КиноПара о любимом фильме: «Бегущий по лезвию»

Вместе 3 года, женаты 2 года

Оба полюбили Blade Runner еще в подростковом возрасте. Смотрели не раз по отдельности, вместе — ни разу. Версию «final cut» 2007 года и Саша, и Ваня смотрели впервые.

2013 год на дворе, а все равно как только в кадре появляется черный, дышащий, мокрый, испускающий протуберанцы Лос-Анджелес, совершенно невозможно вообразить, что перед глазами фильм, снятый не только до «Матрицы», «Пятого элемента» и «Призрака в доспехах», но и до «Терминатора», «Вспомнить все» и, черт побери, до «Возвращения джедая»! Кадры со съемок этой сцены впечатляют не меньше: пирамидальные дома выглядят, как самый сложный конструктор в мире.

Тест войта-кампфа на распознавание репликантов похож на детектор лжи и на допрос в гестапо. При этом не особо приятный репликант-мужчина, стреляющий по дознавателю со словами «Давайте я вам расскажу о своей матери», выглядит человечнее своего противника. И тут сразу появляется всеохватывающая двойственность определения «человек — не человек», «живое — искусственное», но пока это только эмоции.

По факту тест Войта-Кампфа, позволяющий (или как будто позволяющий; мне очень нравится, что этот вопрос в «Бегущем по лезвию» не имеет окончательного ответа, как и многие другие) обнаруживать репликантов — это еще один главный герой фильма. Что неудивительно, учитывая, что основная идея картины вертится вокруг неспособности отличить реальное от фейка. Еще очень круто, что следователь на допросе является как бы отражением Декарда, только постоянно ухмыляющимся и самодовольным. Потому и погибает куда быстрее.

Первый кадр с Декардом в плаще, как из фильма «Касабланка», то, как он читает газету (словно ищет работу) — это тот момент, когда ты понимаешь, что будет детектив, любовь, что ты не просто кино про роботов будешь смотреть. А еще я после первого просмотра «Бегущего по лезвию» долгое время именно так и представляла себе все китайские рынки в Нью-Йорке.

Гигантская сова оказывается искусственной — ну вот…

Есть нечто комическое в том, насколько стереотипной героиней нуара является Рэйчел (сигареты, макияж, прическа, низкий голос, каблуки — вот это все), и поэтому так интересно наблюдать за дальнейшей деконструкцией ее образа.

Лицо Рэйчел в дыму — это уже не про репликантов и людей, это такая воплощенная женственность, безотносительно пространственно-временной обстановки.

Джей Ф. Себастьян, который создает себе друзей и, как и репликанты, обречен на смерть из-за генетической болезни — один из моих любимых героев вообще. До сих пор сердце сжимается при виде красного носа его игрушки-друга и слов «Home again, home again, jiggidy-jig».

 сцена, в которой Декард обрабатывает фотографию и ищет в ней улики, говорит нам, что в нуаровом Лос-Анджелесе-2017 стоит верить только тому, что ты увидел украдкой. Так, шея репликанта Зоры с татуировкой змеи обнаруживается в зеркале, за занавеской, да еще и после поворота картинки. Мне приятно думать, что из одной этой сцены выросла целая игра — отличный квест покойной студии Westwood, вышедший в 1997 году и тоже носящий имя «Blade Runner». Подобный поиск улик в картинках — это чуть ли не основная механика игры.

 хорошо известно, что «Бегущий по лезвию» провалился в прокате. Мне нравится думать, что это произошло отчасти потому, что в двухчасовом фантастическом фильме есть ровно одна стандартная экшн-сцена — погоня Рика за полуголой Зорой. По-моему, больше и не надо, ведь полицейская работа — это прежде всего рутина, плохая еда и недосыпание, а не красивая беготня. Опять же, это единственная сцена, в которой мы явно видим, насколько вавилонически выглядит скоттовский Лос-Анджелес: вывески на русском и китайском, буддистские монахи, хасиды, какие-то карлики, реклама Atari. Про безумную красоту падения Зоры сквозь витрины магазина одежды даже неловко писать — лучше на скриншот поглядите.

За последние пять минут до смерти Рой полностью завоевал мою симпатию. И умирает он, спасши Декарда, то есть проявив человеческую милость. Улетающая голубка — это же точно душа героя, конец древнегреческой трагедии.

Рассказ — моя любимая литературная форма, а Филип Дик — один из любимейших писателей. Однако я уверен, что во всем корпусе текстов Дика нет ничего похожего на те пять предложений, которые в полуимпровизационном режиме произносит Рутгер Хауэр. Дополнительным достижением является тот факт, что две трети этой речи не означают примерно ничего, и все равно плакать хочется. Желательно под дождем.

Второй момент, который я не замечал раньше: насколько же жалким здесь смотрится Декард. Один из самых красивых актеров в истории, Харрисон Форд, через год после «В поисках утраченного ковчега» — жалкий, жалкий, жалкий.

Я смотрела и другие версии фильма, но финальный вариант концовки — идеальный, потому что ничего не ясно и не может быть ясно. Оригами-единорог может означать что угодно. Например, что Декард репликант, а единорог — намек ему на это от помощника детектива. Или что чудо (волшебное существо единорог, любовь между человеком и репликантом) возможно, раз мы можем это помыслить.  

Репликант ли Декард? Какая, к черту, разница. Чуваки, спорьте еще сто лет: любой ответ на этот вопрос не влияет на качество фильма вообще никак, вот что важно. На месте студии я бы, кстати, продавал сувенирные оригами единорогов. Купил бы такого, поставил себе на стол и периодически на него молился.