МнениеМальчик с персиками:
Как нездоровый ажиотаж может убить карьеру Тимоти Шаламе

дмитрий куркин

«Боюсь, что следующие пятьдесят лет мне придётся ставить автографы на персиках», — отшучивался Тимоти Шаламе в шоу Джимми Киммела в канун вручения «Оскаров», имея в виду, конечно же, нашумевшую сцену из драмы «Зови меня своим именем». Шутка может вполне стать правдой: голливудский глянец любит эффектные появления новичков — особенно таких, которые первой же большой ролью выбивают номинации на главные кинонаграды, — но в случае молодого нью-йоркского театрала ажиотаж разросся до нездоровых масштабов. Достаточно сказать, что на дворе конец марта, а актёру уже пророчат следующую номинацию на «Оскар» — за роль юноши с метамфетаминовой зависимостью в фильме «Прекрасный мальчик» бельгийского режиссёра Феликса ван Грунингена.

Шаламе отличный пример того,
как оперативно работает соковыжималка голливудского пиара

Сам Шаламе, наконец поймавший свой шанс после череды фальстартов и с энтузиазмом вгрызающийся в сложные роли, пока не боится выгореть. Но неоправданный хайп мало кому приносил пользу, и для актёра, ещё вчера бывшего на подхвате, может оказаться цементным блоком, который утянет его на дно.

Шаламе вообще отличный пример того, как оперативно работает соковыжималка голливудского пиара. За последние полгода актёр успел раздать несколько десятков интервью (в том числе Фрэнку Оушену и Ксавье Долану), хотя до того почти везде (кроме опять-таки театральных рецензий) упоминался исключительно как «подросток из сериала „Родина“» (во втором сезоне шпионского триллера он сыграл сына вице-президента США) и иногда — как (бывший) бойфренд Лурдес Леон, дочери Мадонны.

Что, в свою очередь, было не слишком справедливо. В то время как в кино Шаламе доставались огрызочные персонажи формата «главный герой, молодая версия», в театре отнюдь не худший из питомцев арт-школы Лагардиа (желающие даже могут оценить его выпускной перформанс) начал делать себе какое-никакое имя. Двухлетней давности рецензия на постановку «Блудный сын», где Тимоти досталась роль пятнадцатилетнего ученика католической школы, отмечает его «сырую убедительность» и «неврастеническую манеру поведения».

В шкуру бунтаря без цели — достаточно талантливого, чтобы обратить на себя внимание учителя, но слишком своенравного, чтобы считать покровительство взрослых чем-то кроме посягательства — Тимоти влез без особых проблем. Шаламе, сын американки-риелтора и французского сотрудника ЮНИСЕФ (часть детства будущего актёра прошла на исторической родине отца, там же он успел привыкнуть к тому, что его имя произносят на французский манер — Тимоте, с ударением на последний слог), сам прошёл через этап подросткового бунта и вспоминает, что в свои тринадцать делал «восемьдесят пять процентов того же, что и его герой».

«Молодой секс-символ» — это триумф
на час и клеймо на годы. Шаламе, судя
по шутке про персики, об этом догадывается

Амплуа «блудного сына» идёт Шаламе куда больше, чем роль Питера Паркера в перезапущенном «Человеке-пауке» (актёр пробовался на неё несколько лет назад), и хорошо подсвечивает сильные и слабые стороны вчерашнего дебютанта, который всё ещё не может обуздать экспрессию и заметно переигрывает. Это и не так бросается в глаза на сцене, и, кажется, больше соответствует тому, что Шаламе умеет и любит.

Вот только молва, определившая Тимоти в нишу миловидного мальчика, которого хочется пожалеть (где-то там же двадцать лет обретался Ди Каприо, а десять лет назад — Роберт Паттинсон) — с вечной печатью уязвимости и, как у Гуаданьино, скупой слезой на лице, — строит на актёра совсем другие планы. «Молодой секс-символ» — это триумф на час и клеймо на годы. Шаламе, судя по шутке про персики, об этом догадывается, но вместе с тем чересчур увлечён открывшимися ему возможностями: «Теперь мне не постоянно надо ходить на пробы, и, если честно, это лучшее, что случилось со мной в прошлом году. Я пытаюсь учиться у тех, с кем работаю, и когда мы прогоняли сцену вместе с Уильямом Мэйси, он сказал мне, что лучшим в его жизни, не считая жены и детей, был момент, когда у него отпала необходимость всё время ходить на пробы».

Может, и так, вот только вместе с новым статусом всеобщего любимца Шаламе получил в нагрузку явно завышенные ожидания и откровенную предвзятость, пусть и льстивую. Сейчас у него есть отличная возможность расширить актёрский диапазон (а он, помимо прочего, может быть по-настоящему смешным), и худшее, что можно сделать в такой ситуации, — застрять в одном и том же образе. Вот тогда точно пятьдесят лет строгого режима и персиков.

Фотографии: Frenesy Film Company, Teakwood Lane Productions