ЗдоровьеУ нас схватки: Женщины
о партнёрских родах

То, как я выясняла, можно ли в Колумбии провести совместные роды, напоминало битьё головой об стену. В самой главной клинике, где рожает большинство, служба информации три раза говорила мне, что это невозможно категорически и таких случаев ещё не было. В конце концов мы нашли врача, которая объяснила схему: можно, но не по страховке, а за дополнительную плату. В конверте. Конечно, почти 1000 долларов — это дорого, но это мои первые роды в незнакомой стране, и за спокойствие и присутствие близких людей я была готова заплатить — это не какой-нибудь айфон всё-таки.

Беременность была лёгкой, в первом триместре я прошла Камино де Сантьяго (да, восемьсот километров пешком), много летала, переехала в Колумбию, отлично себя чувствовала и готовилась к естественным родам. Но прошло сорок недель, схваток не было, а вес ребёнка перевалил за четыре килограмма — решили делать плановое кесарево сечение. Во время подготовки к операции, как обычно, произошла путаница, мне несколько раз говорили, что мужа позвать нельзя, но наконец пришёл доктор и сказал, что нет проблем — муж так муж. Тут появился Луис в прекрасном стерильном костюме.

Оказалось, что я ошибалась, думая, что муж нужен только на естественных родах, а кесарево — фигня. Он взял моё лицо в свои руки и стал успокаивать, а я спрашивала, что они там делают. Вернее, начали ли уже делать что-то? Я ощущала лишь прикосновения, а он-то знал, что процесс идёт вовсю. В этот момент это был самый родной и близкий человек, и я была так благодарна, что он рядом. Муж видел моё полное страха лицо и сочувствовал — не ныл вместе со мной, а именно поддерживал, за что ему многократное спасибо. А пока я была в полуотключке, запоминал все подробности, чтобы затем сто раз ответить на вопросы о рождении дочки: «А потом? А она что? А я что? А врач? А дальше?»

Я рожала вместе с сестрой, у которой за восемь месяцев до этого тоже появился ребёнок: она старше на десять лет и всегда была для меня примером. Я была уверена, что она досконально изучила всё, что нужно знать о родах. Несмотря на доверие к врачу и акушерке, мне было спокойнее, что сестра рядом — казалось, что при свидетеле врачи будут ответственнее. Отец ребёнка ждал за дверью, и в любой момент они могли поменяться местами. Но с сестрой было гораздо спокойнее, всё-таки она уже через это прошла, а он — нет.

Роды были естественными, без обезболивания, от первой схватки до появления дочери прошло около двадцати часов; сестра поила меня водой и успокаивала. Если бы её не было рядом, я бы не понимала, что происходит: врачи люди молчаливые и мало что рассказывают, а по реакции сестры я понимала, что всё хорошо и процесс идёт правильно. Мы всегда были близки, я рада, что она была рядом — не исключено, что в следующий раз тоже попрошу сестру сопровождать меня во время родов. И хотя во второй раз, наверно, будет не так страшно, всё равно хочется поддержки близких.

Я попросила мужа быть на родах, потому что боялась боли: вот будет мне плохо, а рядом никого, кто бы меня любил. Варианты позвать маму, доулу, подругу я даже не рассматривала. Как берут родителей, я не понимаю — и к своим дочерям на роды точно не пойду. Как представлю, что мои родные девочки будут мучаться ради кого-то незнакомого младенца — да я же внука возненавижу! Услуги доул мне тоже не понятны — это как человек, которому платишь, чтобы он за деньги с тобой напивался и сочувствовал. Муж согласился, хотя боялся; схватки начались ночью в четыре часа, мы взяли такси и приехали в больницу.

Роды были долгие и болезненные, до анестезии меня успело вырвать от боли. Ближе к рождению Алисы мне снова стало больно, и муж очень помогал; я не могла сосредоточиться на словах акушерки, почти не слышала её, а он подсказывал, что делать. Потом, когда всё закончилось и медработники собирались расходиться, у меня вдруг началось кровотечение как в фильме ужасов. Дочку отдали папе — она провела с ним несколько первых часов своей жизни, а я была за них совершенно спокойна.

Присутствовать на вторых родах у мужа не получилось — и по условиям клиники, и потому, что он был дома с Алисой. Всё прошло легко и быстро, со мной была отличная акушерка, но, честно говоря, мужа не хватало. Мне были важны и его поддержка, и возможность вместе посмеяться и пошутить в критической ситуации. 

Вообще-то мне всегда хотелось, чтобы со мной был муж, но тогда он не горел желанием, да и друг, упавший до этого в обморок на родах жены, всячески его отговаривал. Больше у меня рядом никого из своих не было — я живу в Греции. Мама прилетела аккурат к родам, и мы договорились, что она будет рядом. Оказалось, что она всегда мечтала стать врачом и увидеть появление ребёнка на свет. Мне не были страшны сами роды, но было как-то не по себе оставаться наедине с врачами и ничего не понимать. Хотя мама тоже не говорит по-гречески, уверена, в случае чего она разобралась бы!

Роды оказались сложными, и мама всё время была рядом, просто поддерживала, щипала, подсказывала, разговаривала, обтирала водой лицо и губы. Не знаю, кто, кроме неё, тогда мог бы всё так чётко делать. Ей так хотелось активно участвовать в процессе, что в какой-то момент доктор даже попросил её отойти чуть в сторону. Представляю, как мама бы переживала, если бы ждала десять часов за дверью с остальными родственниками. Правда, на вторых родах через три года она осталась дома со старшим внуком, а в роддом я поехала с мужем — и он мне тоже очень помог.

Когда мы ждали нашего старшего ребёнка, вопрос о том, совместные ли должны быть роды, даже не стоял. Нам обеим это было очень важно. Мы практически никогда не расставались, и такое важное событие хотели переживать вместе. Тогда мы жили в Хабаровске. Мы тогда говорили всем, что Женька, моя жена, беременна животом, а я — сердцем. Для меня было очень важно первой взять сына на руки. Партнёрские роды в России — удовольствие платное, поэтому значительная часть наших отпускных пошла на эту роскошь. Сложностей в общении с персоналом мы не встретили: открыто говорили, что мы однополая семья и рожать будем вместе. Правда, тогда «закона о пропаганде» ещё не существовало и общество в целом было настроено благожелательно. Мы были диковинкой, все говорили, что мы у них такие первые, и отношение было соответствующее — мне даже разрешали ночевать с женой и ребёнком. Совместные роды очень сблизили нас, мы в полной мере прочувствовали, что рожаем этого ребёнка вдвоём. Это незабываемое чувство. Я действительно ощущаю, что это мой сын. Когда я увидела его, такого маленького, я просто потеряла голову: запомнила каждую морщинку на его лице, каждую мелочь.

Мы решили, что второго ребёнка выношу я, и так уж случилось, что рожали мы в Германии. Мы много говорили о том, как влияют совместные роды на отношения в семье, и, конечно, Женя не могла пропустить рождение своей дочери несмотря на боязнь крови. Я была в сознании, мне делали кесарево сечение. Несмотря на эпидуральную анестезию, мне было очень тяжело, потому что ребёнок ушёл головой высоко под рёбра и врачу пришлось делать много разных манипуляций. До начала родов я больше переживала за жену, но потом увидела, что рядом со мной словно другая женщина: она была очень уверена в себе, забрала весь мой страх на себя, стала настоящей опорой. Мне было очень больно, и, хоть я не могла сказать ни слова, она увидела всё в моих глазах и стала прибавлять дозировку обезболивающего. Это не очень-то действовало, и, когда прибавлять уже было нельзя, а меня всю трясло, она наклонилась к моему лицу и сказала, что я должна ни о чём не думать и смотреть на неё, потому что скоро всё закончится. Она держала мою голову и смотрела так до момента, пока ребёнка не достали. Это очень помогло.

Одно из проявлений репродуктивного насилия, популярное в России, — это в ответ на любую разбитую коленку или болезненную процедуру говорить девочкам: «А как же ты будешь рожать? Это в миллион раз больнее!» Я слышала это в детстве от медработников очень много раз, поэтому была уверена, что рожать не буду никогда. Но прошло примерно тридцать лет, и безболезненные роды стали доступны. Конечно, в начале беременности мне всё равно было страшно, но я понимала, что не одна и что через всё это мы будем проходить вдвоём с Манделой.

За время беременности мы очень сблизились; где-то в конце первого триместра я улетела в путешествие по Гайане и Пуэрто-Рико и первый раз в жизни ощутила, что скучаю по дому и хочу поскорее вернуться. Мандела ходил со мной на все визиты к врачам: и на УЗИ, и просто показаться, и послушать сердцебиение. С 37 недель, когда беременность считается окончательно доношенной и ребёнок может родиться в любой день, у нас была собрана сумка для роддома; коллеги Манделы понимали, что он в любой момент может сорваться из офиса, потому что я категорично сказала: «Без тебя я туда не пойду».

В роддоме мы были практически всё время вдвоём, сотрудники заходили примерно каждые сорок минут, чтобы посмотреть, как идёт процесс. Сначала попытались включить телевизор, поняли, что надо было брать компьютер с сериалами, но нет так нет, просто болтали, шутили, он делал мне массаж, чтобы облегчить схватки. Потом стало невмоготу, я попросила анестезию, и жизнь наладилась окончательно. Мандела следил за схватками на мониторе и говорил, какой они силы, а я чувствовала их как сокращение пресса, но совершенно не испытывала боли, очень было любопытно. Ещё мы часто вспоминаем, как увидели, что на столе стоят весы для младенцев, а на них лежит памперс. Обычный чистый памперс, и мы оба такие: «Это для ребёнка? Для нашего ребёнка? Это всё по-настоящему?» Никак не верилось, что сейчас нас станет трое.

Потом пришло время тужиться, два раза мне объяснили, как это делать, и я попробовала, а на третий раз родился Кристофер; папа в это время стоял за моей головой, и нам показывали появление ребёнка в зеркало. Его положили мне на грудь, одна из медсестёр сразу схватила мобильник Манделы и стала фотографировать и снимать видео, так что у нас есть фотография всех троих буквально в первую минуту жизни сына. Потом папу попросили перерезать пуповину и надеть на малыша первый памперс. Сутки мы пробыли все вместе в роддоме, а на следующее утро вызвали такси с детским креслом и уехали домой.

У меня было и остаётся ощущение, что мы разделили пополам все неудобства и трудности беременности и родов, а теперь и родительства; постоянно есть даже не поддержка, а знание, что мы проходим через это вместе. Мне нравится, что мы совершенно взаимозаменяемые мама и папа: обоим приходилось самостоятельно путешествовать с сыном в его шесть-семь месяцев или, наоборот, оставаться с ним на несколько дней дома.

О доулах я прочитала в одной из книг по подготовке к родам. Я только что приехала жить в чужую страну, друзей и семьи рядом не было, и идея доулы вторила моим желаниям — я хотела максимально естественных родов. Потом я нашла сайт по поиску доул, ввела свой адрес и позвонила по телефону ближайшей специалистки. Мне невероятно повезло: ею оказалась доула с мировым именем, организатор ассоциации доул Великобритании Лилиана Ламмерс.

Мы встретились у неё дома, и разговор получился очень свободный. Это были мои первые роды, я не знала, какие вопросы задавать, поэтому Лилиана просто рассказывала о родах и о себе. Она рассказывала с такой нежностью и теплом, что мне внезапно стало всё очень понятно и спокойно, возникло ощущение, что вот тот человек, которому я могу довериться безоговорочно.

Тяжелее всего далась поездка в родильный центр, пришлось вертикально сидеть в машине — было больно. Потом Лилиана попросила мужа побыть в коридоре, сделала мне из одеял, подушек и покрывал «гнездо», выключила свет и ушла. Следующие несколько часов я не помню, провалилась в какой-то полусон. Кажется, заходили акушерки и слушали живот, Лилиана просила их подползти ко мне и всё делать тихо, гладила меня по волосам, ничего не спрашивала и не говорила.

В какой-то момент я ушла в ванную, закрыла дверь, и тут начались настоящие потуги, которым нельзя сопротивляться и которые нельзя вызвать напряжением. Возможно, помогла вертикальная поза, возможно — темнота и одиночество ванной, но я буквально за две потуги родила, и Лилиана, которая так же неслышно оказалась рядом, поймала ребёнка, который иначе упал бы на кафельный пол. Лилиана приходила ко мне через несколько дней, и мы вместе гуляли по парку, и она так же легонько прикасалась к руке, гладила по волосам, и говорила, что всё хорошо и всё получится.

Оглядываясь на свой опыт, я понимаю, что для меня доула незаменима. Она олицетворяет именно ту нежную, но вдумчивую, заботу, которую редко найдёшь в собственных родителях, мужьях и врачах. Моя задача была отключить мою рациональную, жёсткую, требовательную голову, довериться телу и природе, и присутствие доулы было именно тем, что помогло мне это сделать.

Обложка: Евгения Валла