КнигиС чего начать год:
5 новых книг, написанных женщинами
От викторианской истории ужасов до одной из любимых книг Джоан Роулинг
ТЕКСТ: Данил Леховицер
История не самой простой дружбы, речное чудище, терроризирующее деревню в викторианской Англии, биография героини одного из самых известных полотен США, захват замка и борьба с психическим расстройством — нет, это не фабула постмодернистского романа, всё это сюжеты пяти очень хороших романов совершенно непохожих друг на друга писательниц. Советуем книги, изданные в конце прошлого года, чтобы взять с собой в следующий.
Мег Вулицер
Исключительные
Livebook. Перевод О. Беляковой, В. Бойко, А. Кречетовой, И. Нечаевой, М. Чайковской
«Исключительных» Мег Вулицер то и дело сравнивают с «Девственницами-самоубийцами» и «А порою очень грустны» Джеффри Евгенидиса — и сравнивают справедливо и небезосновательно. Оба автора — проницательные и терпеливые исследователи кризисов подросткового возраста и ощущения турбулентности, сопровождающего этот период. И если у Евгенидиса герои встречаются в престижном Брауновском университете, со свойственным академической сфере бурлением идей и неохватной любознательностью, то у Вулицер шестёрка ребят помещается в лагерь «Лесной дух» с очень сходной атмосферой.
«Исключительные» рассказывают историю закрученной на юношеских гормонах дружбы, которая на удивление — несмотря на разницу доходов родителей героев, места проживания и различные интересы — протянется на десятилетия. Однако это вовсе не умилительный сюжет о дрим-тим, а скорее его альтернативный вариант — о поддерживании отношений через не могу, завистливых взглядах, недопонимании и тщательно скрываемых стараниях.
Почему одни становятся знаменитыми аниматорами и постановщиками оригинальных пьес, в то время как другие вынуждены ютиться в крохотной квартирке китайского квартала, зарабатывая на жизнь дешёвыми консультациями и сеансами УЗИ? Книга Вулицер как раз о том, что делать, если ты, к счастью, оказался в одарённой компании, цитирующей Гюнтера Грасса или разбирающейся в архитектуре, но не в состоянии блистать на «должном» уровне.
Сара Перри
Змей в Эссексе
Фантом Пресс. Перевод Ю. Полещук
Последние несколько лет британской книжной сценой вновь правит старая добрая неовикторианщина: туманы, налипающая на ботинки грязь, туберкулёз и, конечно же, неразрешимая загадка. Такая стилизация Саре Перри удалась, даром что до того на её счету были только сборник эссе и совсем непохожий роман. Её можно смело называть достойной наследницей Антонии Байетт и Сары Уотерс, царивших в этом жанре, а ещё мастером психологизма сродни Айрис Мёрдок.
В «Змее» появившееся в водах неуловимое чудище собирает у берегов реки очень разношёрстную компанию: натуралистку Кору, хирурга-визионера Гаррета, социалистку Марту, викария (здесь он очень приятный человек) и полдюжины второстепенных персонажей. Происхождение или иллюзорность твари каждый объясняет по своему — через мракобесие и недостаточную веру в Господа или же как теорию о выжившем плезиозавре. Однако самое главное, что в погоне за змеем каждый из них находит себя. Или теряет.
В сущности, книга Перри совсем не об охотниках за паранормальным, но о том самом индивидуальном пути каждого к истине, к пониманию того, что есть человек с его страстями и страхами. В той же степени этот роман демонстрирует срез культуры и изучение горнила зарождающихся идей и дерзновений XIX века: индустриализация, медицина, начинающая напоминать современную, рождение всё новых и новых гипотез, появление более-менее сносной гигиены и, важнее всего, очередная попытка философии ухватить ускользающую природу человека.
Кристина Бейкер Клайн
Картина мира
Фантом Пресс. Перевод Ш. Мартыновой
Эндрю Уайет — один из важнейших художников прошлого века, и если его шедевральный «Мир Кристины» у нас узнают не все, то в Америке картину опознают моментально. Однако далеко не все знают историю создания полотна и тем более историю запечатлённой на ней героини. Кристина Олсон — с детства страдающая от неопределённой болезни ног и всю жизнь прикованная к ферме в штате Мэн — была не просто моделью, позой, образом, а близким другом Уайета и прежде всего живым человеком.
Именно эту несправедливость пытается разрешить Клайн, с завидным упорством и смелостью воссоздающая затенённую историю неприметного человека. В «Картине мира» происходит смысловая рокировка, смещение акцента с великого на малое. Молодой Уайет, навещающий живописный Мэн, появляется лишь эпизодически, в то время как тот самый мир Кристины разворачивается перед читателем вовсю.
Чуть ли не каждый год её жизни, полной ограничений, упорного труда и лишений, Клайн воссоздает скрупулёзно, если не дотошно, не упуская ни малейшей детали из круговерти быта фермы Олсон — что составляет львиную долю всей книги. Однако писательница делает это так нежно, что страницы, полнящиеся описаниями монотонной работы, отчего-то не наскучивают. «Картина мира» — это такой ваби-саби-роман, славящийся любовью к простым, тихим вещам и героями, прячущими за одиночеством и скромностью привычек духовную мощь. Такой была и Кристина Олсон — заточенная в собственном слабеющем теле и ветшающем доме, она таила в себе целый мир, который и описала Клайн.
Джоанн Гринберг
Я никогда не обещала тебе сад из роз
Азбука. Перевод Е. Петровой
Это одна из первых проб пера Гринберг, впоследствии написавшей ещё с десяток произведений, которые так и не смогли потеснить популярность «Сада из роз». Этот полуавтобиографический роман не только экранизировали и переделали в пьесу, но ещё на протяжении нескольких десятилетий обсуждали как литературные критики, так и психоаналитики с психотерапевтами.
Опубликованный под псевдонимом Ханна Грин и напичканный множеством закодированных имён и мест, «Сад из роз» пересказывает историю психической болезни Гринберг, которая ходила от врача к врачу, пока за её случай не взялась соратница Фрейда доктор Фрида Фромм-Райхман, которой удалось ей помочь. Гринберг чудился потусторонний мир Ир, населённый сонмом божеств, а порой она говорила на их языке и даже цитировала ирскую поэзию.
Её подростковое расстройство как клинический случай интересен тем, что некоторые специалисты списывали всё на слишком развитое воображение, а один и вовсе назвал ирский искажённым армянским, который она выучила, чтобы впечатлить врачей. Другие же диагностировали различные виды шизофрении. К примеру, британская журналистка Оливия Лэнг считает болезнь Джоанн острым и затяжным приступом одиночества. Но как бы то ни было, это ещё один прекрасный образчик того, как человек может наподдать внутренним демонам, что ставит «Сад из роз» в один ряд с «Завтра я всегда бывала львом» Арнхильд Лаувенг и «Не держит сердцевина» Элин Сакс.
Доди Смит
Я захватываю замок
АСТ, перевод О.Орловой
Как-то уж совсем незамеченным осталось переиздание книги Доди Смит, подарившей нам «101 далматинца», которых, впрочем, больше знают по экранизации. А между тем Смит — это такой тихий классик британской литературы, а вот этот роман — один из любимых у Джоан Роулинг.
Назвать «Я захватываю замок» Смит идеальным чтением выходного дня не будет большим преувеличением. Ведь в него утрамбована и семейная сага, и дневник, и история любви с романом взросления, не говоря уже о множестве отсылок к Джейн Остин, сёстрам Бронте и вместе с тем лёгкой иронией над их литературными призраками. Но главное, за что мы любим подобную литературу, так это за ненавязчивый английский уют и ощущение что где-то потрескивает камин — хоть роман и не о зиме. Это книга-калейдоскоп, портрет немного причудливой семейки, живущей в замке, и записки о радости узнавания мира, первого опыта, а ещё воспоминания о той неповторимой поре, которая была у каждого.