Винни-Пухе». В классе с копией двигателя, рядом с ровесницами моей бабушки и моими ровесницами я впервые почувствовала что-то вроде girl power — все эти прекрасные женщины жаждали водить.
С первой машиной не задалось. Подержанная девятка цвета «оливковый металлик» несколько месяцев простояла на парковке перед домом. За это время в ней переночевали бомжи, её пару раз обокрали и даже воткнули шприц в колесо, оставив его торчать. Я всё залатала, предприняла пару попыток доехать куда-нибудь. Но потом автомобиль по соседству с моим просто взял и взорвался — тогда я решила, что пока не готова к такой насыщенной жизни, и продала «Оливьеро» (так я её называла). Главное, я поняла, что машина без единомышленника мне и даром не нужна.
«Ракета» появилась вместе с Большаковым — мы только начали встречаться и для того, чтобы разнообразить наши встречи, взяли у знакомого покататься не сильно нужную ему «копейку» — «Жигули» 1979 года. Надо ли говорить, что мы до сих пор её не вернули? У Вани прав тогда не было, поэтому водила постоянно я. Недавно психолог спросил, когда я в жизни ощущаю спокойствие, и я с удивлением обнаружила, что за рулем. Поначалу, правда, мы были на нервах — до тех пор, пока я не поймала себя на том, что уже не кричу «Господи, почему человек идёт по дороге прямо мне навстречу?!» или «Тормози, в тумане ёж!». Вместо этого мы едем и спорим с Ваней о чём-то, что вообще не касается езды. Это было так здорово — осознать, что раз за рулём я теперь могу выяснять отношения, то, значит, и вожу уверенно. Мы стали обсуждать в машине всё на свете. А так как в дороге говорить хочется только о чем-то важном, «Ракета» нас сильно сблизила, и мы её, в том числе за это, очень полюбили.
Сначала поездки выглядели так: мы выезжали за город, когда у всей Москвы начинался самый кутеж, в ночь с пятницы на субботу — за чем-то таким, что кто-то находит на рейве, кто-то в фейсбуке, кто-то за границей или в гостях — мы находили это в лесах и деревнях. Маршрут прокладывали чаще всего по топонимам, которые нас привлекали. Например: «Поехали в Пустое Рождество!» или «Ну что, в Старые Большевики?». Иногда ездили специально к странным объектам, вроде экспериментального железнодорожного кольца, которых под Москвой довольно много. Иногда друзья давали нам ключи от своих дач. Куда ехать, было не так важно: машина сама по себе стала для нас причиной путешествия, а не способом добраться из пункта А в пункт Б.
Мы гоняли при помощи «Ракеты» рулоны сена, возили борзых подруги по полю, танцевали на крыше, фотографировали машину в нелепых ситуациях. Однажды даже попали в небольшую аварию: в нас врезался сзади водитель, который засмотрелся на сухой борщевик, торчавший на пару метров из окна над нашим автомобилем, — мы его везли в качестве букета на день рождения. Но и без растений многие показывали нам «класс», сигналили, начинали болтать с нами и удивлялись, что за рулём я. Для многих в Москве девушка и советский автомобиль — понятия сложносовместимые, если она не на пассажирском. А вот вдали от города я увидела очень много женщин, рассекающих на «газелях» и «запорожцах».
Мы завели «Ракете» отдельный аккаунт в инстаграме, что скоро возымело удивительный эффект. У нас взяли интервью как у художников, сама «Ракета» приняла участие в выставке мото-кастомной культуры Nuts & Bolts, к нам стали обращаться с предложениями протестировать новые автомобили и как к знатокам Подмосковья и области, которыми мы действительно отчасти стали.
Из таких поездок узнаёшь о жизни за МКАДом много нового. Во-первых, ты начинаешь по-настоящему, а не по принуждению любить берёзы и всю ту природу, которую называют «русской». Вдруг оказалось, что за сто километров от Москвы начинаются мох, сосновые леса, холмы; что туман над рекой может понравиться больше, чем целая неделя в Вене. Иногда мы резко тормозили у какого-нибудь водоёма в три-четыре утра и подолгу смотрели на рассвет. Это было странно и ново, ведь мы всегда любили город. Я открыла для себя заповедники птиц, понтонные мосты и москвичей, переехавших за город. Мы влюбились в зааненских коз, во вьетнамских свиней, в похожих на котят пушистых куриц. Машина — это новый уровень свободы. Она может доставить тебя туда, куда не перенесет даже вертолет — например, в глухую чащу. А учитывая, что наша «копейка» шла в деревнях за свою, нам были открыты практически все двери. Так мы перешли от бесцельных поездок к изучению территорий.
Но был нюанс — мы оба работали в офисах и выезжать куда-либо могли только по выходным. На контрасте с тем, какими счастливыми мы были в поездках, наши издательские дома как-то особенно заметно не приносили радости. И в конце концов мы решили сделать с работой то же, что делали с машиной — двинуть вместе в неизвестном направлении. Сейчас уже можно сказать, что это было самым правильным решением. Скоро нам предложили возглавить журнал про горожан, которые перебрались в деревню, — так поездки удалось частично монетизировать.
Вдруг оказалось, что за сто километров от Москвы начинаются мох, сосновые леса, холмы; что туман над рекой может понравиться больше, чем целая неделя
в Вене
Я прикидывала, какая от нас могла быть кому-нибудь польза: какой мы могли бы подать пример и могли бы вообще? И решила, что лучшим продолжением наших поездок было бы, если бы некоторые наши друзья перестали откладывать деньги на дорогие машины и реанимировали автомобили своих гранд-родственников. Или купили бы подержанные советские и стали бы тоже ездить, получая то невероятное удовольствие, которое получали мы. Можно было бы даже устраивать совместные выезды. Но идея среди друзей не прижилась, и мы сами катали тех, кому хотелось чего-то нового. Иногда мест для всех не хватало, иногда хотелось уехать дальше, чем за сто километров от Москвы. Мы стали думать о развитии истории и о себе вообще как о проекте.
Как-то Большаков привез из Берлина толстенную книжку «Off the road: explorers, vans, and life off the beaten track». Она сыпала историями людей, которые путешествуют по всему миру на минивэнах: вот девушка работает на фрилансе и ездит по штатам, вот старик с кустистой бородой пустился в кругосветку, вот пара американцев отправилась в Россию. Кто-то пропагандирует ответственные путешествия, кто-то аскетизм, кто-то гедонизм — построил в машине царь-кровать. Все эти дико красивые картинки открывали новые миры. И мы поняли, что нам тоже нужен минивэн и большая идея, связанная с ним.
Мы нашли идеальный автомобиль на «Авито» — красный автобус Mercedes-Benz 1992 года, который был похож на корову, пылесос и образец скандинавского дизайна одновременно. И у него были шторы! Через неделю переговоров мы договорились о цене. Одна проблема — автомобиль был припаркован перед домом своего хозяина в Архангельске. Так что вместе с нашим первым совместным имуществом мы получили путешествие, во время которого побывали даже на красивом острове Ягры. По дороге на него можно увидеть, как торчат из воды подлодки, а рядом с песчаным морским пляжем — советские странно спроектированные многоэтажки. Не знаю, что бы ещё меня привело туда.
Мы назвали машину «Кометой», вернулись в Москву и стали думать. Решили связать наши роуд-трипы с едой после прошедшего в Никола-Ленивце гатсрокэмпа и теперь поняли: нужно ехать и готовить прямо в пути из того, что найдем в дикой природе и в деревнях. Так что в конце лета мы набили наш красный автобус посудой, посадили в него трех подруг и отправились на север — до Баренцева моря и обратно. Получилось так круто, что хочется сделать это ещё раз сто — исправив недочеты, в компании веганов и мясников, пекарей и шефов, усложнив маршрут, и с трансляцией — желательно, телевизионной.
Путешествие растянулось на 14 дней и 4500 километров. Всю дорогу мы носились с машиной как тревожные родители: тут немного скрипит, тут отваливается — и стояли, обнявшись, ночью в какой-нибудь мастерской на окраине Вытегры, глядя на подвешенную «Комету». Тогда я поняла, что у Вани, который к тому моменту стал вторым водителем, развивается что-то вроде комплекса на почве того, что он не понимает в железках, а значит, «не мужик». Такой же дурацкий гендерный стереотип, как и то, что все женщины на дороге — катастрофа. Мы вместе стали разбираться, чем набит наш автомобиль: и в ремне генератора, и в подшипнике ступицы, и даже в том, как в любое время в любом месте найти автомастера. А ещё убедились, что если очень надо, то возможно всё. Ночью достать то, чего, как все говорят, уже до рассвета не найти, помыть автомобиль у пожарников, когда все мойки закрыты, или раздобыть местную рыбу в посёлке, где давно ничего не ловят.
На севере России оказались не только исландские пейзажи, сонм ягод, смешная саамская столица оленьих пастухов Ловозеро и тьма природных спа. Там мы встретили очень отзывчивых людей — говорят, это холод приучает объединяться северян. Как-то мы оказались уже практически ночью в глухой деревне и не могли найти подходящее место для ночлега. Заметив дом, где ещё горел свет, мы попросились разбить лагерь во дворе. Хозяин оглядел нас сверху вниз — четырёх девушек и одного парня из Москвы — и разрешил остаться. Мы сварили прямо на месте суп из щуки, а наутро владелец дома ещё и осмотрел нашу машину на предмет поломок, пока мы разговаривали с его столетней мамой Анисией. Женщина плохо видела, но у неё практически не было седых волос. Она шутила и рассказывала обо всём — о своей молодости, о деревне — и ей было очень интересно услышать про нас. Я поняла, как сильно мне не хватает бабушек и рассказов из жизни женщин позапрошлого поколения — благодаря им всегда лучше понимаешь, что происходит сегодня. Мы купили всей их семье по мороженому и поехали дальше.
А что дальше? Чем больше ты проехал, тем ещё больше можешь проехать: водительские мышцы тренируются так же, как мышцы тела — весь мир начинает казаться очень маленьким, потому что ты сам можешь его объехать. Я хочу проехать больше. Надеюсь подключить к проекту деревенских жителей, превращаясь иногда в сельский фудтрак и угощая их едой из привычных им местных продуктов, но в новой форме. Думаю узнать о себе, об отношениях и о мире ещё многое. Как было написано в одной из мастерских, куда мы заезжали: «Свой опыт — самый дорогой, но лучший учитель». Например, я больше никогда не забуду два горшка с растениями на крыше нашего автобуса.
Фотографии: личный архив, Иван Большаков
