Пора отменитьВопрос эксперту: Почему стоит отказаться от фразы «супружеский долг»

Антон Данилов

ОТВЕТЫ НА БОЛЬШИНСТВО ВОЛНУЮЩИХ НАС ВОПРОСОВ мы все привыкли искать онлайн. В этой серии материалов задаём именно такие вопросы — животрепещущие, неожиданные или распространённые — профессионалам в самых разных сферах.

В 2019 году «Левада-Центр» (Минюст считает организацию иноагентом. — Прим. ред.) изучал мнение россиян о проблеме домашнего насилия. Только половина опрошенных считает секс против воли партнёра актом насилия, и этому есть объяснение: в патриархальном обществе насилие — это то, что якобы совершают незнакомцы в тёмном переулке или подъезде, а не партнёры или супруги (и это, разумеется, совсем не так: большинство случаев насилия над женщинами связано с людьми, которых пострадавшие знают очень хорошо).

Сексуализированное насилие между партнёрами существует в том числе и потому, что в языке есть конкретные фразы, которые его нормализуют. Одна из таких — это «супружеский долг»: несмотря на разные коннотации фразеологизма, этот оборот до сих пор часто используют, чтобы описать «обязательность» секса между партнёрами. Однако никакой секс не может быть обязательным — разумеется, это правило касается и людей в браке: взаимные права и обязанности не подразумевают ничего против воли одного из партнёров.

Как возникла эта фраза? Почему она нормализует партнёрское насилие? Почему, наконец, от неё стоит отказаться в повседневном общении? Обо всём этом спросили филологиню и исследовательницу Анну Рыжую.

Анна Рыжая

филологиня-исследовательница

 Само понятие супружеского долга (marital debt, conjugal debt) возникло в Средние века и означало именно сексуальные обязательства супругов друг перед другом. Оно было закреплено в церковном праве, где брак мыслился как таинство, а сексуальные отношения в браке противопоставлялись безнравственности в интимной сфере, а именно блуду как одному из грехов. Церковные суды одиннадцатого-двенадцатого веков признавали причиной расторжения браков невозможность одним из супругов выполнять супружеский долг, при этом «здоровый» супруг впоследствии мог снова выйти замуж или жениться (второй — не мог). Любопытно, что бесплодие не всегда было достаточной причиной для развода.

В Новом Завете есть Первое послание к Коринфянам. В третьем стихе есть строчки, синодальный перевод которых звучит так: «Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена — мужу». В новом переводе и во множестве англоязычных переводов Нового Завета подчёркивается именно сексуальная сторона и возникает понятие супружеского долга: «The husband should fulfill his marital duty to his wife, and likewise the wife to her husband» (цитата из «The New International Version is an English translation of the Bible first published in 1978 by Biblica». — Прим. ред.). В переводе на русский эта же фраза звучит так: «Муж должен выполнять свои супружеские обязанности по отношению к жене, а жена — по отношению к мужу» (новый русский перевод изначально выполнен Международным библейским обществом в 2006 году, четвёртая редакция датируется 2014 годом. — Прим. ред.). Также в Первом послании есть строки: «Но чтобы избежать разврата, каждый мужчина должен иметь свою жену, и каждая женщина — иметь своего мужа».

Как в Новом Завете, так и в средневековой практике подчёркивалась обоюдность выполнения долга. Если муж решал уйти в монахи или в крестовый поход, он должен был спросить разрешения жены, потому что на время войны или вовсе пожизненно не мог выполнять супружеский долг. Однако формальное указание на обоюдность и взаимные обязанности были и остаются формальностью в условиях как гендерного неравенства в средневековой Европе, так и неравенств и дискриминации в современной России. И тут потенциальные претензии женщин к мужьям, их требования «выполнять супружеский долг» едва ли имели ту же силу, какую имели решения или претензии мужчин.

Сейчас «супружеский долг» — это фразеологизм, устойчивое словосочетание, которое по-прежнему используется в повседневной речи в том значении, что установлено средневековой западной христианской доктриной. Корпусной анализ по словосочетанию в Национальном корпусе русского языка показывает, что по-прежнему основное значение словосочетания — сексуальные отношения в браке.

Можно ли назвать зарегистрированный брак или же просто договор о моногамности и эксклюзивности в отношениях двух людей удобными для манипуляций партнёром, игнорируя её или его нежелание заниматься сексом? Совершенно точно да. И тут я считаю, что фразеологизм «супружеский долг» зачастую может быть эвфемизмом для сексуализированного насилия в браке.

Если говорить о проблеме шире, то возникает сразу несколько проблемных точек. Первая касается согласия — я имею в виду активное информированное согласие, которое можно отозвать в любой момент. В длительных отношениях и браке оно по-прежнему необходимо, однако часто может игнорироваться одной из сторон, которая исходит из порочной логики априорной принадлежности партнёров друг другу — или представлений о «супружеском долге» как единожды данном согласии. В условиях отсутствия сексуального просвещения в стране и консервативной внутренней политики эту проблему не решить.

Вообще, в русском языке множество откровенно сексистских пословиц, поговорок и фраз вроде «курица не птица, баба не человек», «баба с возу — кобыле легче», «собака умней бабы: на хозяина не лает». Есть такие, которые на уровне языка формируют толерантность к партнёрскому насилию — например, «бей бабу молотом — будет баба золотом», «кого люблю, того и бью», «бьёт — значит любит», «стерпится — слюбится». Наконец, есть такие, что нормализуют непосредственно сексуализированное насилие: «вот и всё, а ты боялась, только юбочка помялась», «пьяная баба п***е не хозяйка». Ну и самый банальный пример — это этимология слова «замуж». Мужчина «берёт в жёны» или «женится», а женщина «выходит замуж». Родители или родственники «выдают замуж», давая согласие на брак за женщину. Даже простая, казалось бы, вещь, как брак, в современном русском языке подчёркивает подчинённое положение женщины.

Изнасилование в браке всё ещё остаётся преступлением, которое многие просто не хотят замечать. Как часто оно становится наказуемым, какова юридическая практика? Увы, но даже мне, работающей в кризисном центре для женщин, неизвестно. Но в моей практике я крайне часто сталкиваюсь с тем, что женщины фактически сообщают о сексуализированном насилии в браке или в партнёрских отношениях, не называя насилие насилием. Это связано с тем, что агрессивное требование секса, шантаж, угрозы развода или физической расправы или сами изнасилования в партнёрских отношениях вполне нормализованы.

Увы, эта нормализация происходит как в языке, так и в сфере популярной психологии. Например, недавно в издании Marie Claire вышла статья о сексе после родов, которая вызвала немало дискуссий. «Супружеский долг», если понимать его как понимают насильники — а именно как право на секс, — также включает две особенно чувствительные для женщин вещи: секс во время беременности и секс после беременности. Можно порадоваться, что в статье упомянуто, что после родов женщине действительно необходимо восстановиться в том числе физически, но тем не менее указано достаточно пунктов, которые подразумевают, что с этими «проблемами» и последствиями родов женщине нужно поскорее справляться, чтобы «восстановить» сексуальную жизнь. Но о том, что сексуальная жизнь в браке и партнёрстве вообще-то может длиться какое-то время, а потом надолго или навсегда прекратиться; что люди могут осознать в браке асексуальность (мой случай), говорят мало. Также мужская измена в браке в случае невыполнения женщиной «супружеского долга» может ставиться в вину женщине и оправдываться в большей степени, чем измена при наличии регулярной сексуальной жизни.

От анализа языка я бы предложили выйти на следующий уровень — статистики и практики. Если взять за аксиому то, что мы живём в патриархальном обществе и в культуре насилия, сексуализированное насилие в целом окружено мифами. Один из главных связан с представлением, что насильник или агрессор — это незнакомец, в лучшем случае он едва знаком с пострадавшей. Это, безусловно, не так, что фиксирует статистика в тех странах, где статистика в принципе ведётся. В подавляющем большинстве случаев насильником будет знакомый, друг, член семьи или партнёр пострадавшей.

ФОТОГРАФИИ: Public Domain